Гиан

— Монах всегда жил в замке?

— Не-ет, — смеётся он, — зачем он в замке? У отца Наставником не монах был.

— А считать ты умеешь?

Он смущается. Счёт — торговое дело, но... но он уже во всём им признался. И Миуау знает, как он с Миу в камушки на счёт играл.

— Умею.

Ему дают листок и палочку для письма.

— Напиши что-нибудь.

Писать сидя ему неудобно, и он встаёт коленями на стул, наваливаясь на стол грудью и животом. Миуау незаметно и ловко подсовывает ему под колени подушку. Он берёт палочку, нажимает на красный кружок и рисует заглавную букву.

— Первая буква красная, — объясняет он всем сразу и нажимает на чёрный кружок, чтобы дальше писать чёрным, и пишет, шёпотом проговаривая буквы. — Те и ве и о, тво, эр и е, и це, рец, творец, эс и о, со, зе и де, и а, зда, и эл, создал, ве и эс и йо, всё. Вот. Творец создал всё. Ой, Творец весь красный должен...

— Ничего, — успокаивает его один их р`хнехрров, — очень красиво. И нарисуй рядом.

— Творца? — удивляется он. — А Книжник говорил, Творец образа не имеет.

— Нарисуй что хочешь, — говорит один из землян.

Он рисует, меняя цвета и приговаривая.

— Это я, это Миу, это дерево, это дом, это он, — и показав на р`хненхрра, рисует и его, — а вокруг вот, — он заштриховывает края тёмно-синим, — это море-небо. Снизу море, сверху небо, снизу рыбы, сверху птицы. Вот.

— И это всё создал Творец? — улыбается трёхглазый.

— Ну откуда-то же оно всё взялось, — рассудительно отвечает он.

— Удивительно. Ведь вполне стройная космогония.

— Ну, как же вы не заметили, что он грамотный?! Это же совсем иной уровень мышления!

— Само наличие института книжников предполагает кастовую локальность грамоты, — защищается Айя.

— Посмотрите на рисунок. Все сапиенсы одного размера.

— Да, весьма характерно.

— И мир не замкнут.

Они говорят между собой, а он продолжает рисовать. Коней, воинов и битву.

— А это что?

— Это битва.

— И кто с кем бьётся?

Он с сомнением рассматривает свой рисунок и начинает пририсовывать стяги с гербами.

— Это Барсы. А это Цапли.

— И кто победил?

— Мы, конечно, — гордо отвечает он, — Барсы. Барсы смелые. Мы считаем не врагов, а добычу.

— Барсы всегда побеждают?

— Когда по-честному — всегда, — убеждённо отвечает он и отодвигает рисунок, на котором уже трудно что-либо разобрать за чёрточками летящих стрел.

Он почему-то почувствовал себя очень усталым и задремал, привалившись к тёплому мохнатому боку Фьорьфьа или Миуау. Голоса стали совсем далёкими и непонятными. Потом мужской голос сказал на языке Арлы.

— Пора, малыш. Путь долгий, а время позднее.

Сильные руки подняли его на воздух и понесли. Как когда-то, из замка, а он уже спал и не попрощался с Миуау и Фьорьфьом. И проснулся уже в школе Звёздного Центра...

...Потом Наставник сказал ему, что за сутки изучил под гипноизлучателем язык Арлы, чтобы облегчить ему переход к общезвёздному языку, и потому приехал к концу собрания, а как он узнал ещё намного позже, запись того собрания ещё долго прокручивали по психологическим институтам и центрам.

Сосны впереди поредели, и блеснула ослепительной голубизной вода. Уже Озёра?! Быстро он сегодня. Или это за воспоминаниями дорога незаметна.

Гиан направил коня в просвет между стволами. Сейчас он выкупается, даст коню отдохнуть, перекусит сам и накормит Золотинку. В график он пока укладывается.

Озеро было почти круглым с травяными берегами и небольшой песчаной отмелью. Загорай хоть на траве, хоть на песке. Гиан дал коню напиться, спешился, стреножил и отпустил пастись. Быстро разделся, пристроив одежду у раскидистого, как живая вешалка, куста и вошёл в воду. Глубина начиналась через два шага от берега, и он поплыл в верхнем прогретом слое, ощущая нижний, холодный от донных ключей, но не опускаясь в него, а приберегая это удовольствие на потом. Золотинка, увлечённо обшаривая прибрежные полузатопленные пещерки и подводные норы, не последовала за ним. Доплыв до середины, Гиан нырнул. Не до дна, дно здесь, похоже, специально заглубляли, но до ключевой струи достал. Кожу обожгло, стянуло холодом, и он, перевернувшись в воде, так же стремительно поднялся вверх к показавшейся даже горячей поверхности. Полежал, распластавшись четырёхконечной звездой и согреваясь под солнцем, и снова вниз, в тёмный грозный, но не коварный холод. И вверх, к солнцу и теплу. Вертикальному движению, отталкиванию от холодной более плотной воды его ещё в Учебном Центре по-приятельски научил кракен...

...Добежав до лагуны, он на ходу разделся, швыряя, как попало, одежду, и прыгнул в воду, даже не поглядев по сторонам. Он нырял и плыл то поверху, то на глубине, хотя был без маски, и глаза быстро начало щипать. Плыл и плакал, окуная мокрое лицо в воду. И вдруг ощутил, что не один. Рядом колыхалась тёмная, переливающаяся всеми оттенками синего и бирюзового огромная клякса. Кракен плыл рядом, вежливо подобрав под себя щупальца. Так, бок о бок, они доплыли до пролива в океан и поднялись на поверхность. Кракен повернулся, показывая, что на нём нет коробки автопереводчика, расправил одно из своих щупалец и протянул к нему. Он кивнул и лёг на мускулистый, умеющий быть сразу и твёрдым, и гибким отросток. Очень плавно кракен отвернул от океана. Правила одинаковы для всех, и хотя кракену океан как ему луг или лес, но пока не закончен второй круг, выход из лагуны без старших закрыт...

...Наплававшись до приятной ломоты в мышцах, Гиан вышел на берег и лёг на мелкий горячий песок. Охота Золотинки закончилась успешно: ей удалось ухватить за клешню и вытащить на берег большого рако-краба, и теперь она упоённо разламывала его бугристую броню. Рако-краб ещё щёлкал клешнями, пытаясь защемить противника, но исход борьбы предрешён. Добравшись до белой мякоти, Золотинка посмотрела на Гиана. Он покачал головой.

— Ешь сама, — и лёг на спину.

Наверху глубокая голубизна небесного свода, небесного купола. Если долго и пристально смотреть в небо, можно увидеть тень Творца, когда тот обходит мир, как рачительный хозяин свой дом...

...— Только чистые сердцем узрят Творца.

Он с интересом смотрит на Книжника.

— А ты его видел?

Книжник улыбается.

— Нет, я не сподобился этой чести. Я суетен и слаб.

Отец насмешливо хмыкает, и тут он понимает, о чём идёт речь. В комнате Книжника теперь живёт третья дочка старшей сестры Управителя. Она вошла в брачный возраст, и отец решил отдать её Книжнику. Теперь Книжнику не уйти из замка, а Управителю не надо думать о приданом для племянницы. И все довольны. Отец сидит у стола, рассматривая присланные в замок из Столицы свитки и книги. Он сидит рядом, а Книжник почтительно стоит перед ними.

— Красиво написано, — отец разворачивает бледно-жёлтый свиток с чёрными и красными вычурными буквами. — А что на словах?

— Дурной дух из воды можно изгнать огнём, — говорит Книжник. — Если болотную воду в чаше из вечного льда поставить над огнём в очаге и прочесть две большие молитвы, вода очищается.

Отец задумчиво кивает.

— А вечный лёд не пострадает?

— Он принимает в себя огонь и долго держит его, но не любит холода и трескается.

— Знаю. Её выпороли, теперь запомнит.

А, это уже о Косенькой, кухонной служанке, что стала мыть чашу из вечного льда холодной водой сразу, как её принесли на кухню, а в чаше подавали горячий мёд матери. И чаша растрескалась и распалась на острые осколки.

— Осколки собрали, — отец всё ещё рассматривает свиток, — потом решу, куда их. Это убери к книгам, потом почитаю. Что ещё?

— Вот, — Книжник подаёт отцу неприметный маленький свиток.

Отец быстро просматривает его, вертит в руках.

— Иди к Дядьке, — вдруг говорит отец.

Он неохотно слезает со стула и идёт к двери. Книжник провожает его поклоном, и он слышит, как за его спиной лязгает засов...

...Гиан со вздохом потянулся и встал. Огляделся. Конь спокойно пасся в десяти шагах, Золотинка пила воду из озера, а на месте её пиршества валялись осколки панциря и туда уже сбегались местные чёрно-красные муравьи-падальщики. Самоочищающийся природный цикл. Планету делали тщательно и продуманно, выстраивая биосферу под существование разных кислорододышащих рас. Сам по себе такой соразмерный, гармоничный и в то же время толерантный мир сложиться не мог. Как правило, сложившаяся биосфера активно отторгает любых чужаков или гибнет. Но этот мир делали сапиенсы. Для сапиенсов.

Он подошёл к коню и достал из заседельной сумки свёрток с едой. С хрустом вскрыл запаянный пакет пищевого концентрата. От озера обернулась на хруст Золотинка, но тут же вернулась к воде. Она уже напилась и теперь умывала мордочку.

Зернистая, умеренно сухая плитка легко насыщала, не вызывая жажды. Доев, Гиан скомкал обёртку, отбросил её в траву — пищевая плёнка поедается теми же муравьями, так что ущерба биосфере он не наносит — и стал одеваться. Пора. И конь, и он с Золотинкой отдохнули, теперь ещё один переход и он... дома?

Гиан невольно нахмурился. Дом Лиа не был его домом, но там жили его сын и женщина, которую он несмотря ни на что считал своей женой. И которая была его женой. Целых два года. Настоящей. И уже пять лет она мать его сына. А дом? Его квартира, экспедиционные каюты, комнаты в казармах и интернатах, отцовский замок...

Он уже ехал, привычно направляя коня по навечно впечатанному в мозг маршруту, а мысли крутились всё вокруг того же. Дом. Где его дом?...

...Проснувшись, он не сразу понял, где находится и как сюда попал. Тканевое, тонкое, но почему-то тёплое одеяло. Плоская, открытая сверху кровать, а не плетёное логовище катов, нет Миу, но это и не у Айи, совсем другие запахи и... и чьё-то дыхание? Он осторожно высунулся из-под одеяла и огляделся. Комната светлая, с большим, во всю стену, окном. У Айи такого не было. А дышит кто? Он высунулся сильнее. И увидел у дальней стены ещё одну кровать, а на ней сидит мужчина в комбинезоне — он уже привык к этой одежде — и читает книгу. Кто это? Почувствовав его взгляд, мужчина поднял голову и улыбнулся.

— Выспался?

Язык Арлы заставил его вздрогнуть, а мужчина продолжил.

— Вставай, Барс. Уже утро.

"Барс" у мужчины получился неплохо, но он уже привык к имени Гиан.

— Я Гиан, — поправил он. — А ты кто? Ты не из Арлы.

— Я твой Наставник, Гиан. Вставай.

Он вылез из-под одеяла и подбежал к окну. У катов окна длинные, узкие и высоко, чтобы выглянуть надо вставать на табурет, а здесь широкое, во всю стену. А там подступающие вплотную кусты, усыпанные цветами, и деревья, и синее небо, лёгкие облака.

— Но это не Арла, где это?

— Это не Арла, — согласился Наставник, отложил книгу и подошёл к нему, встал рядом, как и он, глядя в окно, — это...— прозвучало незнакомое слово.

— Что? — поднял он на Наставника глаза.

Наставник повторил. Так он узнал название планеты. А потом названия вещей и звёзд, букв и математических символов. К осени он говорил на общезвёздном достаточно, чтобы начать ходить к Учителям в школу. Три года первого цикла за один год, и три года первого круга за два, а дальше уже как все...

...Сосновый лес стал смешанным, выбитая копытами тропинка петляла между холмами. Жилой пояс, посёлки и отдельные усадьбы, живут кому как нравится, в этом округе только гоминиды, Лиа не захотела жить в смешанном, и он, разумеется, не настаивал: дом делает женщина. Это её право. Солнце высоко, но лёгкий ветерок сдувает жару. И безлюдно. Но не пустынно. Мир жилой, но жильцы друг другу не мешают. И можно часами, а то и сутками никого не видеть, а можно окунуться в многолюдье большого города. Это уже опять же кому что нравится. Лиа выбрала уединение маленького посёлка.

Вдалеке промелькнул всадник, потом ещё один. Гиан автоматически отметил их, не обращая внимания. Сытая Золотинка спокойно спала, ловко свернувшись в маленький пушистый комок и потому уместившись на седле.

Спокойный благополучный мир. Красивый, удобный, приспособленный. Да, во всех мирах сапиенс приспосабливается, становясь гоминидом, или приматом, или инсектом или... да мало ли форм? И только здесь мир приспособлен под сапиенса. Потому что искусственный. Здесь можно создать любые условия. Для отдыха, для работы, для развлечений, для всего...

...— А это что? А это?

Наставник терпеливо отвечает на его вопросы, поправляет, чтобы он говорил правильно.

— А что это?

— Это Учебный Центр, — и сразу объясняет, — здесь учатся. Ты знаешь, что такое школа? — спрашивает Наставник на языке Арлы.

— Школа? Это при Храме, там монахов делают. Ну, молитвы учат, и всё такое. И здесь такое?

Наставник смеётся.

— Нет. Ты будешь учиться всему. И когда вырастешь, сам решишь, кем ты станешь.

— В монахи я не хочу, — решительно заявляет он.

— Значит, не будешь, — кивает Наставник, становится серьёзным и переходит на общезвёздный. — Всему надо учиться. Решение должно быть осознанным.

— Как это?

— Со знанием. Когда ты знаешь разные решения, то можешь выбрать самое лучшее.

Он прикусывает на секунду губу от напряжения и медленно повторяет слова Наставника на языке Арлы.

— Я правильно понял?

— Да, — кивает Наставник. — Ты не хочешь забывать язык, но...

— Это мой язык, — перебивает он, — это... это... ну, это я. Я то, что я помню, — выпаливает он на общезвёздном.

Наставник кивает.

— Я понял. Хорошо, Гиан, пусть будет так...

...Конь идёт ровной хорошей рысью. Хороший конь, был бы славным боевым, если бы... но как он поведёт себя, услышав скрежет металла о человеческую кость, ощутив запах горячей крови? Вздыбится, выйдет из повиновения... наверняка, так. Боевой конь — особый конь. Не каждый может быть воином.

Гиан привстал на стременах, оглядывая окрестности. Да, совсем немного осталось. Вон виднеется еле заметная сеть антенны над посёлком. Надо очень тщательно приглядываться и знать, что искать, чтобы заметить её. А вон и крыши показались.

Лиа сидела на террасе в кресле-качалке. Малыш играл за домом. Тихо и спокойно. Ещё не вечер, а... предвечерие, время тихого семейного отдыха. Он обещал приехать вечером. Но... но что-то заставило её встать и подойти к опорному столбу, откуда хорошо видны приозёрные холмы. И почти сразу увидела всадника. Да, конечно, иначе он и не смог бы. Всадник, воин, воинственный варвар, звёздник, звёздный разведчик и всё равно...

...— Вам предстоит стать единой командой.

Искоса она быстро оглядывает сидящих за столом. Слава Чхартуйе-Создательнице, все гоминиды, приматов она не любит, хотя и умеет это скрывать. А негуманоидов просто боится. Нет, действительно повезло. Земляне, дорсаец, айв, с Элора она одна, но это даже к лучшему, ведь мог попасть из другой касты, а зачем ей ещё и эта головная боль. И Старший — землянин. Но, видно, с одной из земных колоний.

— Вылет через три дня. Будете жить вместе в гостиничном комплексе. Корпус три — ноль — пять, ваш отсек А — семь. Комнаты двухместные.

Сидящая напротив землянка вопросительно улыбнулась ей, и она сразу согласно кивнула. Конечно, лучше вдвоём с девушкой. А в их десятке... но те две сразу сели рядом, видимо... да, похоже, одной расы, понятно, что держатся вместе.