Божественная любовь

— Очаровательное создание, — согласился вампир, принимаясь за рекламную компанию. Ради высшей цели он был готов даже признаться в тайной преступной страсти к отвратительной кузине. — Она была таким проказливым, забавным ребенком, а выросла в прелестное сокровище, которое, полагаю, кузен-опекун Нрэн постарается побыстрее пристроить в надежные руки. Бэль столь чиста и невинна... Иногда мне кажется, семья зря столь бережет девушку, ей не помешало бы иное общество, кроме родственников ради расширения кругозора.

— Она чурается посторонних? — с чем-то вроде сочувствия уточнил Дельен.

— Скорее, наоборот, — Энтиор обозначил намек на снисходительную, немного циничную усмешку (как можно быть таким доверчивым созданием!). — Если бы сейчас мы присоединились к дамам, не прошло бы и пяти минут, тебя, принц, подрядили искать или держать цветы для венков.

— А почему бы нам и в самом деле не присоединиться к принцессам? — клюнул на заброшенную удочку бог, не видя ловушки и не видя даже причин, по которым таковая могла бы быть устроена. — Коль ты считаешь для юной девы полезным такое общение, я буду рад оказать услугу, разумеется, если такого рода действия допустимы и не будут превратно истолкованы в силу отсутствия официальной церемонии представления.

— Никоим образом. Только Бэль в силу эльфийской крови сторонится меня. Поэтому, боюсь, вся грязная работа с цветочками-лепесточками может выпасть на твою долю, — заранее застращал приятеля лоулендец, опустив еще десяток-другой причин, по которым юная принцесса шарахалась от кузена, злобно третировавшего ее едва ли не с пеленок. Раньше Энтиор не занимался этим только потому, что брезговал подходить к младенцам — созданиям орущим без толку, вдобавок писающим и какающим без перерыва.

Разумеется, бесстрашный мэсслендец не пошел на попятный после столь зловещих предостережений. Собирать цветочки, если они не ядовиты, Дельен особо грязной или тяжелой работой не считал, развлечением, впрочем, тоже. Зато заливистый смех юной эльфийки в его ушах и глазах компенсировал любые странные развлечения, каковым имели привычку предаваться особы женского пола.

Сам бог с удовольствием продемонстрировал бы наилучшую с его точки зрения забаву, способную в равной мере увлечь создания обоего пола. Но, каковы бы ни были вольные нравы в Лоуленде, Дельен очень сомневался, что именно это ему дозволят или тем паче поощрят.

Прервав трапезу, принцы двух великих держав телепортировались на луг. Заклятье статиса, наложенное на обеденный стол Мелиором действовало безукоризненно и обещало сохранить яства на любой срок в неприкосновенности к возвращению едоков.

Бэль уже давно ощущала, что за ними следят, и даже чувствовала, что один из наблюдателей Энтиор. Вот только обыкновенно неприязненное с привкусом гадливой брезгливости излучение кузена теперь приобрело какие-то новые оттенки. Одним из которых был страх, нет, все-таки больше опаска, а вторым какая-то нетерпеливая надежда. Чего именно боялся и какие надежды питал противный вампир, принцесса, конечно, сообразить не могла. То, что она лично напугала сегодня ледяного красавчика практически до усеру, в голову богини прийти не могло.

Спектр излучений второго мужчины озадачил эльфийку еще сильнее. В нем не было ненависти или презрения, только любопытство, интерес, что-то от нежности и еще непонятные колкие лучики стремлений. Какие именно, девушка понять не могла, да и не старалась. Юная эмпатка решительно отсекла от себя чужие эмоции, желая наслаждаться прогулкой с Элией, а не портить настроение раздумьями о неприятном и сложном. Слова 'чужая душа потемки' не были для Мирабэль пустым звуком.

— Дивные леди, позволено ли будет нам присоединиться к вашему цветущему обществу? — бархатно промурлыкал вампир, улыбаясь так любезно, как он отродясь не улыбался Бэль, даже сообщая потрясающую гадость.

— Гуляете, Энтиор? — весело уточнила Элия.

— О да. Прелесть лоулендских Садов заворожила моего спутника. Позвольте представить вашим высочествам принца Дельена Мэсслендского, — продолжил этикетную часть приветствия бог.

Со старшей принцессой посол, разумеется, некогда встречался, но понимал, что такую формулировку его спутник избрал для того, чтобы не смущать юную принцессу, поглядывающую на него с интересом и легкой опаской, как на симпатичного внешне, но незнакомого крупного зверя.

Гость поклонился дамам и любезно подтвердил свою очарованность фауной, флорой и прочими прелестями Садов Всех Миров, любоваться коими в обществе двух красавиц стократ интереснее, чем без оных. Также Дельен выразил готовность помочь дамам в составлении венков на добровольных началах в качестве ученика у истинных мастериц 'венкового промысла'.

— Чего бы ради послу вздумалось увиваться вокруг? — бросила Элия брату мысленный вопрос, исполненный скепсиса.

— Кто разберет этих чокнутых мэсслендцев, стради? Возможно, ему захотелось острых ощущений? — пошутил Энтиор, увиливая от ответа.

— А у тебя при себе не оказалось стилетов? — едко удивилась богиня.

— Куда более острых. Кажется, его высочеству приглянулась Бэль, — намекнул вампир, прощупывая почву, в его мысленном настрое явственно проскользнула надежда на подобное чудо и готовность всеми силами способствовать процессу ухаживаний. — С дипломатической точки зрения это было бы недурным поворотом, — закончил принц.

— Даже не мечтай, дорогой, пока это информация для узкого круга лиц, но Бэль просватана за герцога Лиенского, Нрэн дал согласие, — категорично отрезала Элия, давая понять, что вмешательства в свои матримониальные планы не потерпит.

— О? — челюсть вампира осталась на месте и глаза не вылезли из орбит только благодаря отработанному в течение веков умению управлять внешними проявлениями чувств.

Но Энтиор определенно был удивлен без меры. Слишком невероятной, изумительно прекрасной показалась богу такая весть. Свесить негодяйку Бэль на шею невозможному герцогу, превратив жизнь обоих возмутителей спокойствия в ад — такого гениального хода принц от драгоценной стради не ожидал. Нет, не потому, что недооценивал ее умственные способности, а в силу того, что обожаемая Элия питала странную привязанность к мерзавке Бэль и вдобавок невесть почему симпатизировала шальному Лиенскому. Или до сих пор только делала вид, что симпатизирует и плела столь изысканное полотно мести? Восхищение сестрой захлестнуло Энтиора.

Он уже мысленно делал ставки на то, кто первый из супругов отправит другого в следующую инкарнацию (Лиенский был старше и могущественнее, но выходки Бэль всегда отличались неожиданностью), когда принцесса довольно прибавила:

— Их любовь расцветет прекраснейшей из роз в саду Творца.

Душ из дерьма, пожалуй, потряс бы элегантного красавца меньше. Возлюбленная стради не мстила, а всего лишь устраивала счастливый брак. Неизвестно уж, почему он по ее мнению должен был стать таковым, но если Элия так говорила, то шанс на ошибку сводился к нулю. Нет, Энтиор совершенно твердо понял в эту секунду, что сам он ни мгновения счастлив не будет, коль такое случится. Мерзавка Бэль уберется из королевского замка, да, но то и дело видеть ее вместе с герцогом счастливыми и влюбленными — такое было выше сил Бога Боли и, разумеется, значительно выше степени благородства его натуры. Энтиор совершенно справедливо посчитал, коль Бэль и Элегор объединят свои усилия на почве возмущения общественного спокойствия, ему с покоем можно проститься навсегда. Подобного ни в коем случае нельзя было допустить! Вот только открыто заявлять об этом стради или даже позволять себе такие мысли в ее присутствии коварный вампир не собирался. Напротив, он кивнул, сделав вид, что принимает и понимает слова сестры, а затем, словно переходя к другой теме, заботливо поинтересовался:

— Нам уйти, дорогая? Или все-таки общение с посторонним мужчиной в присутствии родственников не будет лишним для Бэль? Первый бал через несколько дней, а девушка порой весьма стеснительна...

Ничуть не поверив в благородство намерений Энтиора, Элия, тем не менее, не стала докапываться до подноготной его поступков, справедливо посчитав результат важнее мотивов. Немного потрафить послу Мэссленда не повредит, да и Бэль мужское общество, особенно общество любезного кавалера и его ненавязчивые ухаживания пойдут на пользу в качестве практики адаптации. Богиня Логики порой слишком полагалась на свой дар, и не могла даже помыслить, что кто-то, в достаточной мере здравомыслящий во всем остальном, способен нарушить правила ради утоления не столько даже жажды мести, сколько из стремлений к душевному комфорту.

— Оставайтесь, — разрешила принцесса, завершая обмен мыслями, не занявший и пары секунд и задорно объявила:

— Тогда, Бэль, мы поручаем важную дипломатическую миссию обучения плетению венков его мэсслендского высочества тебе! Не подведи!

Юная принцесса польщено зарозовела и кивнула, соглашаясь стать преподавателем венкоплетения по авторской методике.

Словом, кавалеры остались. Элия спасла Энтиора от общества Бэль, а ее, соответственно от необходимости общаться с кузеном, уведя брата ближе к краю луга ради того, чтобы сплести венок из цветов голубых оттенков, более подходящий принцу, чем золото.

Дельен остался помогать Мирабэль. Почему-то никакого страха перед принцем Мэссленда девушка не испытывала. Вообще-то, сами мэсслендцы давно уже перестали быть для Лоуленда главным жупелом, перейдя в разряд политических соперников в борьбе за влияние на Уровне. Вражда обернулась спортом.

А после того, как Бэль познакомилась с братом Эйраном, страх перед представителями далекого Мира Узла у эльфиечки вообще сошел на нет. Клайд с Риком так восторженно расписывали Черную Башню родича и все придумки, призванные на первый взгляд пугать досужих путников, а на второй такие полезные в хозяйстве и забавные. Сам полосатый брат играл с Бэль, даже занимался с ней мэсслендской магией, показывая плетения заклятий, отличные от лоулендских, и привозил такие замечательные диковинки со своей родины. К примеру, тридилами Мирабэль готова была даже не играть, а любоваться по несколько часов кряду, что для непоседливой принцессы было настоящим рекордом усидчивости.

Излучение эмоций Дельена, приглушенное рефлекторной блокировкой богини-эмпатки, не было противным. Периодически прорывались какие-то покалывающие оранжевые искорки, но основной фон не лучился злобой или презрением. Бэль слышала, что этот принц Бог Охоты и Страж, поэтому списала неприятные ей отголоски на свойства божественной сути. Вот от Нрэна, являющегося из военных походов, 'пахло' порой куда неприятнее. Аромат железа и крови почти сшибал эльфиечку с ног.

А посол старался быть предупредительным, внимательным и приятным компаньоном, не его вина, коль не получалось. На комплимент-замечание о тонких умелых пальчиках принцессы, вероятно, чрезвычайно искусных в вышивке, Бэль открыто заявила, что ненавидит это занятие, поскольку нитки вечно путаются, а иглы колются. Дельен сделал еще одну попытку, намекнув на успехи в музицировании на струнных. И снова удивительная девушка разразилась обличительной речью касательно того, что не любит арфы, а на гитаре почему-то принцессам играть не положено, но она все равно играет и будет играть!

Циничный мэсслендец был очарован дивной непосредственностью прелестной девы! Настолько очарован, что не сделал никаких попыток поухаживать за ней или намекнуть на обуревавшие его желания.

Бэль казалась бьющим из-под земли ключом с чистейшей водицей, к которой стремится умирающий от жажды путник. Никакой искусственности, жеманства, ни малейшей склонности флиртовать или кокетничать. Она вся была настолько настоящей, что бог невольно устыдился собственной испорченности. А когда Бэль закончила плести венок и сделала браслет, в который добавила несколько колокольчиков, синедола, васильцветки, чтобы вручить в качестве дара Дельну, тот понял — пропал. Он готов был пойти на все, только чтобы это прелестное сокровище стало принадлежать ему. Чтобы ему улыбались эти губки, для него появлялись ямочки на щеках и смешинки в карих глазах с длинными, бархатными ресницами, чтобы только его ласкали эти руки, ненавидевшие вышивку.

Бэль, Мирабэль, принцесса Лоуленда была так похожа на его детскую мечту, ставшую явью. Впрочем, наивным мальчиком бог давно уже не являлся и превосходно понимал: просто так ему такую дивную фею не отдадут, но готов был бороться и поставить на кон все, что имел. Мэсслендец поправил на запястье драгоценный венок и почти стукнулся о неожиданно острый и понимающий взгляд принцессы Элии. Дельен поспешно отвел глаза, гадая, успела ли что-то понять старшая из принцесс, Богиня Любви, и насколько серьезным препятствием на пути к его цели она станет или, напротив, сообщником.

Элия только покачала головой, оценивая прогрессирующее семимильными шагами состояние мэсслендского принца, и велела Энтиору:

— Расскажи ему о скором браке Бэль, когда выпадет подходящий момент. Пусть не делает глупостей.

— Разумеется, стради, — очень охотно согласился вампир, пока Дельен получал от разрумянившейся от удовольствия девушки согласие на один из бальных танцев. А потом она сорвалась с места и потащила его куда-то под гору, на ходу торопливо обещая показать нечто удивительное. Если бы мэсслендец не провел бок о бок с Бэль этот час, или оказался туповат, то вполне мог истолковать такой энтузиазм и слова превратно.

Эльфиечка остановилась перед огромным пнем, чьи извилистые корни цеплялись за скат холма, словно щупальца гигантского осьминога, трава колыхалась зеленым морем с желтыми вкраплениями песчаных полосок откоса.

— Тут! Тихо! — выдохнула девушка и присела на корточки, аккуратно расправив широкую юбку.

Протянув вперед руку, Мирабэль сосредоточенно нахмурила бровки и замерла. Прошла минута, другая, недоумение Дельена понемногу нарастало. Но вот трава где-то на середине склона заколыхалась и показалась вытянутая изящная мордочка с острыми ушками и лукавыми зелеными глазами. Через секунду к подзывающей принцессе осторожно, поводя ушками и помахивая пушистым хвостом, подошел небольшой, с кошку размером, зверек. Мех его был столь же зелен, как трава. Лапки так аккуратно раздвигали растительность, что животное не оставляло ни малейших следов. Даже опытный следопыт вряд ли смог бы отыскать метки.

Оказавшись у ног юной богини, зверек сел на траву и опустил мордочку на колени Бэль, подставляя ее для поглаживания.

— Это лиссир! — гордо объявила эльфийка. — Я зову его Фин! Правда, красивый!

Мэсслендский принц посмотрел на хвостатую тварь зеленой расцветки совершенно другими глазами. Он, как охотник, слышал о неуловимом хитром зверьке из лесов Лоуленда, поймать коего живым считалось высшей доблестью для умелого зверолова. Похожее на лисицу создание отличалось удивительным хитроумием по части избегания ловушек и запутывания следов. Оно было истинным маэстро скрытности. А тут неуловимый лиссир сам вышел к Мирабэль и млел от нежных поглаживаний, почесывания за ушами, под подбородком. На сей раз даже Дельену хватило ума не выдвигать предположений об использовании редкой шкурки зеленого хитреца для манто, он просто стоял и созерцал хрупкую девушку и изящную зверушку. Что-то странно сжималось в груди.