Сама ответила мне улыбкой, но быстро спохватилась, смутившись вновь. Ну и Папаня не удержался, прибавив с вздохом:
— Эх, молодёжь...
Багор и вовсе пошёл дальше, затянув:
— Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь...
Утёсов, блин. Его завывания подхватила ночная тварь, почуяв кровь и стоны тех, кто старался сохранить огонёк на головешках.
Пока пылал костёр на погосте в месте не состоявшейся казни, ни одна тварь не перескочила через частокол.
Хотя нет, вру — вскочила какая-то и заметалась тенью, а приблизиться к раненым жихарам не спешила, выжидая, когда станет совсем темно.
— Видел её? — Дока толкнул меня в бок, заставляя бодрствовать. — Не спать — никому!
Нюша будто и не слышала, о чём мы шептались при ней, словно ночные твари обходили её хижину стороной. Да и призывать их, она вряд ли б стала, скорее укрощала.
Вот и "поджигатель", тот, что ближе всего находился к нам, двинул к хижине знахарки в поисках защиты, не взирая на то, что внутри сидим мы, страхолюды. Твари-то будут пострашнее нас, и не только внешне.
Очнулся страж — один из тех, кого я приложил — и взвыл ничуть не хуже твари, прыгнул с помоста частокола вниз — неудачно так, подвернув ногу, а возможно сломал — захромал, ковыляя. И кинулся не к "землянкам", а к догоравшему костру, где уже перестали плясать языки пламени на углях, и едва заметно мерцали, угасая огоньки.
Именно за ним, тварь бросилась в первую очередь — та самая, что кружила, прыгая по бревенчатому частоколу погоста.
Запустив руку в угли, жихар с безумным криком швырнул ими в тварь. Увернувшись от огненной вспышки, она замерла, выжидая, что станет делать дальше дикарь.
— Твою мать ... — зашёлся Конь, опередив меня.
Жихар сломя голову бросился на угли, вспыхнул и загорелся.
— Это чего такое, а, Шаляй?!
Хотел бы я знать ответ на его вопрос, но не было у меня. Вместе с мыслями я лишился временно дара речи.
— Да обернись же ты... — Конь оторвал меня от дыры в стене хижины, тыча развязанный узелок. — Где еда, а? Я тебя спрашиваю!
М-ля! Кому что, а этому "животному" дай пожрать, и плевать он хотел на то, что творилось снаружи хижины. Неужто надеялся, что мы с Докой перестреляем всех тварей, а он тем временем набьёт брюхо и завалится, посапывая в сторонке.
— Это что за семена? Даже не семечки! И горькие какие-то...
— Заткнись! — разошёлся я, чем удивил не только себя, но всех спутников без исключения.
Дока и то промолчал. Шуметь нам сейчас не с руки — рядом твари. И пока будут заняты "поджигателями", мы им даром не нужны. Не поэтому ли жихари закрылись в землянках и сидели точно мыши, заткнув все щели, используемые против нас в качестве бойниц. Оттуда теперь торчали камни. А у нас тут, в хижине знахарки, стволы "укорота" и "сайги", да глаза, коими стреляли впустую, не целясь пока.
— Девонька... — шепнул Папаня, обратившись к Раде.
Тоже мне обрадовал, а нашёл чем, и время.
— Цыц... — подал командирский голос бригадир. — Ни звука больше!
— У-у-у... — застонал Конь, забыв про больное место, сел на него.
— Тварь!
— Где?
— Ты! И... животное!
У нас с Конём вновь состоялся короткий, зато обстоятельный разговор по душам.
— Не стрелять, — предупредил Дока нас с ним.
— Как скажешь, командир.
— Дверь за тобой, Шаляй, — отдал он приказ. — Валяй.
— Угу... — уступил я ему. — Понял.
А сам бригадир остался и дальше следить за тварью. Фонарик пока не включал, экономя энергию батареек, и смысл сейчас и без того привлекать лишний раз внимание тварей, пировавших на погосте.
Не удивлюсь, если даже в землянках жихарей было слышно, как твари рвут на части "поджигателей", а не только у нас в хижине.
Один из уцелевших дикарей застучал по двери.
— Рада... — шёпотом добавил жихар. — Рада-А-А...
— Сидеть, — гаркнул Дока на неё.
— А-а-а... — донеслось до нас снаружи в очередной раз. — Приблуда-А-А...
Жихар проклинал её и нас, недолго, крик перекрыл рык твари, порвавшей его на глазах у Доки. Вряд ли бригадир увидел во тьме кровавое зрелище, но даже я разглядел в полумраке хижины его побледневшее лицо. В очаге у знахарки тлели угли, она раздувала их, сунув кривую поленицу, готовилась к защите жилища — насколько понял я. И надеюсь: правильно. А то мне не улыбалось повторить участь стража, сгоревшего на углях, избегая стычки с тварью.
Что же это за звери такие ночные?
Сквозь дыры в хижине брызнула кровь жихара.
Ну всё — теперь нас точно обложат эти твари до утра! — убоялся я не удержать в одиночку дверь, обложив их мысленно про себя.
Долго нам ждать навала со стороны исчадий тьмы не пришлось, удар когтистой конечностью по двери, заставил её прогнуться внутрь, и... петли каким-то чудом выдержали.
В лицо ударила щепа, выбитая тварью из двери.
— Скотина! — выпалил я, и как водится не столько на словах, сколько на деле с применением "укорота".
Она взвизгнула, схлопотав пулю.
— Теперь только держись, — прильнул ко мне с "сайгой" Дока.
Взвизгнувшая тварь, заревела, как до этого не смогла ни одна предшественница, и с новой слой обрушилась на неподатливую дверь хижины — подломила, но пролезть не удалось — застряла.
Дока включил фонарик, чтоб выстрелить наверняка, но тварь ещё до выстрела дробью подставилась неслабо. Свет ослепил её, и она завыла так, будто вновь нарвалась на пулю. А мгновение спустя так всё и было — Дока вышиб её дробью из пролома, куда следом сунула головешку хозяйка хижины, и на неё наткнулась иная тварь, воспламенилась, заметавшись по погосту — далеко не ушла, уткнулась раз в частокол, а затем отскочила к землянке. Бревенчатое строение жихарей занялось, а чуть погодя, задыхаясь, они повалили оттуда наружу, и твари занялись ими вплотную.
И это всё содеяли мы! — покосился я на Папаню.
Грехи, будь они неладны, росли и множились, как грибы после дождя. Вот она — прорва.
Конь больше не ржал, и я не сразу вспомнил про него, а лишь когда он взвёл ПММ, приставив к виску, не успел нажать на спусковой механизм — Дока вырвал у него оружие.
— Что ж ты... служивый... творишь!?..
— Тва-а-арь... — закричал Конь, сунув пальцем в глаз Багру.
Хм, нашёл кому — тот на раз успокоил его, двинув кулаком туда же, чтоб не брыкался.
Компашка у нас — закачаешься, если твари не достанут, то сами себя и без противодействия со стороны жихарей. Ей-ей...
Я шарахнул парой одиночных, ну и Дока, сменив обойму на новую, отстрелял уже вторую с разгрузки. Там у него оставалось ещё две, иные остались в "бэтээре" на хранении в сейфе — как показалось мне. Я ж не видел, когда он прихватил их с собой, наказав Папане порыться у себя в рюкзаке, и потребовал две новых обоймы взамен стреляных.
Рада повторно мелькнула перед нами с огнём в руках, держа целую охапку горящих полениц, с требованием открыть дверь.
Совсем озверела, девка, и похлещи тварей. Да деваться некуда, не дай Бог выронит, и сами окажемся на месте тех, кого сейчас догрызали твари у догоравшей землянки.
Не дожидаясь команды со стороны Доки, я посодействовал ей, стараясь прикрыть, не желая, чтоб с ней случилось трагедия. Уж лучше тогда и я сдохну, чем так мучится, как сейчас.
Сопение Доки со спины мне в затылок доказывало: он уступил нам, и идёт следом. А что ему оставалось. На пару с ним, мы прикрывали девицу, выскочившую далеко от хижины.
Она втыкала в землю вокруг себя горящие поленицы.
— Ворожить собралась — не иначе!
— Ага, чародействовать, — согласился я с доводом Доки.
С тяжёлым сердцем мы отступили в хижину.
— А где Рада? — запричитал Папаня.
— Где-где... — огрызнулся Дока.
А мне совесть не позволяла, всё-таки Рада запала в душу и на подвиг решилась ради нас, страхолюд, принимая основной удар тварей на себя, а я, запиранием двери от тварей, предал её.
Припав к щели в двери, я смотрел, как она стояла, вздев руки к небу, скрытому тьмой, и что-то бормотала про себя — по-видимому, заклинания.
Твари, кружащие вокруг хижины, отступили, как и от света горящих полениц, торчащих из земли. И это было лишь начало — свет, исходящий от них начал расти, принимая форму столба света, ударил в небо, пробивая тьму. Погост жихарей озарился ярким искрящимся сиянием, и удаляющиеся вопли тварей за пределы частокола вызвали в хижине вздохи облегчения — у нас словно гора отвалилась с плеч.
Я выскочил наружу.
— Куда, — кинулся следом Дока — нагнал.
Мы упали с ним. Одна тварь не успела сбежать — всё ещё металась по погосту. Это был подранок, тот самый, которого я зацепил на пару с Докой. Вот и остался не в силах сбежать, стремился отомстить нам, прежде чем сдохнуть. Кинулся, и угодил на новый всплеск — на этот раз луча света.
— Нюша...
Она ослепила им меня с Докой. Бригадир вскрикнул, и только. Тварь исчезла вместе с тьмой. И свет на погосте потускнел, исходя из догоравших полениц, принявших вид головешек у земли.
В круге огоньков лежала...
— Нюша!
— Рада!
Мы кинулись к ней. Я опередил Доку, подхватив её на руки, а он с карабином наперевес прикрывал нас до хижины; сам встал у двери без лишних слов, дозволив мне и дальше заняться нашей спасительницей.
Заржал Конь, придя в себя. Уж лучше бы сознание вернулось к Нюше, чем к нему.
— Что с ней? И кто её — тварь?
— Нюша... — зашептал я, не обращая внимания на спутников.
— Разве? А не Рада?
Конь умел доставать по долгу службы и призванию по работе.
— Не всё ли равно? — отвлёкся я на него, выпустив невероятным образом Раду из рук.
Она очнулась и испугалась, выскочив из моих объятий.
Я поднял руки с раскрытыми ладонями на уровень лица.
— Спокойно... — моя ты дикарока. — Я и не думал лапать тебя! Просто ты лежала там одна... посреди тварей...
— Разве они не сбежали?
— О, заговорила! — откликнулся Багор. — У неё снова прорезался голос! И знает, куда больше одного слова!
— Глохни, балаболка, — мешали мы Доке вести наблюдение снаружи хижины — он полагался на слух, нежели на зрение.
И чуть погодя, прибавил:
— Тихо стало.
— Потому что тварей не стало, — поблагодарил я Нюшу. — Это она прогнала их!
— Уходите, пока не просветлело, — удивила знахарка нас очередным заявлением, давая понять: ничего хорошего нам здесь не светит — жихари вновь вернуться к её хижине, и тогда точно сожгут вместе с "бэтээром". Мы ж для них и дальше оставались страхолюдами, к тому же принесшими неслыханное горе с несчастьями. Они потеряли разом до четверти всего населения погоста — полегло что-то около двух десятков дикарей. Среди жертв были дети — в той "землянке", которую ненароком подожгла тварь, оказалась ребятня.
Мне искренне было жаль детвору — с одной стороны мы виноваты, а с иной — сами жихари. Да, правда, как правило, где-то посередине — сами первыми начали дикари, если вспомнить "водоплавающего". И подводный охотник на суше оказался обычным страхолюдом — трясся в дальнем углу, держась за подводный арбалет.
— Что, хреново без воды, ихтиандр?
"Водоплавающий" обливался потом. Жарковато ему в зимнем снаряжении подводного охотника. Как пить дать, охотился в заполярном круге, а вынырнул посреди лета в другом мире с дикарями и тварями. Хотя, если вспомнить, с кем я столкнулся на реке, ища там брод — он, в некотором роде, должен быть благодарен жихарям. Они пытались зажарить его. А съесть или нет — тот ещё вопрос — и на засыпку.
Интересно, чем тут питаются жихари? Не залётными же гостями, как твари, гоняясь за нами вторую ночь напролёт?
И чародейка гнала нас прочь, мол: вот вам Бог, а вот порог — дала от ворот поворот.
— Не гони ты нас, девонька, — удивил Папаня. — Авось пригодимся — и вам, жихарам?..
Пилигрим, блин. Бессребреником пока его не обзову, и иначе не стану — всё ж таки постоянно молится за нас, чем порядком нервирует. Но кто знает, вдруг и впрямь нам помогает Бог благодаря нему. Я вообще-то несуеверный... раньше был, а после того, как столкнулся во второй раз подряд с исчадиями тьмы в ночи, и тем, что сотворила Нюша, засомневался: а прав ли был до сих пор? Есть ведь что-то такое, что помогает нам жить, а дикарям выжить там, где раньше из ума, и то за благо.
Лично я только и мог сказать ей:
— Благодарю...
Откланялся. А она в ответ одарила меня всё той же искренней улыбкой со смущением.
* * *
— Восстань! — шипение бесплотного заставило стража придти в движение. Из земли, взрывая корневища засохшего древа, поднялся грозный исполин, расправив чудовищные конечности. Волна гнева отшвырнула бесплотного прочь, но он не убоялся свирепости призванного. Нечто подобное и добивался от него. — Хладнокровный велел нам угробить теплокровных лазутчиков! Подготовь гончих, мы отправляемся за ними в погоню! Ты слышишь?
— ДА-А-А... — поднял шквал призванный, и с грохотом, при передвижении конечностей, подался неспешно, выискивая тех, кого бы превратить в гончих тварей.
Нет, сами твари Прорвы не требовались ему, они такие же зверушки, как и в соседствующем мире двуногих прямоходящих теплокровных примитивов, тогда как ему требовались они сами в качестве "нави"*.
* навь — оживший мертвец (в древности).
Их и учуял страж, обнаружив с подачи бесплотного у хлипкого строения посреди дебрей, где также легко улавливался запах тех самых теплокровных лазутчиков, побывавших здесь и не упокоивших тела лихого люда.
— Самое время для их обращения, — зашипел бесплотный, подзывая призванного с одним оком, уставившимся им поначалу на них, а затем и запустившим в них свои конечности — стал накачивать тела изнутри гнилью, мгновенно проникшей в суставы мертвецов, и проступившей тёмными пятнами на коже.
— Навь готова? — не унимался бесплотный, торопя стража.
И новый шквал, под который угодил он с гончими — в их очах вспыхнул огонь — они жаждали мести.
— Пускай их последу теплокровных! Да поживее!
— Зашибу...
— Ни в коем разе! Хладнокровный повелел угробить их! Ты слышишь, истукан? Угробить!..
— Всех теплокровных?
— Про всех, речи не шло... — порадовал бесплотный призванного стража, поднятого для погони. — Ищите их! Ищите...
Глава 5
"Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша!"
Нам было тяжело расставаться со знахаркой, а ещё тяжелее осознавать: люд, попадающийся нам постоянно, отторгал нас, не принимая такими, какими мы есть, страхолюдами — продолжали страшиться.
— Не дело, командир, — схватил я остатки продуктовых запасов. Кто знает, может, долго и впрямь не протянем, а знахарке надо бы оплатить добром за добро.
Дока ничего не сказал мне на это, сам проводил таким взглядом, словно приревновал.
— Молодца, отрок, — услышал я от Папани, бросившись в хижину, и застал знахарку на пороге.
На её восхитительно-обворожительном личике всё то же самое знакомое смущение. Едва наши взгляды встретились, мы оба отвели их, и я ненароком взглянул ей на руки.
Что же она там сжимала? — стало интересно мне
