От своего безудержного смеха мне было жарко, от рыданий мне стало холодно. В бессилии я упал ничком в траву и на секунду потерял сознание.
Быстро очнувшись, я почувствовал, что не хочу двигаться, не хочу думать, не хочу больше жить. Такое ощущение не посещало меня никогда прежде. Я всегда был трусливым жизнелюбом.
Как подавляющее большинство людей своего времени я был конформистом. Но события последних четырех дней, видимо доконали мою психику. Я готов был сдаться...
— У тебя есть три года, три месяца и три дня! — произнёс Волхв.
Приподнявшись на локте, я встретился с зелёными глазами рыжего Отшельника. В них было сочувствие, но никак не жалость.
— Ну и попал же ты парень, — говорили эти глаза.
— Да, попал. Но ты правильно сказал, что у меня есть время, — также беззвучно ответил мой взгляд.
Волхв, как-то по-особому, даже с уважением, посмотрел на меня. Он ничего ни сказал, ни прибавил. Только удовлетворённо крякнул, поняв мою решимость, которая вернулась ко мне, как-то вдруг, скачком.
— Помнится, в предсказании говорилось о каком-то Кожемяке, который сможет одолеть волота. Есть в моём мире такая былина о Никите-Кожемяке, но, кроме того, что он мял буйволиные кожи и одним рывком раздирал их, не помню более о нем ничего, — вслух напомнил я сам себе.
— Вот оно как!? — с удивлением протянул Отшельник. — Никита-Кожемяка!
— Да. Я найду его. Это просто необходимо. И когда найду, постараюсь, чтобы он был рядом со мной, на всякий случай. Предсказание говорит, что только он может помешать волоту завладеть волшебным кладенцом Руевита. Кстати, ты ничего о нём не слышал?
— Нет, о таком богатыре я ничего не ведаю. Но уверен, что ты легко найдешь его в назначенный срок, а пока и он не ведает о своем предназначении, или тоже не народился.
— Я... то есть Волот, тоже ещё не родился. Нам не родившимся, необходимо найти друг друга до истечения, отведенного пророчеством срока. Пока же об этом знают только высшие силы. И ты, Волхв?
— Да. Пока да. Но и высшие делятся на светлые и тёмные силы. И тёмные обязательно постараются прислать к тебе своих слуг. Поэтому, через некоторое время необходимо ждать гостей.
— Иногда светлые силы страшнее тёмных бывают. Но хуже всего — равнодушие. Поэтому, не дай нам Бог, встретиться с такой силой.
— Ты значительно моложе меня, но твои суждения зрелы. Ты горяч и я чувствую в тебе огромный запас природы волхвов. Научись сдерживать порывы и добейся возможности достигать своих целей с наименьшими затратами.
— А не приведет ли такой рационализм к равнодушию? Я, конечно, не хочу сказать, что ты не прав. Но у каждой вещи есть, как минимум, две стороны. В философии это определяется, как 'единство и борьба противоположностей'.
— То есть, ты хочешь сказать, то, что для одних является добром, для других может оказаться злом?
— Именно. И самый простейший пример — это жизнь и смерть. Ты хочешь жить, заяц тоже хочет жить, но ты должен убить зайца, чтобы выжить самому. Так?
— Так, но я могу не убивать зайца, а нарвать ягод, изжарить грибов, питаться кореньями, в конце-то концов.
— А вот это уже более сложный и разумный процесс. Называется он — выбор. Этим умением особенно успешно пользуется человек. Есть и такие, которые для достижения желаемого, используют любые средства. Есть и такие, которые смогут отказаться от того, чего они хотят, если для этого потребуется сделать то, что они считают проявлением зла.
— Да, я знаю таких. Некоторые из них отказались даже от священного родового закона — кровной мести, потому что по их понятиям нельзя убивать живых существ.
— Да, да... Если бы все были такими, то, может быть, человечество пошло бы совсем по-другому пути развития. Только не знаю, хуже бы это было или лучше?..
— Давай-ка, милок, вернёмся к нашим баранам. Я так понимаю, несмотря на открывшуюся тебе страшную тайну твоего будущего, ты намерен продолжать путь?.. Я одобряю твой выбор. Не знаю, правда, как ты с этим справишься, но, будь я на твоём месте, не приведи Род, конечно, сделал бы точно так же. Бороться необходимо до конца, до последнего, пока существует миг для того, чтобы повернуть судьбу на свой лад. Сожалею, но мне запрещено тебе помогать, да и честно, я не знаю, как тебе помочь. Путь в Киев мне заказан.
Но пока мы находимся на земле вятичей, а старейшины этого племени любят дело не по делу собирать вече, где они спорят и советуются друг с другом, дам тебе несколько советов и я. Потом, боюсь, будет просто некогда.
Открылось мне, что первое пророчество говорило о гибели князя Святослава. Значит, нет в Киеве сейчас сильного князя. Все сыновья Святослава ещё молоды, а поэтому уже правят в Киеве бояре и дружина. Скорее всего, обросший жиром и золотом старый воевода Игоря, Сфенальд, его сын ярый гигант Лют и его зять киевский воевода Блуд, воспитатель Ярополка.
Поэтому ты должен:
Во-первых, по прибытии в Киев, поостерегись сразу переть на двор к князю. Поживешь у моего давнего знакомца. Он сам у тебя спрашивать ничего не будет, но и ты поостерегись с расспросами лезть, особливо в городе. Рожа у тебя ромейско-жидовинная, а киевляне народ подозрительный, особо в такое-то время. А времена наступают смутные. Много голов полетит с плеч и виноватых, и невинных. 'Лес рубят, щепки летят'.
Во-вторых, если всё же удастся тебе пролезть или протолкаться в княжьи палаты, постарайся втереться в доверие к Сфенальду. Именно к нему. Но не лебези. Берегись, муж он хитроумный, не смотри, что богатырской силы. Его учили коварству в самой Византии, и он многих своих учителей превзошёл.
В-третьих, если первые два совета тебе пригодятся и помогут, то постарайся быстрее убраться из Киева. На заставу какую, богатырскую, их Олег-вещий в своё время много понастроил. Там народ простой. Или с заданием каким к грекам отправляйся. Но только не в Византию. Тебя там сразу раскусят и переучат на свой лад. Вот тогда тебе верный конец.
И последнее, я заметил, что ты увлёкся, как говорили древние эллины, физическим самосовершенствованием. Это не плохо, это необходимо, но человек силен, прежде всего, разумом, умением мыслить. Я не говорю о скорости мысли, хотя и это очень важно, я говорю об умении. О верных решениях, о логике поступков, о целостности человека, определяющего бытие земного мироздания. Улавливаешь?
И чем крепче головой человек, чем сильнее его жизненные устои, тем легче ему обмануть врагов, втереться к ним в доверие, не потеряв при этом своего лица, не отступить от Прави. Судьбы нет, есть судьбоносные решения. И только мы сами вольны принимать их. Наше ведовство говорит, что сам человек вершитель своей судьбы.
— Ваше ведовство частично дошло и до наших дней. И слова о вершителях судьбы мне хорошо знакомы. Воспитан на них.
— Надо же, так ты, может, принадлежишь к ученикам нашего сословия?
— Боже упаси, никогда не знахарствовал и не колдовал.
— Причём здесь колдовство? Мы занимаемся магией, а это ведовское действо. Колдовство же сродни словоблудию, посредством которого, иногда, можно достичь желаемого результата. Знахарство — да, но это низшая форма магии. Им пользуются и бабки по городам и весям. Магия же — это сгусток знаний человеческих.
Вначале было слово! Запомни крепко. Слово и воля, разум и знания — вот девиз волхвов и магов. Наше ремесло, как и всякое другое, прочно стоит на разумном слове и творчестве. Каждый из нас — это демиург с ограниченными способностями, но, дополняя друг друга, мы приобретаем неограниченную возможность познаний.
— Я слышал и читал немного о ваших взаимоотношениях и, что-то не очень верю в единение волхвов и магов. Не очень-то вы делитесь друг с другом новыми познаниями.
— Это так. Действительно, знания, добытые годами труда, трудно дарить, жалко. Это ведь твоё дитя, твоё богатство, твоё счастье и любовь. Хочется попользоваться этим самому, потрогать, погладить, продлить радость обладания первотворением. И пользуемся. Мы тоже люди со своими слабостями, а то и просто вредным характером. Но рано или поздно наступает момент, когда даже самый жадный из нас, понимает, что жизнь его не вечна, а родное детище может уйти в небытие вместе с ним. И маг передаёт его тем, кто является хранителем и собирателем вед. Есть в нашем сословии такой клан, который собирает все премудрости и охраняет их от нежити и колдунов.
— Ну и для чего всё это? Разве люди пользуются вашими ведами, если вы их только собираете и храните для себя.
— Ты торопишься с выводами. За всеми ремеслами, за всеми изобретениями человечества, стоим мы — маги. Колесо, стремена, плуг, соха, кузнечный молот — это те самые знания, которыми мы поделились с человечеством Земли.
— А человечество использовало эти знания для истребления самого себя. Поставило на колеса секиры, скованные кузнечным молотом и пошло убивать направо и налево. У нас тоже есть такие ведуны. Мы их называем учёными.
— Поэтому-то, мы и не раскрываем всего того, что знаем и нарочито сдерживаем развитие орудий труда, если видим, что они могут пойти во вред людям или быть использованными не по назначению. В нашем сословии есть совет Земли, который раз в год собирается в определенном месте и решает, что уже можно передать людям, а, что и попридержать до лучших времен. Мы до сих пор можем гордиться тем, что отдали человеку соху, борону и плуг.
— Всё, что ты мне рассказал, очень интересно. Но ведь не просто так ты тратил время и просвещал меня о своем сословии?
— Нет. Не просто. Но об этом я расскажу тебе в следующие дни нашего путешествия. А пока ты остаёшься сторожить, а я сосну немного.
'Вот так каждый раз, — подумал я. — Только уши развесишь, чтобы поговорить, да услышать, что-нибудь интересное, а тут бац! И вторая смена'.
Однако мои мысли были больше капризом, чем действительной досадой о прерванном разговоре. От обилия свалившегося на меня потока, водопада информации, мне необходимо было отдохнуть, отвлечься, переварить.
Во-первых, меня не убили. Это уже кое-что! Конечно, намекнули, дескать:
— Парень, хыч ты и не рождённый волот, но, если будешь дурить, то мы сделаем всё, чтоб ты так не рождённым и остался.
Во-вторых, надавали советов. Значит, поверили мне, что я намерен бороться до победного? И главное, не бросают меня. В силу каких причин это делается, мне не хотелось сейчас думать. Передо мной маячил сейчас только один вечный вопрос: 'Что делать?' Потому что другой: 'Быть или не быть?' — пока откладывался, по меньшей мере, на три года.
— Чушь какая-то! Неужели мне придётся торчать здесь три года? Да ни за что!
Немного пораскинув мозгами, я решил действовать по своему намеченному плану.
Первое — это достичь физического совершенства, как в силе, так и в умении этой силой пользоваться.
Второе, развить свои паранормальные свойства.
Третье, добиться скорости мышления и оценки ситуации, на которую не способен ни один маг на свете.
О большем я не решился помышлять, а поэтому стал реально оценивать свои возможности.
Итак, я уже умел нагнетать в себе силу и энергию, причем возможностей своих до конца не изведал. А ещё вкачать в себя силу стоило, это показал недавний бой с чудовищем. Далее, в чём не приходилось сомневаться, это научиться пользоваться молниеносной реакцией в бою. Вывод напрашивался сам собой, довести все приемы, которые я знал и помнил, до автоматизма, до состояния безусловных рефлексов. На весь первый пункт плана я отводил оставшиеся в моём распоряжении шесть дней пути до Киева.
Развитие паранормальных способностей также необходимо было ускорить. В себе я обнаружил их пока, явно недостаточно. Поэтому пришлось вспоминать, какие такие экстраординарные способности проявлялись когда-либо в человеке. Гипноз, левитация, ясновидение, телепатия, телекинез. Способность морфологически видоизменяться, мгновенно перемещаться в пространстве, проходить, просачиваться, протекать, проникать сквозь любые препятствия, запоры, стены — вот не полный список того, что мне удалось вспомнить.
С левитацией и телекинезом я разобрался быстро. Стоило мне только подумать, что моё тело парит в воздухе, как я оторвался от земли и завис на высоте одного метра над местом, где недавно сидел. Тогда я представил, что опускаюсь и, действительно, пошёл на снижение. Приземлился точно в то место, откуда воспарил.
А для тренировки своих телекинетических способностей пришлось воспользоваться сушняком. Мне это удалось играючи. Ветки любого размера я вытаскивал взглядом из сваленной кучи и кидал в огонь на растопку костра.
Проводить тренировки по телепатии оказалось не просто. На Волхве, голубую ауру которого я уже видел, из этических соображений не хотелось экспериментировать, а других живых разумных существ рядом не было. Поэтому я прошёлся только по ближайшим деревьям и кустам, которые показали мне картинки лесной жизни. Кусты, правда, не отреагировали. Им не дано было видеть. Они только чувствовали боль, холод, тепло, звук. Зато деревья уже могли воспринимать образы.
Как на экране цветного монитора возникали передо мной инфракрасные изображения. И что интересно, каждое дерево начинало свои воспоминания с момента первого увиденного им образа. У деревьев была абсолютная память, они ничего не забывали. Протелепатировав молоденькую берёзку, которая справила свою пятую весну, я увидел пробегавших зайцев, ежей. Перелетали с ветку на ветку птицы. Всходило и заходило солнце. Чередой шли времена года.
И вдруг березку будто кто ударил! Соки по венам её ствола потекли быстрее, и мне предстал образ убитого Волхвом чудовища. Оно прошло мимо берёзки, чуть не задев её своими лапищами. Аура его выделилась бурым цветом, а тело представилось в двух красках: черное и красное. Тварь подошла к могучему, но ещё молодому дубу, который находился сейчас справа от нашей стоянки, и начала чесаться, подвывая и удовлетворённо урча. Затем она развернулась и стала точить когти о кору дуба.
Я почувствовал, как берёзка заволновалась от сопереживания молодому собрату, задрожала от боли, которую испытывал дуб.
Я взглядом перекинулся на него, но мне пришлось долго ждать, пока молодой, но всё же дуб, добрался до того же места повествования, что и берёзка. Действительно, боль присутствовала, но не такая сильная, как представляла себе её берёзка с тонкой берестой. Несколько верхних слоёв коры омертвели и лишь прикрывали молодую, вновь образовавшуюся корочку, скорее кожицу дуба. Поэтому даже своими мощными когтями чудовище редко когда добиралось до неё.
Вдруг, что-то насторожило тварь. Она прекратила драть кору и прислушалась.
Ниоткуда появился всё тот же молодой человек приятной наружности. У него не было ауры. Он был бестелесным. Призрак. И всё-таки тварь его чувствовала и видела. Животное рявкнуло, но парень и бровью не повёл. Он вдруг вырос до гигантских размеров и, не сходя с места, одной левой схватил зверя за загривок, как будто кошку, и они вместе исчезли. Далее были незначительные картинки из лесной жизни, а затем появились мы с Волхвом.
