Ведьма сама по себе

"Это вы еще Танхалы не видели!" — говорили те из группы, кто побывал на Кордее, в столице Долгой Земли.

Клеопатра хвалила магазины на улице Золотых Рыбок, туда Ола и отправилась. Накупила кружевного белья и колготок, туфли для бала, два шарфа — один серебристо-дымчатый с голубыми хризантемами, другой кремовый с вышитыми золотой нитью кленовыми листьями. Платье она возьмет у Лепатры, а подходящим по цвету шарфом замаскирует гипсовую повязку. В магазине ее запросу не удивились, даже показали несколько способов, чтобы драпировка была надежная и не слетела во время танца. Здесь травматизм — обычное дело, хотя чаще бывают не переломы, а укусы. Никто не удивится, если она придет на бал с перебинтованной рукой. "Вот увидите, там еще пара-тройка таких же будет", — обнадежила ее продавщица.

Отправив все это в гостиницу службой доставки "Везём не теряем", Ола завернула в кафе, съела два куска пиццы, а потом пошла бродить по старинному центру Дубавы. Теперь на ней был легкий серебристо-серый плащ взамен изгвазданной ветровки. Когда стало жарко, она сняла его, сложила вдвое и завязала рукава узлом на талии.

На пешеходных улицах, вымощенных магаранской брусчаткой с "малахитовыми" разводами, народу было втрое меньше, чем в прошлый раз: ни туристов, ни развлекательно-завлекательных мероприятий, рассчитанных на туристов. Сейчас город жил не напоказ, а для себя. Зато попадались Санта-Клаусы, раздававшие прохожим рекламные листовки.

Ола шагала, высматривая вывеску школы танцев.

"Вы готовы к Новому году? Новая коллекция игрушек для осенней ЁЛКИ!"

"Самые убойные швабры: изгоняют не только медузников, но еще и грязь из вашей квартиры!"

"Это носят в Танхале"

"Обереги для газовой плиты. Обереги для электроплиты. Обереги для холодильника. Обереги для автомобилей всех марок"

"Зонтики! ЛЕГКИЕ, элегантные, надежные зонтики!"

"Музыкальный фейерверк: пластинки, электропроигрыватели, дорожные патефоны"

"Встроенная мебель Грофус: для тех, кто ценит время и пространство"

Перед этой витриной Ола остановилась: за стеклом целый интерьер кукольных размеров, она бы от такого не отказалась... Когда-нибудь потом, когда у нее будет свое жилье в Дубаве. Надо запомнить — Грофус. Взяла со стойки возле двери рекламный буклет, полистала: зачетная обстановочка. Гостиная, спальня, кухня, детская... В кабинете с встроенными шкафами и секретерами сидела в "директорском" кресле шикарная длинноногая модель: туфли на сверкающих шпильках, темно-синее вечернее платье бросает отсвет на высокие бледные скулы. Лицо красивое, но холодное и неприветливое.

"Ни фига себе у них тренды в модельном бизнесе, — подумала Ола, запихивая сложенный буклет в задний карман джинсов. — Кто не испугается наших промоутеров — покупайте нашу мебель, всё сурово..."

За углом обнаружилась афишная тумба, на которую с изумлением взирал карикатурный бронзовый турист с Изначальной. В шортах, с фотоаппаратом на шее, под мышкой ноутбук, в другой руке еще и клавиатура с выгравированными на кнопках буквами и символами. Вопрос, зачем он таскает с собой бесполезную на Долгой Земле технику, неизвестного ваятеля, по-видимому, не беспокоил.

На тумбе Ола нашла объявления четырех танцевальных студий. Пошла в ближайшую, которая называлась "Звёздный вальс". Ей сказали, что для занятий понадобятся балетки и юбка ниже колен, хорошо бы еще кринолин, но можно и без него. Да, у них есть специальная учебная программа для танцоров с травмами. Оплату, пожалуйста, вперед.

Пришлось зайти еще в пару магазинов, а потом Ола через путаницу закоулков направилась к трамвайной остановке. На плече висела матерчатая сумка с балетками и шелковой юбкой.

В этих тихих кварталах тоже попадалось кое-что интересное.

Проржавелая табличка на стене старого кирпичного дома пугала штрафами тех горожан, которые не установили на оконные проемы съемные летние решетки или стальные жалюзи. С весны осталась: решетчатые ставни вешают, когда начинают вылупляться из куколок первые медузники, а снимают в середине осени, после того как кровососы вымрут от холода.

Сбоку от входа в подворотню неброская вывеска призывала: "Не покупай гремучку из-под полы! Только у нас сертифицированная "Гремучая бурда" без токсичных примесей! На вынос не продаем. Следопытов Трансматериковой компании не обслуживаем, согласно требованию руководства Трансматериковой компании".

Рядом на стене надпись: "Гремучка зло! Скоро вас барыги закроют". Этот участок выделялся свежим розовым пятном: видимо, владельцы полулегального заведения уже не раз его замазывали.

На соседней улочке была парикмахерская. В витрине стояло овальное зеркало в человеческий рост, на выкрашенной серебряной краской облезлой раме, меж завитков резьбы, медальоны с фотографиями — модные стрижки и укладки.

"Сравни свое отражение с идеалом!" — хвастливо советовала вывеска.

"Ага, сравнила, — подумала Ола. — Не надейтесь, ребята, я не ваш клиент".

Из витрины скептически щурилась девчонка с короткой пшенично-пепельной шевелюрой (все-таки уже длиннее, чем шерсть на голове у Эвки), с рукой на перевязи и спортивной сумкой через плечо, в футболке с надписью "Хочу всё сразу", бусах из сморщенных лилово-черных ягод и вытертых голубых джинсах.

На нее с горестным неодобрением глядел здешний Санта-Клаус, которого она заметила только теперь, в зеркале, у себя за спиной. Пожилой, седая борода, выражение лица угрюмое, со скрытой болью — словно не Олу на улице встретил, а застукал внучку-школьницу на заднем дворе с сигаретой.

Наверное, сразу понял, что на стрижку ее заманивать без толку, даже рекламу всучить не попытался. Хотя у него и не было в руках листовок, уже успел все раздать.

Ола хотела спросить: "Что за проблемы, дядя?" — но благоразумие взяло верх. У нее непогашенная судимость, а почем знать, во что может вылиться словесная перепалка с незнакомым стариком, явно чем-то раздраженным. Еще накатает на нее заявление.

Повернув на улицу Рондо с окруженными зеленью особняками, она боковым зрением заметила, что Санта-Клаус идет за ней. Или это уже другой? Замедлила шаг, рассматривая необычную чугунную решетку — словно вырезали из черной бумаги городской ландшафт с островерхими крышами и башенками — и позволила ему подойти ближе. Точно тот самый хмырь. Если бы не судимость, можно было бы ввязаться в авантюру: у среднестатистической девушки против маньяка немного шансов, а у среднестатистического маньяка против лесной ведьмы шансов еще меньше. Но ей незачем попадать в поле зрения правоохранительных органов, превышение самообороны в ее случае тоже дрянная статья. Словно подтверждая, что она приняла правильное решение, в дальнем конце улицы призывно звякнул трамвай.

Еще раз оглянулась: позади никого. То ли старик повернул в боковой переулок, то ли он где-то здесь живет. Или не живет, а работает у кого-то из здешних — например, сторожем.

Ветер шуршал по брусчатке бумажными "самолетиками", еще один спикировал с балкона прямо ей под ноги. На листке, из которого он сложен, что-то написано... Ола подобрала послание, заодно оценив, какая замечательная детская площадка устроена во дворе за оградой. Горка с домиком, качели, скамейка, песочница под резным шатром, еще два миниатюрных домика, между ними турник и лесенка — все деревянное и напоминает дизайном встроенную мебель Грофус, хоть фотографируй да вставляй в рекламный проспект.

Она развернула листок. Там был детский рисунок: две фигурки в треугольных юбках, большая и маленькая, держатся за руки. И написано неровными печатными буквами:

"На Новый год загадала желание. Пусть моя МАМА будет со мной! У мамы работа и никогда нет времени. Мне не надо других подарков, надо маму. Дед Мороз, сделай так, чтобы мама захотела всегда быть со мной! Памела, 7 лет. Мое желание для Санты Клауса".

Ола подняла голову: сквозь решетку балкона за ней наблюдала маленькая грустная девочка.

"Ты лучше порадуйся, что мама у тебя есть. Что она никуда не делась и никакая машина ее не сбила. Подрастешь — поймешь".

Она не сказала это вслух. Сложила письмо "самолетиком", запустила в полет и пошла дальше.

На перекрестке оглянулась: кто-то в долгополом красно-белом одеянии и красном колпаке стоял на том же месте, где останавливалась она, и вроде бы тоже держал листок бумаги.

Проехав на трамвае три остановки, Ола вышла на набережной Сереброны, протекавшей через Магаран с юго-востока на северо-запад. Из прорехи в жемчужно-пасмурном небе выглянуло солнце, и поверхность воды засияла слепящими пятнами. Справа вздымался параболическими арками громадный Университетский мост, весь в отблесках, слева виднелся деревянный мост, прямой как линейка. Белые здания на другом берегу казались недосягаемыми, словно их вылепили из того же материала, из которого делают облака.

Река пестрела парусными яхтами и весельными лодками. Подумав о том, что хорошо бы прокатиться, Ола направилась к причалу с линялым красно-голубым шапито — наверняка там лодочная станция, но, уже подойдя к щербатой каменной лестнице, передумала. Расхотелось. Настроение угасло, все казалось тусклым и непривлекательным: река, мосты, дома, люди с их бессмысленными эмоциями — что в этом может быть интересного? Пошла к трамваю, и что-то следом за ней тащилось, как будто за кроссовку зацепилась какая-то канитель вроде истрепанного новогоднего "дождя". Она глянула под ноги: ничего нет. И в то же время как будто есть.

Может, она устала? Столько времени потеряла, бесцельно слоняясь по городу... Она хронически устала, но у нее никакой альтернативы: надо работать, не забивая себе голову всякой чушью, она сильная, она ни от кого не зависит, она лучше всех, и ей надо работать еще больше, чтобы оставить конкурентов далеко позади, этот город — всего лишь территория для бизнеса...

"Стоп. Для какого, суки, бизнеса?! — Ола мысленно заорала, словно пыталась докричаться до самой себя. — Я же совсем не этим занимаюсь! Суки, что это было?!.."

Выдохнув сквозь зубы, она начала дышать, как учила Изабелла, изгоняя из своего сознания все чужое, непонятно как туда проникшее.

Уже лучше. Эта хрень ушла. Мир ожил и снова заиграл всеми красками.

А теперь хорошо бы разобраться, что случилось.

Приветик от Валеаса?.. Он ведь менталист, неужели смог аж сюда с Манары дотянуться? Или он где-то рядом, приехал за ней в Дубаву? Хотя вряд ли, сегодня понедельник — значит, он должен был с утра явиться на склад в Гревде, согласно разнарядке, иначе ему грозят неприятности вплоть до суда.

Огляделась, но никого похожего на Валеаса в поле зрения не было.

Надо проверить себя на постороннее воздействие. Как учили. Вспомнились слова Изабеллы о Клаусе Риббере, которого постиг звездец: вдруг это его она встретила около парикмахерской с зеркалом, и волшебник-психопат навел на нее какие-то чары? Тогда бегом домой, и никакого Осеннего бала...

Есть еще вариант: она что-то словила. Мимоходом получила пакет информации из внешней среды, "считала" чью-то личность, но с непривычки не поняла, в чем дело. Человек без обоняния впал бы в замешательство, внезапно почувствовав запах сирени или жареных пирожков — вот и с ней произошло то же самое.

Несмотря на это утешительное предположение, Ола довела проверку до конца. Никаких признаков того, что она стала жертвой наведенного колдовства, и заклятые Изабеллой обережные бусы в полном порядке. Значит, словила. В первый раз. До сих пор не удавалось, сколько ни пробовала.

И до чего же хорошо, что она — это она, Олимпия Павлихина, Ола, лесная колдунья-ученица с Манары, а не та неизвестная бизнес-леди, которая смотрит на окружающий мир как будто сквозь грязное стекло, да еще удивляется, почему этот мир — такое паршивое местечко!

Спустя полчаса она в видавшем виды спасательном жилете сидела на корме прогулочной лодки. Мерно скрипели уключины, гребец помалкивал. Ола сразу предупредила здешнего лодочника, чтобы к ней не лезли знакомиться: "если что, сглажу". "Да у нас ребята культурные!" — горячо возразил тот, но парню на всякий случай что-то шепнул.

Кого и почему она "считала"? Начала перебирать чужие ощущения, накрывшие ее на набережной — уже как сторонний наблюдатель, не отождествляя себя с ней.

Похоже, у нее куча денег, но ни минуты свободного времени, мужчины нет, есть ребенок, она определенно перфекционистка, и жизнь для нее сплошная каторга, с утра до полуночи она работает, измучена хроническим недосыпом, ее цель — быть независимой, первой среди лучших, люди ее раздражают, Лес ее интересует исключительно как источник древесины.

Когда-то — еще на другой Земле, которую здесь называют Изначальной — Ола думала: хорошо тем, у кого много денег, было бы у меня тоже много денег, это в жизни главное, остальное приложится. Может, сейчас она для того и словила ее мироощущение, чтобы осознать ошибочность своих тогдашних представлений?

Лодка удалилась от берега: с обеих сторон переливчатая сизая вода, наверху облака, Сереброна сверкает, как будто и впрямь облита серебром. Спереди на них медленно наплывал большой мост, в глазах рябило от блеска...

Должно быть, Ола на несколько секунд отключилась. Не уснула, но восприятие этой смутной картинки было похоже на сновидение. Неглубокий заросший овраг с кучей мусора. Кто-то выкинул тряпье: сверху вязаный серый плед или, может, большая кофта, из-под нее выглядывает краешек чего-то грязно-белого, рядом валяются замызганные сапоги, замшевые, на шпильках. Над оврагом кружит, словно в раздумье, мохнатый черный клубок — шмыргаль-трупоед, а вот и еще пара-тройка, так мельтешат, что их не сосчитаешь.

Уже очнувшись, но продолжая мысленно удерживать эту картинку, Ола всмотрелась: то, что она приняла за пучок жухлой травы — на самом деле свалявшиеся светло-русые волосы, и сапоги лежат не просто так, а надеты на ноги. Там человек. Женщина. Труп еще не остыл, раз шмыргали до сих пор не приступили к трапезе: они различают живое и мертвое, реагируя на запахи, слабые электромагнитные импульсы, звуки в недоступном людям диапазоне и температуру потенциальной еды — все это Ола знала из учебника.

На мгновение ей стало муторно, и она вцепилась здоровой рукой в борт лодки, чуть не занозив палец. Валеас прислал поздравительную открытку? "Не вернешься домой — сдохнешь"? Холодный ком в животе, и ладони вспотели. Он ведь из тех, кто угрожает, только если готов исполнить свою угрозу.

— Вас укачало? — спросил гребец. — Плывем обратно?

— Да, — хрипло согласилась Ола.

И лишь потом до нее дошло: волосы-то чужие. Во-первых, длинные — пусть не по-настоящему длинные, как у лучших представителей семейки Мерсмон, но все равно ниже плеч. Во-вторых, оттенок другой. Вдобавок представить себе, чтоб Ола пошла ковылять по Лесу в сапогах на шпильках, можно только обкурившись в хлам. А овраг этот в Лесу, тут никаких сомнений.