Р.А.Ц.-2 Танец

Савинов остановился в трех шагах от крыльца. Глядеть ему приходилось снизу вверх, но он смотрел так, что никакого чувства неравенства не возникало.

— Что же ты, Эрдэм Шоноевич, делаешь, доброго тебе утра?

— Слетал на задание, что называется. — и полковник крепко, со злобой, выругался. Савинов ощутимо расслабился. Ситуация стала вполне понятной, в отличие от утреннего суматошного подъема по тревоге. Поступившая вводная последовательно заставила оторопеть шифровальщика, начштаба и его самого — шутка ли, проследовать по-боевому к базе осназа, окружить, пресекать попытки прорыва и выхода на связь с кем-либо, быть готовыми к штурму. Комполка прекрасно представлял себе, в какую кровь выльется штурм укрепленной базы, настоящей крепости, защищаемой, что уж таить, гораздо более тренированными и опытными парнями, чем его собственные, вдобавок, знающими каждую пядь своей территории.

— Ты не через ручей ли летал?

Черменев промолчал, знать такое Савинову не полагалось, однако глаза все сказали за него.

— Ну вы больные... — начал было Савинов, и вдруг странно дернулся, поплотнее прижал пальцем гарнитуру.

— Что? Где? — и тут началось.

Полковники стояли боком к вспышке, только поэтому им не выжгло глаза. На западе небо мгновенно выцвело до слепящей белизны, из-за горизонта показалась макушка нестерпимо сияющего исполинского пузыря, небрежно раздвигающего мелкую сошку облаков. Все происходило совершенно беззвучно и оттого еще страшнее. Впрочем, звуков тут же стало очень много. Слишком много. Когда у взбудораженных странными приказами солдат пальцы застыли на гашетках, любой резкий шаг может спустить лавину. И кто-то выстрелил. Очередь 'стеногрызки' вспорола бетон стены между вторым и третьим этажами, а спустя миг стреляли уже все. Чермеев сгреб растерявшегося Савинова в охапку и ловко завалился набок, прочь с крыльца. В спину дважды страшно ударило, словно битюг копытом, и тут же наступила темнота. Сперва Черменев подумал, что уже умер, но у покойников не могут так болеть ребра и почки. К тому же, что-то давило на плечи так, словно на него наступил атлант. В ушах стоял непрерывный звон и грохот, как от автоматической клепальной машины. Рядом кто-то надсадно орал. Вдруг все разом стихло. В нос ударил кислый запах взрывчатки, сушь бетонной пыли и чад от чего-то чрезвычайно вонючего. Еще раз звонко щелкнуло, настолько громко, что Черменев увидел радужные круги в темноте — и прямо перед лицом возник тоненький лучик света, показавшегося ослепительным.

— Красный! Красный! Прекратить огонь! Мать вашу..., прекратить огонь! Статус! Егоров, зашибу нахрен, статус!

Это орал Савинов, позабыв о всяких правилах обмена.

— Уроды, тля нах! Приготовиться к ударной волне! Занять укрытия, задраить люки! Перебросить башни на восток! — похоже, полковник отдавал Черменеву только что возникший долг жизни. Минуту назад он спас его от пуль и снарядов, а теперь уже Савинов в грохоте внезапного боя сумел не позабыть о надвигавшейся волне от чудовищного взрыва.

— Вышка Уралу, циркуляр Альфа! Всем укрыться! — проревел для своих и Черменев. Что бы это могло быть? На термояд не слишком-то похоже, да и кто настолько безумен, что способен применить Бомбу на Земле? Может... Додумать ему не дали.

Сперва их подбросила земля, почти раздавив о наваленную сверху тяжесть, потом рядом страшно застонал металл, мягкая ватная лапа неодолимо-тяжко сдавила голову, отчего в носу и ушах немедленно замокрела кровь, налетел титанический порыв обжигающего удушливого ветра и мгновенно стало нечем дышать. Это ужасное состояние подвешенности между тем светом и этим длилось и длилось, выпивало последние силы, что-то рушилось рядом, грохоча тысячами железнодорожных составов, в глазах плясало белое пламя и куски тьмы — а потом все кончилось. Сколько-то раз еще содрогалась земля от вторичных волн, но это было уже совсем не страшно после первого убийственного удара.

Сознания полковник так и не потерял, не из того теста был слеплен. Пару минут он ошеломленно хватал ртом воздух, внезапно ставший столь желанным, не обращая внимания на плавающий в нем букет убойных запахов. На зубах противно скрипела бетонная крошка, прочнейшее сапфировое забрало шлема было расколото, однако все это было ерундой по сравнению с тем фактом, что он остался жив. Разлеживаться себе Черменев не дал — нужно было немедленно узнать, что с его людьми.

— Вышка Уралу, доложи статус.

— Потерь нет, легких — двадцать плюс. Конец доклада.

Высокая выучка осназовцев дала о себе знать. Никто не погиб, обошлись двумя десятками легкораненых — под обстрелом пулеметов и автоматических пушек, под молотом взрыва, равного по мощности атомному.

— Противник?

— Ответный огонь не велся. — И снова полковник порадовался за своих. Исполняя ранее полученный приказ, никто из бойцов не вступил в перестрелку. Они заняли позиции в глубине огромного здания, лишая наступающих их главного преимущества — артиллерии и авиации. А в изломанных коридорах базы, специально приспособленной для обороны, они могли сдержать атаки любых, даже многократно превосходящих сил.

Но где все-таки он сам? Крайнее, что помнил Черменев — прыжок с крыльца и удары в спину. Он попытался пошевелиться и глухо застонал от пронзившей тело боли. Похоже, бронежилет выдержал попадания 6,5-миллиметровых автоматных пуль, но динамические удары наверняка оставили ушибы в полспины.

— Они тут! — раздались глухие голоса, что-то заскрежетало, дернулось, давящая тяжесть сверху стала чуть легче. — Лом загнулся, давай еще.

Застучали камни. Откуда-то появился свет. Обычный дневной свет — но каким же прекрасным он показался сейчас Черменеву! Стало совсем легко, десятки рук ухватили его за ноги, потащили, обдирая форму о щербины бетона, и полковник смог наконец-то вздохнуть полной грудью. Только сейчас он понял, насколько ему не хватало воздуха. Проморгавшись, он увидел знакомые, увешанные различными устройствами шлемы вокруг. Односторонне-прозрачные забрала были опущены. Позади вновь скрежетнуло, он оглянулся — извлекали Савинова. Оказывается, их придавило искореженными донельзя стальными дверьми центрального входа. Будь они гладкими, как раньше — раздавило бы в лепешку, а так уцелели под ними. Двери были сплошь покрыты глубокими вмятинами и бороздами, и Черменев с невольным холодком по спине подумал, что эта груда металла заодно и прикрыла их от огня.

— Все, отпускай! — Несколько бойцов, вперемешку — осназ и пехота, без шлемов, с красными от натуги лицами, держали сразу три толстых лома, подсунутых под многотонные двери. Полковник узнал похожего на волота Илью Боханова, самого могучего из своих бойцов, и его вечного соперника по ковру Мршаидзе из пехоты. Сейчас они оба всей силой выгибали ломы вверх, и по знаку товарищей с облегчением отпустили двери обратно.

Черменев повел глазами вокруг. Разрушения от огня его не слишком интересовали, видел и не такое, пусть даже сейчас это была его собственная база, а вот то, что находилось поодаль, было гораздо... занимательнее. Местность вокруг разительно изменилась. Росшие за полосой безопасности столетние деревья были повалены, зияли окна домов без единого стекла, кое-где поднимались дымки разгоравшихся пожаров, издалека слышались людские крики, но самое главное — с запада быстро накатывалась какая-то грязно-белая полоса, словно ластиком стирая многоцветие полей и оставляя за собой однотонное коричневое поле. Человек ощутил, как на загривке дыбом встают волосы. Это была вода. Вода в той своей грозной ипостаси, которая рвет металл и крушит бетон. Растревоженные ударом воды Канала взбесились и сметающей волной величиной с гору обрушились на берег. От побережья до базы было более семидесяти километров гладкой, как стол, местности, и цунами одолело уже две трети из них... На базе были вертолеты, однако даже в перегруз они могли взять не более трети бойцов Черменева, не говоря уже о пехоте. Оставалось только достойно встретить воду...

Но что это? Пройдя дальние луга, волна начала понемногу замедляться. Исполинский разбег, набранный водой, потихоньку рассеивался на повышающейся местности. Что-то скрежетнуло под рукой. Черменев недоуменно перевел взгляд — оказывается, он неосознанно сжал невесть как уцелевший поручень, сжал так, что из-под ногтей выступила кровь, но он не почувствовал боли, и поручень гармошкой смялся в ладони. Издалека донесся чудовищный рев, с которым близилась обретшая твердость камня вода, перемалывающая дома и деревья. Здесь возвышенность взбегала круче, и порыв волны начал явственно расточаться, в то время как слева и справа она наступала почти так же, отчего фланги начали загибаться вовнутрь огромными коричневыми крыльями. И вот, не дойдя буквально пары десятков шагов до внутреннего кольца оцепления, волна осела, перестала выдирать с корнем дерн и превратилась просто в бегущую среди травы грязную воду. Из-за уцелевших куп деревьев раздались ядреные высокохудожественные матюги, вполне различимые даже здесь, за несколько сот метров — похоже, там стояли те самые 'фонарики', пожегшие своими лазерами микробеспилотники осназа, и видимо, вода залилась, куда не надо.

Мат заставил людей беспокойно задвигаться. Все как-то разом вспомнили, зачем они здесь, и смешавшиеся во время катаклизма бойцы начали быстро разбиваться обратно. Раздавшаяся одинокая трель вызова заставила подпрыгнуть высокого пехотинца-радиста. Он воткнул в ухо вывалившийся динамик, послушал немного, резко побледнел, выпучил глаза и опрометью подбежал к Черменеву, еще издалека протягивая вторую гарнитуру.

— Господин полковник, вас!

Тот взял ее и безразлично-коротко бросил в микрофон:

— На связи.

Раздавшийся в ответ голос заставил полковника непроизвольно вытянуться в струнку, пусть даже абонент находился за пять тысяч километров. В этом голосе звучала Власть, нет, этот голос и был Властью...

— Полковник.

— Так точно, господин Верховный Главнокомандующий.

— Вы верны присяге? — неторопливо даже не спросил, а утвердительно произнес Император, и Черменеву сразу стало легко и просто.

— Абсолютно, мой Император. — не по-уставному ответил он.

— У меня есть для вас задание. Бойцы вашей части пусть готовятся в выходу, вам же надлежит без промедления прибыть в Каракол на аудиенцию.

— Есть прибыть в Каракол! — гаркнул Черменев, словно кадет-первокурсник.

— Доберетесь до аэродрома в Гронингене, там будут предупреждены. Жду. Передайте канал Савинову.

С совершенно квадратными глазами Черменев сунул гарнитуру другому полковнику. Тот неловко принял, зачем-то включив при этом громкую связь, и надел дугу с наушниками. В результате разговор стал слышен всем окружающим.

— Полковник Савинов, господин Верховный Главнокомандующий!

— Каков был ваш приказ?

— Проследовать по-боевому к базе осназа, окружить, пресекать попытки прорыва и выхода на связь с кем-либо, быть готовыми к штурму.

— Приказ на открытие огня поступал?

— Никак нет!

— Выясните, кто открыл огонь, и... — пауза затягивалась, лицо Савинова пошло красными пятнами, а все присутствующие невольно затаили дыхание — поступите с ним по своему усмотрению.

— Есть!

— Организуете помощь раненым, затем выступите по линии чрезвычайной ситуации. Оставьте одну роту в обороне периметра, могут быть попытки нападения. Приступайте. КС.

Савинов медленно стянул дугу с головы. Безумными глазами огляделся и внезапно гаркнул:

— Чего встали! Швецов, занимаешься здесь, остальные в расположение. Быстро! Средства усиления оставить, с собой личное оружие и по паре магазинов — остальное медикаменты и спасательные комплекты. Задача — оказание помощи гражданским, разбор завалов, тушение пожаров. Мародеров расстреливать на месте!

Началось быстрое движение. Швецов, комбат-два, скороговоркой раздавал приказы, кого-то уже несли на носилках, первая рота второго батальона шустро разворачивалась в оборону. Сбоку через пролом в заборе всунулась тупая морда санитарно-эвакуационной машины с откинутым отвалом. Савинов собирался уйти, но Черменев остановил его.

— Слушай, СЭМа забери, у меня все легкие. Там нужнее будет. Лучше дай коробочку до Гронингена, могло дороги разбить.

Комполка молча мотнул головой и ушел, размашисто шагая. О недавнем противостоянии никто уже и не вспоминал.

11.

Вертолеты шли в режиме огибания местности, выдавая себя лишь приглушенным шумом винтов специальной конструкции. Размытыми пятнами мрака скользили они над землей, распугивая коз и горных баранов. На такой скорости только автоматика могла вести машины столь низко, автопилот несколько раз в секунду менял курс и высоту, и пилотам оставалось лишь контролировать действия почти разумной электроники.

Полет в боевых условиях был несладок. Нещадные рывки и толчки продолжались уже свыше двух часов, болтанка выматывала душу и докрасна натирала кожу привязными ремнями — но так было лучше, нежели весело гореть чадным костром в измятой груде металлолома. Бойцы, каждый из которых был не раз обстрелянным ветераном, сдержанно матерились, однако внутри себя приветствовали резкие маневры. Это значило, что вертолетчики продолжают стеречься, не расслабляясь ни на секунду.

Эти горы были зоной максимальной опасности. Блуждающие зенитные установки, сеть пассивных датчиков, протянутая сепрами, радары естественного фона — был у них доступ и к таким разработкам имперского ВПК, из самых последних, даже одинокий человек на склоне мог представлять нешуточную угрозу. В любой момент он мог вытащить из-за камня переносной зенитно-ракетный комплекс и пустить хищную сигару вдогонку вертолетам. Опасность десятикратно умножалась тем, что машины вынужденно шли ущельями, ниже вершин гор, чтобы не засекли стационарные радары Карурского оборонительного кольца — тяжелые дальнобойные ракеты развернутых там комплексов ПКО 'Метис' могли смести с неба любой объект крупнее воробья.

Шансы все же были. Конструкторы сделали все, чтобы максимально защитить машины от всех мыслимых типов угроз. Угловатые рубленые формы корпуса вкупе со специальным покрытием делали вертолеты почти невидимыми для радиолокаторов — и оборачивались просто ужасной аэродинамикой. Пришлось несколько пожертвовать скоростью, однако быстрее истребителя вертолет быть все равно не мог, а с новым источником энергии, компактным реактором прямого преобразования, боевой радиус ограничивался только чугунностью пилотских афедронов.

В строю имелось четыре типа машин. Ромб из четырех больших транспортно-боевых 'Махаонов' нес в своих чревах роту осназа, в боевом охранении шли проверенные в деле беспилотные 'Брамеи', уже седьмой модификации, и пилотируемые тяжелые вертолеты непосредственной огневой поддержки 'Бианор'. Последним типом, представленным в единственном числе, был вертолет боевого управления и связи, по сути — летающая КШМ, сделанная на основе сильно перестроенного 'Махаона'.

Прикрывали винтокрылые машины сверху три разведывательно-ударных беспилотника, каждый с четырьмя ракетами воздух-земля в отсеке вооружения, а также во время 'Ч плюс десять' — десять минут от начала операции, к цели должна была подойти пара 'Беркутов'. Эти две машины по огневой мощи превосходили все остальные, вместе взятые, играя роль этакой тяжелой кувалды, если дело не удастся провернуть путем молниеносного выпада рапирой осназа.