Время Крылатых. Часть первая. Серый холм

Снова ступени. Поворот.

Теперь ему следовало пройти открытой галереей западной стены до угловой башни.

Через десяток шагов барс остановился и принюхался. Из башни заметно тянуло жареным мясом. Нос безошибочно привёл его к неприметной двери. Рохом толкнул её копьём.

Он сидел на корточках перед наспех сложенным из камней очагом и поджаривал на железном листе тонкие полоски мяса, судя по запаху, вымоченные в луковом соусе.

Скрип дверных петель заставил его вздрогнуть и обернуться.

Ликаон поднял на вошедшего барса свою тяжёлую коническую морду.

— Колдун Урсаг из Чёрных Врат,

Творит злодейства и разврат!

Нараспев произнёс рябой. В чёрной пасти сверкнул впечатляющий набор зубов.

— Огонь и полночь,

Ветра вой,

Летучей мыши плоть...

— Ты зачем огонь в караулке развёл? — строго спросил 'колдуна' Рохом, — Сейчас к Калеху отведу — будут тебе летучие мыши.

Барс наклонился к самодельной сковородке, принюхался.

— Так отнимут же! — развёл руками рябой, — Салакаш вчера отняли...

Пёс гордо распахнул линялую волчью хурку, показав барсу тощий в рыжих подпалинах, живот.

— Кто?

— Гудар, Бран, Ларик...

Рохом сочувственно покачал головой.

— Это Фархад тебя к гиенам поселил?

— Аргал.

Барс поддел остриём копья и перевернул начавший подрумяниваться ломоть.

— А ты под тюфяк всё самое ценное спрячь. — внезапно вспомнил Рохом наставления Перка, — Проверенно! Не сопрут.

— Угу. — кивнул ликаон, — И мясо под тюфяком жарить?

Барс усмехнулся. Урсаг внимательно посмотрел на Рохома и сдержанно улыбнулся.

— Ладно. — барс выглянул в коридор и плотнее закрыл за собой дверь, — Зажарь для меня четыре куска, а я забуду, что ты хотел устроить пожар!

Ликаон с готовностью протянул Рохому свою миску.

Мясо оказалось приготовлено куда лучше, чем это делали местные повара. Очень скоро барс потребовал добавки, пообещав псу забыть его присутствие в охраняемой галерее. К тому времени, как в бойницу заглянула бледная луна, от окорока остался лишь костяной обрубок с клочками мяса.

Сыто урча, ликаон убрал кость в мешок, досуха вылизал и миску и сковороду, а затем поставил на угли закопченный чайник.

— Так тебя Урсагом звать?

— Урх... — буркнул рябой, ковыряя в зубах когтем.

— Давно ты здесь?

— Третий год. — Урсаг достал из мешка большую глиняную кружку, придирчиво её осмотрел и протянул Рохому.

— А родом откуда? Из Хатра?

Ликаон хитро улыбнулся.

— Все так думают. — он поправил стоящий на углях чайник, — Местный.

Урсаг указал на стену за своей спиной.

— Меня ещё слепым щенком волкам подбросили. Род Драга. Посёлок возле перевала Чёрные Врата, знаешь? А в Хатре я и не был никогда...

— Ну а к Мигросу чего?

Пёс нахохлился и опустил уши.

— А ну их... — проворчал он и осторожно потрогал закопченный бок чайника.

В караулке повисло напряжённое молчание, нарушаемое сиплым пением греющегося чайника и потрескиванием огня.

— Ну, а тебе чего пятнистый наш наобещал?

— Ничего пока...

— Так не бывает. — отрезал ликаон, — Служить приходят чтобы заиметь свою землю, безнаказанно грабить чужую, спрятаться от мести или долга, и с горя, если девка бросила. Э-э! Я угадал? Угадал. По глазам вижу. — рябой хитро ухмылялся, — Расскажи.

— Нет. — Рохом отвернулся. Барс был уже не рад, что связался с псом. Ликаон же, терпеливо ждал не сводя с барса внимательных, светло карих глаз.

Закипел чайник. Урсаг очнулся и торопливо снял его с огня. Вместо матара в кружку Рохома полилась мутная густая тёмно-коричневая жижа. Запахло шиповником.

— Ночь долгая, Рохом. Поделись с Урсагом. Урсаг останется нем, как могила. Расскажи, легче станет.

И тут Рохома будто прорвало. Рассказал он и об отце с матерью, и об одноглазом волке, и о Руте...

Урсаг слушал напряжённо и очень внимательно. Большие уши его слегка подрагивали, влажные чёрные ноздри взволнованно шевелились. Рябой почти не мигал, и от этого Рохому вначале сделалось неуютно, но к тому времени, как он закончил рассказ, что-то тяжёлое, холодное и влажное отпустило его сердце. Барс горько вздохнул и взял в ладони горячую кружку.

Ликаон же долго молчал, кивая в такт мыслям.

— Четыре дня, говоришь... Ворон дохлый... — он угрюмо уставился на синие язычки пламени в рдеющих углях. — Сдаётся мне, плохо ты знал её, Рохом...

Бросив на Урсага взгляд исподлобья, Рохом поднялся на ноги, взял копьё и направился к двери.

— Хороший ты, Рох. Заглядывай ко мне. Дец Волчий Клык. Седьмой ярус, малый южный коридор, третья дверь слева...

Морозный воздух оказался как нельзя кстати. После стряпни Урсага барса немного клонило в сон. Широко зевнув, Рохом энергично потёр уши и толкнул ногой тяжёлую дверь, ведущую к западной башне. Факел, освещавший лестницу, что вела на смотровую площадку, видимо задуло ветром. Впрочем, это не помешало барсу заметить серую тень метнувшуюся прочь от бойницы.

— Кто? — спросил Рохом. Ему не ответили.

— Кто?! — рыкнул Барс, и взял копьё наперевес, — А ну, выйди на свет!

Ниша под лестницей пробурчала что-то невразумительное.

— Перк? — насторожился Рохом.

— Ага. — вновь ответила ниша голосом медведя.

— Так выходи!

Рохом поднял фонарь.

В темноте шумно завозились. Затем в пятно света выплыла необъятная туша гризли.

— Ближе, я сказал! — барс начал злиться.

Прислонив копьё к стене, Рохом шагнул вперёд, схватил медведя за грудки, рывком притянул к себе и осветил фонарём.

Левый глаз гризли заплыл, правая щека была покрыта коркой запёкшейся крови, правый рукав салакаша отсутствовал.

Барс недоверчиво потянул носом.

— С такой рожей да трезвый... —

— Знал бы, что так выйдет — выпил бы! — Перк отодвинул Рохома в сторону и устало опустился на ступеньку.

— Кто такая? Зовут как? — заинтересовался барс.

— А, не знаю, Рох. С юга вроде, здоровая, бурая... не помню как называется... нильгу... нильге...

— Нильгау.

От неожиданности Рохом едва не уронил фонарь а гризли чуть не загремел с лестницы.

Бесшумно выплывший из темноты Фархад сдвинул на затылок капюшон своего чёрного вязаного салакаша.

— Беседуете? — вкрадчиво поинтересовался гепард.

— Выслушиваю наставления децара Перка о ночной караульной службе, в Рамире.

Перк важно кивнул.

— У него большой опыт в этом... — проворчал гепард, — кто разводит охрану?

— Децар Келлих, волк.

— Факелы в южной галерее?

— Горят. — Рохом посторонился пропуская Фархада.

Проходя мимо Перка, гепард подозрительно принюхался, фыркнул и, потеряв к ним интерес, исчез за дверью.

Хорошенько двинув гризли древком копья по ягодицам, Рохом устало поплёлся вверх по лестнице, на крепостную стену. Добравшись до смотровой площадки на северной башне, он замер напряжённо ожидая — не мелькнёт ли на тёмной стене фонарь разводящего.

Ждать пришлось недолго.

Спустившись на ярус ниже, Рохом повесил фонарь на крюк вбитый в стену, свернул в северный коридор и привычно направился к двери своего деца.

У порога он заметил мешок. Старый заплечный мешок из грубой серой кожи, какие обычно носят с собой наёмники. Рохом тронул его ногой, затем поднял, взвесил в руке. В мешке с глухим стуком перекатилось что-то тяжёлое. Барс толкнул дверь плечом. В пещере было темно и тихо. Красный отблеск тлеющих в очаге углей дрожал на стенах.

— Рох?

— Офар?

Возле очага шевельнулась коренастая тень.

— Как ночка?

— Холодно. — Рохом снял плащ и повесил его возле очага, — Не завидую тем, кто сейчас в дозоре у ворот или на мосту. Да, вот мешок нашёл.

— Мешок? — лис Хизаг высунул нос из-под облезлого заячьего пледа.

— Прямо у порога валялся...

— Ты поднял его?! — отшвырнув плед, лис рывком поднялся на ноги, — Я глазам не верю, Рох!! — Глаза Хизага горели. Послышалось недовольное ворчание — это проснулись разбуженные криком Хизага наёмники. В дальнем углу, у входа заколыхалась груда линялого меха. Затем, из неё вылетел увесистый чукаш и метко впечатался в лисий затылок.

— Сам угомонишься, рыжий, или помочь? — пророкотал из своей уютной кучи Ругард.

— Рох мешок поднял! — потирая ушибленное место, огрызнулся Хизаг.

— Мне плевать, что он там поднял, хоть короля за яйца! — завёлся олень, — Дай поспать!

— Какой мешок, Хизаг, чего ты разорался? — кутаясь в тяжёлый бобровый плед, к лису подошёл красный волк Ризо, — Сколько в нём камней?

Совершенно сбитый с толку Рохом вывернул найденный мешок. На пол пещеры упали восемь кусков красного гранита.

Любимым развлечением наёмников Мигроса, кроме выпивки, конечно, были драки. Драки вспыхивали в крепости ежедневно и еженощно. Дрались все. Дрались самцы и самки, саталы и новобранцы, из-за самки и вчерашних объедков, один на один и кучей, до первой крови и насмерть. Временами мордобой перерастал в бойню. Случалось это поздней осенью, когда бархатными лохмотьями слезала кожа с зудящих оленьих рогов, вставала дыбом короткая блестящая шерсть на загривках антилоп, наливались жарким жиром кабаньи и медвежьи бока. Травоядные начинали и обычно выигрывали.

Битые хищники сходились в стаи, а затем, выбрав момент, по ночам, выносили двери враждебных децов, врывались в пещеры и начинали настоящее веселье. В ход шли рога, клыки, короткие дубинки, камни, кружки, котелки и раскалённые сковороды. Вышибались зубы, ломались челюсти и носы, обрывались уши, на головы надевались горшки с горячей похлёбкой, выдавливались пальцами глаза. Иной раз, проламывались головы. Фархад, львята и тыцалы предпочитали не встревать.

Всё изменилось позапрошлой осенью, когда здоровенный самец антилопы куду, по имени Анорос, явился в дец леопарда Марха, что бы напомнить тому о старом долге (хурка из меха харзы да пара новых чукашей). Антилопу с порога обрадовали дубовой скамьёй по лихо закрученным рогам. Полезшего восстанавливать справедливость гривистого волка Улга, окатили кипятком. Очнувшись, Анорос ушёл, но вскоре вернулся. С боевым топором...

Утром Фархад и тыцалы согнали всех свободных от дозора вояк перед главными крепостными воротами. Любимый палач Мигроса, лось Калех, назидательно раздробил своей палицей хребет Аноросу, после чего гепард произнёс короткую, но внушительную речь. Расходились наёмники ворча и оглядываясь на окровавленную палицу в руках Калеха.

— Рога чешутся? — рычал им вслед Фархад, — Чешите во славу Форна, о шкуры врагов!

Вечером наёмников вновь согнали к воротам и Фархад объявил волю короля: 'Отныне, каждый наёмный воин короля Мигроса, найдя у двери своего деца мешок, обязан поднять и пересчитать лежащие в нём камни, после чего весь дец обязан явиться в ярус Рамира, число которого равно числу камней в мешке. Явиться с учебным оружием и в доспехах, для того, что бы сражаться. Сражаться так, как он сражался бы за своего короля! Трусов же...'

Впрочем, трусы находились всегда, несмотря даже на палицу Калеха. Едва ли не каждый наёмник, обнаруживший мешок, старался метким пинком направить его к соседним дверям, ибо никто не знал, что ждёт его ночью в указанном ярусе Рамира: новобранцы из соседнего деца или решившие развлечься 'львята'.

— Никакого оружия, Рох! — кабарга Офар снял с пояса барса охотничий нож, — А это — пригодится.

Рохом повертел в руках короткую дубину из обожженного над углями дерева, хмыкнул и заткнул оружие за пояс. Весь дец уже был на ногах. Красный волк Ризо втискивался в обшитый кольчугой кожаный жилет, вырядившийся в новые доспехи песец Нугыл, никак не мог решить, что ему взять — дубинку или деревянный меч, леопард Мерро, вооружённый учебным топором, нервно потрошил остывшего рябчика, олень Ругард, с деревянным молотом на коленях, сидел у порога, и казалось, дремал.

— Восьмой ярус? — кабарга Офар старательно подтягивал кожаную обмотку на рукояти старой учебной секиры, — Лишь бы не львята.

— Не, эти в восьмой не полезут. — отмахнулся Хизаг, помогая Ризо с ремнями доспехов, — Оно им надо, помои нюхать. Лишь бы не дец Самоха. У них две пантеры...

— Файнола и Эйхарн. — тотчас отозвался Мерро, — Сёстры. С Файнолой я уже познакомился.

— А мне как-то не хочется... — проворчал лис, вынимая из-под своего топчана обломок весла, — Нугыл, глянь какая игрушка!

— Только держись с ней от меня подальше, — песец неприязненно покосился на весло, — знаем вас, рыжих! Мне кажется, что внизу нас встретит дец Меррика. Новички и все лисы.

— Кроме Бринна, — напомнил песцу Унал, — он волк. Кстати вот его лучше сразу веслом, а то беды наделает. Он три года с шайкой Аледа Рыжего по ратпмарским лесам шлялся. Я знаю.

В предчувствии скорой драки, у Рохома на плечах и загривке вздыбилась шерсть. Барс поднял руку, чтобы её пригладить, но наткнулся на доспехи. Драться всерьёз ему приходилось лишь однажды. Три года назад.

В тот год зима выдалась ранней и стада лиргов, идущие на юг, двинулись по южному ущелью, вместо восточного, минуя предгорья Ташигау.

Рохом прекрасно понимал, что его вылазка не понравится обитателям Юргау, но видит Кайсар, голод погнал его на ледник этой негостеприимной и опасной горы. Их было трое. Взрослый кугуар и двое молодых волков. Рохома они застали в то мгновение, когда он торопливо набивал мешки дымящемся на морозе лирговым мясом. Рохом, хотя его сердце ёкнуло в желудок, приподнял верхнюю губу, обнажая клыки. Волки остановились, но кугуар, даже не сбавив шага, молча потянул из-за спины короткую секиру. Рохом ударил первым. Перепачканное лирговой кровью остриё копья почти достало живот кугуара, но тот сильным ударом секиры, направил его в бок, и атаковал сам. Обух прогудел у самого носа барса, не задев лишь чудом, а от следующего удара, привычный уклоняться от разъярённых самцов лирга, Рохом, ушёл без труда. Стараясь не поворачиваться спиной к недобро ворчащим волкам, он отступил к распластанной на льду туше. Не спуская глаз с врагов, Рохом поднял два мешка, и начал не спеша отступать вниз по склону. Но кугуару, видно в ту ночь уж очень хотелось кого-нибудь убить. Визгливо рыкнув, он в два прыжка настиг барса, замахнулся и был сбит с ног прилетевшим в морду тяжёлым, пахнущим кровью мешком. Перехватив копьё как дубину, Рохом, не жалея силушки так перетянул кугуара, что до кости развалил ему левое плечо. Кугуар завыл. Волки потащили из ножен длинные боевые ножи, но приближаться не стали, что напуганного охотника очень обрадовало. Захватив три плотно набитых мясом мешка, барс до рассвета покинул опасный склон.

— Рох. — кабарга Офар — хлопнул его по спине, — Пошли.

Стражник четвёртой большой галереи шестого яруса, крупный самец лани, не стал их окликать, а просто отошёл в сторону, пропуская отряд на лестницу. Седьмой ярус был полностью погружён во тьму, видать растяпы стражники забыли сменить прогоревшие факелы. К лестнице ведущей на восьмой ярус крепостного холма, Хизаг повёл их окольным путём, какими-то загаженными коридорами, узкими, сырыми, провонявшими лисьей и волчьей мочой. В третьем от колодца коридоре им попытался преградить дорогу какой-то койот. Хизаг коротким ударом сбил его с ног. Шедший за лисом олень Ругард, пинком откатил скорчившееся тело к стене.