Новатерра-2. Часть 1. Целитель

И вот сегодня... Что случилось?! Чем обязан?!

А случилось, во-первых, вот что — он, 'соображая', напрочь позабыл про хлеб. И пока Серёга бегал за оным к оперативному дежурному, чего только ни выслушал от фармакологини про несовершенный разум среднего российского полковника, отсутствие перспектив его 'поправки', а также самые большие в мире гениталии как направление движения подобного субъекта, в особенности если он ещё и гетман... Кто девушку ужинает, тот её и... терпит! Гетман вытерпел. Потому что, как утверждал один из героев памятного фильма 'Офицеры', командир обязан думать, думать, а не просто шашкой махать. А махнуть ему ох как хотелось... Однако предпочел всё же подумать. Но думалась лишь одна мысль: что же случилось?! Вашу мать!.. В смысле — приятного вам аппетита, гости дорогие!

А те на аппетит не жаловались. Вернее, жаловались, только не на аппетит. Не прекращая дружно жаловаться на тяжёлый день, исполненный заботами о благе государства, за четверть часа одолели граммов где-нибудь по триста водки на одно лицо и бо́льшую часть предложенной мясной субстанции. Нинка одновременно умудрилась выкурить три смрадных папиросы и стрескать упомянутое ранее дурацкое пирожное с не менее дурацкой вишенкой во лбу. При этом гости громогласно обсуждали самую насущную проблему современности: как излечить от пьянства станичного попа, хама и забулдыгу Никодима? Гений фармакологии советовала опоить батюшку 'безобидным' снадобьем и тем самым превратить его в растение, а Богачёв — ввести для него пост. С вооруженным караульным. На гауптвахте. Перед дверью одиночной камеры...

Гетман молчал, не ел и стопку принял лишь единожды, на третьем поминальном тосте, вскользь произнесенном Богачёвым. По душе скребли не просто кошки — амазонские ягуары! Он прекрасно понимал: раз друзья затягивают прелюдию, значит, не решаются начать серьезный разговор. И разговор этот — ухо на отсечение! — касается не экономики, не обороны, не политики, не социальной сферы, не даже будущего человеческой цивилизации на самой голубой планете Солнечной системы. Касается лично его. Его высокородия, гетмана Александра Твердохлеба, милостивого и милосердного...

Какого хрена?! И при чём здесь Нина Юрьевна?! Никакой потребности ни в медикаментах, пусть даже самых продвинутых, ни в медицине вообще он не испытывал. Ну, ранили, ну, отлежался — до свидания! Да, кое-что после боёв июня месяца осталось в организме, но это было тайной за семью печатями, и одна только Алина... Алина?! Нет, с нею всё в порядке. Значит... Значит, Алёнушка! Алёнка, девочка, маленькая моя Любовь с большущей буквы! Что же, Боже?! Что?!! Чтоб тебя, Язва, не молчи!

— Кстати, Саня, — насилу выдавила Нинка сквозь набитый бужениной рот, — как там твои девушки? Что-то я давно их не встречала...

— Вот только не пи$ди! — взорвался гетман, не в силах больше обретаться в неизвестности. — Алина говорила, ты их с Алёнкой видела только вчера, сидела в лаборатории, когда у мелкой брали кровь... Поставь рюмку, твою мать! В чём дело?! Что случилось?! Говори!!!

Вот уже больше месяца в станичной поликлинике проводилось комплексное обследование и лечение Алёнки. Собственно, в последнем даже не было необходимости. Док, генеральный врач Новороссии, не уставал поражаться, насколько легко отделалась девушка, проведя долгие годы в условиях жестокого насилия и ужасающей антисанитарии. Так что же, блин, произошло?!

— Я скажу, Саня, — снова еле выдавила Нинка, но далеко уже не по причине мяса. — Я скажу... Ты, это, выпил бы!

— В натуре, выпей, Старый, — процедил сквозь зубы Богачёв, до краёв наполняя водкой бокал из-под минеральной воды. — Выпей, братан!

— Смолы горячей, — буркнул гетман. — Не буду, сказал же! Давайте, колитесь! Что с Алёнкой?

— Откуда ты..?

— Вычислил! Ну?!

— Ну, Саня, понимаешь...

Сибирская Язва неожиданно по-матерински ласковым движением привлекла гетмана к себе и поцеловала в лоб, отчего по телу пробежала жаркая волна, сметая накопившееся напряжение. Ему вдруг стало так спокойно и приятно, что страшные последующие слова как будто растворились в невесомом мареве нахлынувшей беспечности.

— Саня, у неё рак.

— Ну и прекрасно! Слава Богу, что не целлюлит... Что?! Что ты сказала?!!

— Рак, Саня.

— Повтори, Язва, твою мать!!!

— Рак, дружище, ты не ослышался.

— Я не ослышался... Рак... Твою мать! Господи, за что?! Щенок, ответь!

— Что, Старый? — недоуменно поглядел на гетмана Серёга.

— Ой, да идите вы..!

Казалось, Александр и сам не понял сути оговорки. Если вообще осмысливал сейчас, что именно сказал. Слёзы брызнули из его глаз. Бесшабашный командир безбашенного парашютно-десантного батальона, майор славных российских ВДВ, ветеран десятка кровавых конфликтов, кавалер семи боевых наград, бессменный гетман Новороссии, полковник казачьих войск, потерявший в жутком Катаклизме всю семью, переживший гибель десятков новых друзей, он сумел лишь раскрыть пошире рот и, глубоко вдохнув, подавить рыдания. Алёнушка! Алёнка! Господи, куда же Ты смотрел?!..

— Она знает?

— Нет.

— Алина?

— Нет.

— Кто знает?

— Только мы втроём. Пока...

— Ясно... Рассказывай!

— Ты знаешь, друг, — Нинка наконец отпустила его шею, — я в прошлой жизни занималась проблематикой медикаментозного лечения онкологических заболеваний...

— Помню, ты говорила, — перебил гетман, понемногу приходя в себя.

— Да, так вот, опыт у меня есть, я просмотрела в своё время тысячи историй болезни. Первый результат анализа проб Алёны попал ко мне случайно больше месяца назад. Я, ты уж прости, ещё тогда обнаружила эту заразу...

— И промолчала!

— А что я должна была..?! — Нинка осеклась. — Может, я и не права, дружище, не знаю. Это всегда было сложнейшей этической проблемой, и не надо сейчас...

— Ты права, не надо, Нина. Давай дальше!

— Да... да... В общем, я настояла на том, что все последующие пробы буду исследовать сама. Диагноз подтвердился — это... ну, чтобы тебе было понятно, рак крови и лимфы, опухолевое системное заболевание кроветворной ткани. Происходит нарушение кроветворения, выражающееся в разрастании незрелых патологических клеточных элементов как в собственно кроветворных органах, так и в других органах — почках, стенках сосудов, по ходу нервов, в коже. Прогресс болезни просматривался, но — едва-едва. Вчера я исследовала очередной, третий по счёту масштабный забор её крови — прогресс сумасшедший, просто невероятный!

— Метастазы? — спросил гетман. Крупный специалист!

— Саня, дорогой, при остром лимфобластном лейкозе, возможно, лимфогранулематозе, метастазирование как таковое... ну, это несколько иной процесс. Да и само по себе её заболевание довольно странное — ни обычной клиники, ни какой-либо видимой симптоматики. Это какой-то мутагенный рак! Я о подобном никогда прежде не слышала. Кривая роста патологии...

— Ниночка, говори, пожалуйста, по-русски!

— Да-да, прости! Короче, если мои расчёты верны — а они верны! — ещё недели три всё будет в порядке. Но после, практически с начала сентября, числа с четвёртого, максимум пятого, начнутся адовы мучения на фоне стремительного угасания всех функций её организма. А к ноябрю...

— А к ноябрю..?!

— А к ноябрю она умрёт, — шёпотом завершила Нинка страшный спич.

— Алёнка! — воскликнул гетман, сжав кулаки и закрыв глаза. — Моя Алёнушка... Умрёт! Боже! Что же делать, Нинка?! Может, это... ну, переливание крови, а?

— Нет, дружище, не поможет. Кроветворную ткань не заменить никаким переливанием.

— А твои медикаментозные препараты? — спросил он с надеждой.

Потому с надеждой, что, как и все станичники, был твердо убеждён — уж если кто на этом свете может всё, так это Бог и Нинка Андреец. Только последняя — куда скорее и с гарантией...

— Какие препараты, Саня?! Окстись, это же рак!

— Но ты же..!

— Я же — да! Я занималась некогда этой проблематикой. Приватно. Чуть ли не в собственной кухне. Да к тому же не успела. Чума, если помнишь...

— Прости!

— За что?! — пожала плечами фармакологиня.

Но всё же чувствовалась, что последний отрезок диалога был ей приятен донельзя. Гении вообще грешны гордыней...

— Лейкозы пробовали лечить ионизирующим излучением, но благоприятных исходов я что-то не припомню, это, по сути дела, лишь паллиатив, полумера, влекущая разве что продление мучений, — продолжала она. — Применялась пересадка костного мозга, но тут нужен донор, лучше близкий родственник, да и то не всякий подойдёт. В плане консервативного лечения можно было бы попробовать винкристин, рубомицин, циклофосфан, L-аспарагиназу. Применялись средства гормонотерапии, но, по большому счёту, всё это в ста случаях из ста не давало желаемого результата. Панацеей считалось использование стволовых клеток, но, во-первых, исследования в этой области так и не были доведены до логического конца, а во-вторых, и это главное, лично я лишь поверхностно знакома с методикой и технологией их получения и применения. А осваивать времени нет. Три недели, Саня, три недели максимум!

— Понятно... И что будет через три недели?

— Что будет? Резкое изменение картины крови, болевой синдром, общая интоксикация организма, упорная лихорадка, омертвение тканей, сердечная и дыхательная недостаточность, нарушение обмена веществ и двигательных функций, поражение печени, головного и спинного мозга, рвота, кровотечение, многое другое.

— Нинок, — вмешался Богачёв, — откуда вся эта зараза могла взяться?

— Кто знает, Серёжа, кто знает? Природа болезни до конца не изучена. Различают спонтанные формы, причина которых не установлена, радиационные и возникающие под влиянием некоторых химических, так называемых лейкозогенных, или бластомогенных, веществ. У ряда животных удалось выделить лейкозогенные вирусы, у человека же вирусная этиология не доказана, хотя я думаю, в данном случае речь идёт именно о ней.

— Почему? — спросил гетман.

— Что — почему?

— Ну, почему именно вирусная?

Нинка поглядела на него с лёгкой иронией и чуть заметно усмехнулась. Озвучил её мысль при этом Богачёв.

— Тебе-то, блин, какая разница?!

— Серёжа!.. Не знаю, почему именно, Саня, просто мне так кажется, хотя всякое равновероятно. Она могла жить там, на Севере, в условиях повышенного радиационного фона. Сама местность, возможно, была загажена стронцием, йодом, кадмием, никелевой пылью, чем угодно. Твёрдо могу сказать одно — это далеко не обычная форма болезни. И насчёт вирусной формы, Саня... Алёнка не заразна, с нею можно свободно контактировать... я так думаю...

— А я об этом вовсе не думал! — вскочил гетман. — Я думал о том, что делать, как её спасти!

— Сядь! — рявкнул Богачёв. — И успокойся! Мы за тем сюда и пришли.

— Да-да, ребята, да-да... — он послушно сел, придвинулся к Нине Юрьевне и, насколько смог, взял себя в руки. — Слушаю тебя внимательно, Ниночка.

— Есть, дорогой мой, три варианта. Первый: оставить всё как есть, и пусть события развиваются своим чередом.

— Не пойдёт!

— Согласна. Второй: дать Алёне три недели спокойно и счастливо пожить в вашей семье, устроить ей каждодневный праздник, а после, при первых признаках перехода в стадию обострения, быстро и безболезненно... ну, ты военный и мужчина, должен меня правильно понять.

— Я тебя понял, — прошептал гетман. — Атто мизерикордиозо, как говорили латиняне.

— Ох, ничего себе! — искренне удивилась подруга. — Пусть говорили они несколько иначе, но... должна признать! Вот уж не думала!

— А ты думала, в гетманы по объявлению набирают, да? В газете 'Из рук в руки'... Однако это тоже не пойдёт. Праздник мы ей обеспечим, но вот насчёт акта милосердия — усыпить, как зачумлённую собаку... Ты говорила, есть и третий вариант.

— Ох, Саня, есть! — вздохнула Нина Юрьевна. — Только, во-первых, сразу предупреждаю, что он чрезвычайно зыбкий, химеричный, и дабы поверить в его действенность, нужно отрешиться от своих прежних убеждений.

— Ох, Нина, — сам того не пожелав, передразнил её гетман, — если бы ты только знала, до какой степени я отрешился от своих прежних убеждений за одно лишь это лето.

Он имел в виду отношение к Богу, которое с июня месяца из ничего, с нуля, а то и отрицания, переросло во взаимоотношения с Богом. Во всяком случае, он был твердо уверен, что общается именно с Богом... Сергей же, судя по ухмылке, явно подумал о другом, например, об отношении друга к традиционным семейным ценностям — моногамии, там...

— Хорошо, тогда — во-вторых... — продолжала вестница беды.

— Ну?

— Ты должен пообещать, что выполнишь одно моё желание.

— Базара нет! Век мне свободы не видать!

— Да, чувствуется, это — от души, — съязвила Нина Юрьевна. — Наберут в гетманы из низов социума... Да ты ведь и не знаешь, чего я пожелаю!

— И знать заранее не хочу!

Гетман понемногу приходил в себя. Появилась надежда. Появилась перспектива действия, способного переломить противодействие. В подобных ситуациях он презирал беспомощность. Он, тяжкий на подъём в спокойной обстановке, ленивый, обожавший 'полежать на печке', при форс-мажорных обстоятельствах придерживался жизнеутверждающего принципа: 'даже если нельзя, но очень-очень хочется, то — можно'.

— Если то, чего ты пожелаешь, априори не в моих силах, тогда — прости, подруга! Например, повысить тебе оклад жалованья, уволь, не смогу. А захочешь Луну с неба — да ради Бога, в чём проблема?! Ладно, давай свой третий вариант!

— Сейчас приведу.

Многозначительно улыбнувшись, Нина Юрьевна встала с дивана.

— Ну-ну, веди под уздцы славного витязя Антивируса на белом коне! Народного целителя Алана Чумака, пусть, вон, зарядит вам остатки 'огненной воды'...

— Пургеном! — хохотнул Серёга.

Пока Нина отсутствовала, он придвинул гетману так и оставшийся до времени нетронутым бокал и ободряюще кивнул.

— Давай, Старче, глуши!

Ну, тот и 'глушанул'...

А когда отфыркался и утёр набежавшие слёзы, обнаружил, что перед столиком переминается с ноги на ногу Беслан Кочиев, высокий чернявый усач лет тридцати, природный осетин, до Чумы студент одного из столичных ВУЗов, а ныне — один из лучших новоросских егерей-охотников.

— Прости, Бесо! Присядь. Здорово! — протянул он руку горцу.

— Здрав желам, господин полковник! Спасибо, я вообще постою.

— Брось кочевряжиться, садись! Серый, налей Беслану! — гетман обернулся к алхимичке. — Ну?!

— Ну и знакомься — Беслан Казбекович Кочиев...

— Да мы знакомы, — улыбнулся Бесо.

Гетман в подтверждение кивнул.

— Вот и славно! Я, Александр Александрович, тоже давненько знакома с Бесланом, не раз собирала с ним травы в лесу.

— Значит, всё-таки травы...

— Значит, научись слушать! Разговорились мы как-то, я рассказала, что в молодости занималась проблематикой медикаментозного лечения онкологических заболеваний, то бишь искала средство против рака. А он говорит — у нас, дескать, в горах его раньше запросто лечили. Представляешь?!

— Представляю... — поморщился гетман.