Император Владимир

— Лагань, Лагань... Где-то я уже слышал эту фамилию, — на этот раз Владимир Александрович обошёлся без подсказки со стороны вселенца. — Директор тулонского отделения фирмы 'Форж э Шантье', которая строит для тебя крейсер, 'Светлану', кажется?

— Он самый, Амбаль Лагань, — кивнул младший братец, и неожиданно раскрыл кое-какие планы на будущее. — Я дал указания Абазе помочь Амбалю с контрактом на постройку ещё одного крейсера для нашего флота. Наши адмиралы никак не решат, что нужно российскому флоту, поэтому получат что-нибудь такое этакое, по самому современному французскому проекту.

'О, боже... Что-нибудь такое этакое, — мысленно застонал вселенец. — Да скопируй ты концепцию тех же самых японцев, и все дела'.

— А почему всего лишь один крейсер? Строить — так сразу парочку, а ещё лучше — три, или четыре корабля сразу, — неожиданно развеселился старший брат. — Представляешь, сколько ты заработаешь на серии из нескольких крейсеров?

— И, правда, надо заказывать три единицы сразу — аккурат по одному крейсеру на каждый из наших флотов, — хозяин дома не обратил внимания на тот сарказм, с которым высокородный гость произнёс слово 'заработаешь'. — Володя, ты — гений! Всё, завтра же велю Абазе...

'Пошутил, да? Теперь твоё братец закажет у 'Форж и Шантье' целую тройку 'Баянов', и лягушатники положат в карман несколько лишних миллионов рублей! Золотом!!! — возмущению Муромцева не было предела. — Золотом, а не какими-нибудь бумажками с рожами дохлых презиков! Тёзка, какого хрена ты, вообще, делаешь?'.

'Чего это ты так разнервничался? — в отличие от вселенца, Владимир Александрович не видел повода для преждевременной паники. — Я действую по принципу 'если не в силах чему-то противостоять, то надо самому возглавить сей процесс'... Ты же сам советовал мне использовать именно такую стратегию'.

У Муромцева повторно не нашлось мыслей, чтобы возразить опытному интригану и царедворцу с царской фамилией. В отличие от вселенца, великий князь прекрасно ориентировался в финансово-политических хитросплетениях своего времени, великолепно знал, на какие рычаги следует надавить, чтобы получить то, или это.

В данном конкретном случае Владимир Александрович, нисколько не смущаясь, надавил на своего родного брата, и получил информацию из первых рук. Более того, и глазом не моргнув, оказался вовлечён в очередную авантюрную схему генерал-адмирала, на которой можно было погреть руки. Либо, в свете грядущих событий, превратить гешефтную аферу младшего братца в выгодное для России предприятие — построить во Франции более мощные боевые корабли, чем это было сделано в нашей истории.

— Алексей, я с удовольствием составлю тебе компанию. Вообще, предлагаю покутить вместе, как в былые годы в Монако, Ницце, и Монте-Карло, — Владимир Александрович отсалютовал брату полупустым бокалом. — Надеюсь, ты познакомишь меня со своими французскими партнёрами?

— Договорились. Отпразднуем Рождество, и сразу же махнём на пару месяцев в Париж... Слушай, Володя, а почему бы тебе как-нибудь не заглянуть ко мне на заседание Адмиралтейств-совета? Готов побиться об заклад, что ты утрёшь нос всем нашим адмиралам вместе взятым... Ха-ха-ха, — засмеялся Алексей Александрович. — А то сидят с умным видом, пьют мой коньяк, и придумывают всяческие нелепости за казённый счёт... Решено: разгромим наших гордецов-флотоводцев в пух и прах, проучим их! Ха-ха-ха!

— Хорошо, как-нибудь загляну, попью чаю с коньячком в хорошей компании, — улыбнулся старший брат. — Но сначала ты пригласи к себе Витте.

Спустя две недели генерал-адмирал пригласил к себе министра финансов, и за рюмкой чая высказал пожелание об увеличении финансирования военно-морского флота.

Буквально за пару дней до этого разговора Владимир Александрович имел продолжительную беседу с племянником, во время которой просил императора прислушаться к мольбам Алексея Александровича, и дать морякам столько денег, сколько им требуется. Пусть даже в ущерб интересам сухопутных сил. Далее Николай встретился с Витте, и, как стало известно позднее, был сильно озадачен разговором со своим министром финансов.

Высадившись, образно говоря, прямиком на грядку своего родного брата, великий князь обратил свой взор в сторону армейских проблем. Сухопутные силы, в отличие от моряков, пребывали в этаком анабиозе, т.к. научно-техническая революция ещё не выкатила на поле боя ни танков, ни бронемашин, ни реактивных систем залпового огня. Отсутствовали даже обыкновенные миномёты — массовое и относительно дешёвое оружие 'царицы полей'.

В России, как и во всём остальном мире, происходила постепенная модернизация артиллерийского парка, а единственной действительно революционной новинкой являлся пулемёт. Впрочем, детищу Максима Хайрама тоже ещё предстояло пройти эволюцию от громоздкой 'швейной машинки' на орудийном лафете до совершенных машин для убийств — 'машиненгеверов' 30-40-х годов следующего столетия — и их потомков.

Хотя российская промышленность и уступала британской, страна могла самостоятельно производить широкую номенклатуру вооружений для своих собственных сухопутных сил. К сожалению, в количестве, недостаточном для ведения длительной войны против мощной европейской державы типа той же Германии. Относительная слабость военной промышленности объяснялась до банального просто — промашками властей в организации, управлении, и недостатком средств.

Российской армии, так же, как и флоту, в первую очередь остро недоставало того же самого, что и царскому ВПК — денег. Военным ведомством, как и Морским министерством, руководили многочисленные отпрыски императорской фамилии, воровавшие никак не меньше 'семи пудов августейшего мяса'.

К примеру, великий князь Сергей Михайлович с лёгкостью мог бы дать генерал-адмиралу фору, как по умению растрачивать казённые средства на всяких, там, балерин, так и по любви к продукции французских оружейных баронов. Точнее, французских промышленников, не обязательно имевших титулы баронов, зато обладавшими несомненным талантами впаривать стреляющую продукцию своим недалёким союзникам. Те же Анри и Эжен Шнейдеры, войдя в доверие к престарелому Михаилу Николаевичу, быстренько расположили к себе и Сергея Михайловича с его любовницей Матильдой Кшесинской...

'Чёрт, куда ни плюнь — везде эта Матильда... походила, как чёрная кошка, — спустя какое-то время Муромцев не выдержал, и мысленно разразился длинной тирадой в адрес... балета. — Задолбали уже с вашими балеринами! Импортируйте в Россию стриптиз с шестом, что ли, создайте, наконец, конкуренцию этому грёбаному балету!'.

'Успокойся, хватит уже ругаться, — Владимир Александрович находился в хорошем расположении духа. — Завтра я встречаюсь с Петром Николаевичем, и хотел бы быть готовым к разговору об аэронавтике... Что думаешь по этому поводу?'.

'Ничего. Перефразируя известную поговорку двадцатого века, самолёт начинается с мотора, — мысленно проворчал в ответ вселенец. — Мотора у нас нет, и в обозримом будущем не предвидится. Точка'.

'Тебя послушать, так в обозримом будущем вообще ничего нельзя построить — ни танк, ни самолёт, ни самоходное орудие, — заметил великий князь. — Ответ у тебя один — нет двигателя, и всё тут. Но, надо же с чего-то начинать, чёрт возьми!'.

'Начинай, тёзка, с того, что проще всего сделать — сядь, и пиши уставы, которые я ещё помню из своей жизни, — посоветовал Муромцев. — Реформы в армии следует начинать с образа мышления генералитета, а не с 'железа'.

'Ты прав, но, будь добр, объясни мне своё видение структуры и вооружения пехотной роты, батальона, полка, — предложил Владимир Александрович. — Чем нам вооружать нашу 'царицу полей' в ближайшее десятилетие?

'Чем, чем... Пулемётами и миномётами, батальонными и полковыми пушками-мортирами, лёгкими полевыми гаубицами, — Муромцев быстренько перечислил то, что, по его мнению, должна иметь на вооружении русская пехота. — Личное оружие каждого солдата — 'мосинка' — задержится в армии ещё лет пятьдесят, не меньше, пока её не вытеснят автоматы'.

'А ты знаешь, сколько стоит один 'максим'? — усмехнулся великий князь. — Теперь умножь эту цифру на количество пехотных рот в армии, и прибавь к этому стоимость патронов и лент к каждому пулемёту'.

'Погоди, погоди... Один 'станкач' на целую роту? — искренне удивился вселенец, пропустив мимо ушей вопрос о деньгах. — По одному 'максиму' на взвод, три-четыре на роту, дюжину на батальон — вот как нужно вооружить нашу пехоту... Да, самое главное — каждое отделение должно иметь свой собственный 'ручник'.

'Каждое отделение? Один пулемёт? Это сколько же придётся потратить в масштабах всей армии??? — Владимир Александрович изумился до глубины души. — Боже, наших генералов кондрашка хватит, когда они услышат о таких деньжищах!'.

'Да, пофигу. Генералов можно наделать в любой момент, а солдата надо растить много лет, кормить-поить-учить-одевать, и за мгновение потерять из-за тупости долбодятлов с лампасами, — Муромцев жёстко рубанул с плеча, высказав то, что считал нужным. — Поверь, тёзка, каждый мужик, которого призвали служить царю-батюшке, больше всего в жизни желает вернуться домой живым и здоровым... В моей истории большевикам не составило особого труда разагитировать вчерашних крестьян, которым осточертело умирать за безмозглого царя и богатых буржуев'.

'Хорошо, я тебя понял, — великий князь призадумался на пару минут, переваривая неприглядную правду-матку. — Ладно, расскажи о миномётах, полковых и батальонных пушках и гаубицах'.

'Ну, слушай... В тридцатые годы следующего столетия Красная Армия получила на вооружение два типа хороших отечественных миномётов, созданных по схеме мнимого треугольника — так называемый тип Стокса — Брандта. Батальонный, калибром в восемьдесят два миллиметра, и полковой — сто двадцать миллиметров, — принялся излагать вселенец. — Кроме них в войска поступили пятидесятимиллиметровый ротный миномёт и горно-вьючный полковой калибром в сто семь миллиметров. Первый оказался неудачным, а второй верой и правдой служил много лет... Уже во время войны был создан сто шестидесятимиллиметровый миномёт, после войны — двести сорокамиллиметровый, но это уже ария из другой оперы'.

Далее Муромцев прочитал целую лекцию на тему артиллерии двадцатого века, сделав упор на лизоблюдстве образованных царских генералов в период перед Первой мировой, и бестолковости малограмотных командиров РККА в период перед Второй. И тех и других, по мнению вселенца, следовало бы разжаловать до лейтенантов, и загнать прямиком в штрафбат. Досталось и послевоенным генералам уже Советской армии, не сумевшим отстоять перед очарованным ракетами Хрущёвым разработки перспективных артиллерийских систем.

Владимир Александрович не обратил особого внимания на критику в адрес товарища Хрущёва, имя которого в начале 21-го века не пинал только ленивый. Зато не пропустил мимо ушей заявление вселенца о тактико-техническом превосходстве германской полевой артиллерии, полученном вследствие разработанной немцами грамотной доктрины применения данного вида вооружений.

В результате Муромцеву пришлось подробненько рассказать о том, какие орудия имелись в Вермахте и Красной Армии, и дать их сравнительные ТТХ с точки зрения обыкновенного солдата. Благо, киллер-гипнотизёр из будущего не понаслышке знал, что такое вовремя подоспевшая артподдержка, и насколько она нужна простой пехоте.

'...Предлагаю исходить из того факта, что французы уже протолкнули через Сергея Матильдовича, извини, Михайловича свой концепт, и русская армия получит ту самую трёхдюймовку, которую она получила и в моей истории, — излагал свои идеи вселенец. — Если добавить к ней щит и модернизировать лафет, то это орудие прослужит России как минимум четверть века... На её базе можно создать полковую пушку, точнее, лёгкую гаубицу с раздельным заряжанием, но с обязательной унификацией по калибру, чтобы использовать одни и те же снаряды... В моей реальности 'полковушку' склепали, взяв за основу горную пушку системы Данглиза с другим лафетом...'.

'Сколько трёхдюймовых гаубиц нового образца, по твоему мнению, должно быть в каждом пехотном полку? — тяжело вздохнув, поинтересовался великий князь. — Одна восьмиорудийная батарея? Две?'.

'Две батареи? Мало! — весело рассмеялся Муромцев. — Три гаубичных и одна пушечная батарея — самое то, что надо!'.

'Это невозможно, это... очень большие деньги. Я понимаю, что ты хочешь, как лучше, но... тридцать два орудия на один пехотный полк — это уже слишком, — Владимир Александрович мысленно содрогнулся, прикинув, в какие средства обойдётся насыщение новой артиллерией всей русской армии. — Даже если завтра Ники прогонит к чёртовой матери Михаила Николаевича и Сергея Михайловича, казна не сумеет изыскать столько средств... А тут ещё и твои миномёты с пулемётами...'.

'Да, согласно нашему плану, каждый пехотный полк следует вооружить аналогичным количеством миномётов, — подтвердил вселенец. — Кстати, восьмиорудийная батарея слишком громоздка в управлении, и в моей реальности она была переформатирована в шестиорудийную... По итогам русско-японской войны, кажется, уже точно и не помню в каком году'.

'Хорошо, хватит на сегодня. Пойду, прогуляюсь на свежем воздухе, — почувствовав лёгкую головную боль — следствие умственного перенапряжения — Владимир Александрович решительно поднялся на ноги. — Вечером приедут Кирилл с Борисом... Прямиком от своих шлюх, чёрт возьми... Тёзка, будь добр, воздержись от ёрничества и сарказма — мне и без твоего ехидства противно'.

Кирилл с Борисом пребывали в состоянии лёгкого подпития, и их визит в родительское гнездо вылился в очередные огорчения для их отца.

Общаясь со своими детьми — взрослыми дядями, между прочим — великий князь с грустью признался самому себе, что старшие сыновья выросли великовозрастными балбесами и алкоголиками. Владимиру Александровичу оставалось лишь надеяться, что его младшенького — Андрея — удастся вырвать из той среды, где варились Кирилл с Борисом, а так же уберечь от загребущих ручек и других частей тела небезызвестной балерины Кшесинской.

'Может, я и не смогу предотвратить матильдизацию всей России, но матильдизацию моей семьи остановлю, — ворочаясь в постели, великий князь долго не мог уснуть. — Любой ценой, пока Андрей ещё не вступил в связь с Кшесинской... Матильда должна остаться с Сергеем — так будет правильно'.

Спустя несколько дней крейсер 'Россия' унёс Кирилла Владимировича в длительное путешествие на Дальний Восток. Поводив старшего брата, Борис Владимирович собрался, было, убыть по своим личным делам, но был остановлен отцом.

— Вот, что, сын, у меня к тебе есть серьёзный разговор, поэтому задержись-ка ты дома на пару дней, — мягким, но твёрдым тоном попросил брат покойного императора Александра Третьего. — Вино, служба, женщины — всё это никуда не убежит от тебя... Нам нужно поговорить о делах семьи...

Проведя три успешных сеанса гипноза с Борисом, Владимир Александрович взял в оборот младшенького — Андрея. С ним так же не возникло никаких проблем, и уже через неделю после ухода в море Кирилла великий князь ощутил прилив оптимизма. Стал посматривать на Марию Александрину Елизавету Элеонору, прикидывая, какую пользу для его планов можно получить от женщин вообще, и от родной супруги в частности.