Северная Корона (конец второй части)

— Марта, тихо, не кричи, все хорошо! Почему кричишь? Что случилось? Тебе больно? Скажи маме, где тебе больно? — твердила она, гладя дочь по спине.

— Рука, мама! Мама, моя рука! — с отчаянием говорила Марта, дыша так, словно ей не хватало воздуха — тяжело и очень глубоко напрягая мышцы шеи и высоко вздымая грудь. — Что с ней?! Что?

О том, что же произошло с Сашей, Никой и другими участниками драмы девушка ни разу не спросила, хотя Дионов закрыл ее собой от пуль, а Ника была ее любимой сестрой.

Поврежденные пальцы... Марту волновали поврежденные пальцы. Ее самый большой страх. Страх, который воплотился в жизнь. И уничтожил в не музыканта.

Марта не могла в это поверить. Она рыдала все громче и громче, не в силах остановить себя. Не может быть... Она больше не скрипачка... Она никто... Она играть не сможет!!

— У тебя два пальца сломаны, — прошептала Эльвира Львовна, плача вместе с дочерью. — Но это не страшно, Марта, кости срастутся, переломы закрытые, все будет хорошо, хорошо... ты опять будешь играть!

— Нет, — Марту трясло от плача. Она не могла остановиться. — Я теперь как инвалид! Я не смогу! Ты же знаешь! Знаешь это!

— Будешь!

Но ее дочь, видимо, так не считала. У нее началась самая настоящая истерика, и когда в плату вошли Юля и Константин Власович, Марте уже вкалывали успокоительное медсестры. Она вновь заснула на несколько часов, и когда проснулась, почти не разговаривала, только смотрела в потолок безразличным взглядом. Девушка не помнила, что произошло вчера ночью, и как так вышло, что она повредила руку, но лечащий врач сказал ее родителям, что это нормальная реакция: не мудрено, что после такой эмоциональной травмы, который пережила Марта в особняке, у нее возникла частичная амнезия, как механизм защиты на травмирующую ситуацию. Страшный день просто-напросто выпал из ее памяти.

— Вспомнит все, — уверенно заявил врач Эльвире и Константину с важным видом. — А пока что пусть отдыхает. Когда вспомнит, с милицией... пардон, с полицией пообщается. Очень уж они хотят с ней поговорить, как со свидетельницей.

Но буквально спустя два часа выяснилось, что доктор оказался не прав.

Марта, которая ни с кем не разговаривала — только с мамой иногда, и которая отказалась, чтобы в палате находились Юля или отец, вдруг произнесла отсутствующим голосом, глядя в потолок:

— Мама, а Ника знает?

— Что? — встрепенулась Эльвира Львовна.

— Знает, что со мной?

Женщина промолчала, вспомнив, что племянница уехала с каким-то парнем неизвестно куда, а Марта согласилась стать подставной невестой ее бывшему жениху Александру. Правда вскрылась почти сразу же, как Марту доставили в больницу — Юлия и Надежда все рассказали. Если честно, Эльвира Львовна боялась, что придя в себя, дочка тут же начнет спрашивать про Сашу, который спас ей жизнь, но она почему-то не делала этого.

— Мне надо позвонить Нике, — все тем же отсутствующим голосом сказала длинноволосая девушка. Вид у нее был хуже некуда: обреченный и усталый. И почему-то она путанно соображала.

— Зачем? — удивилась ее мать.

— Сказать ей, что я не приду... Если она не знает, что я в больнице.

— Куда не придешь? — посмотрела на нее в изумлении Эльвира.

— Мы в кино договорились пойти, — тихо сказала Марта. — Но... Мам, правда, я смогу играть? — в голосе ее послышались новые слезы.

— Что? — переспросила удивленно женщина. — Что ты сказала?

— Мама, я боюсь, боюсь, что не смогу больше играть, — на глазах девушки в появились слезы, которые она тут же смахнула здоровой левой рукой и с ненавистью глянула на гипс на правой. — Если я не смогу... играть, мне незачем будет жить.

— Доченька, солнышко, какое кино? — тревожно уставилась на Марту ее мама, пропустив последние страшные слова, хотя по идее, должна была обратить внимание именно на них.

— "Тесей и Минотавр", — всхлипнула девушка. — В 3-D формате... Я очень хотела посмотреть и уговорила Нику пойти со мной... — Она плакала и говорила сквозь слезы. — Я... хотела посмотреть его, пока показ не кончился, а он 13 сентября кончается. Какая разница теперь... Мама я домой хочу.

— Но ведь сейчас только июль, Марта, девочка, — изумленно проговорила ее мама, понимая, что с дочерью что-то не так. — Сейчас не осень, посмотри... на улице лето.

Марта, забыв рыдать, изумленно глянула в окно и поняла, что ее так смущало: осенью на улице и не пахло. Там был разгар лета.

Врач ошибся. У Марты была действительно частичная ретроградная амнезия, но не помнила она не одни лишь сутки — самые страшные в ее жизни. Из ее памяти выпал почти год. Девушке казалось, что сегодня тот день, когда они с Никой договорись встретиться и пойти в кинотеатр, чтобы посмотреть мультфильм "Тесей и Минотавр".

Именно в этот день Марта встретила Сашу. Встретила, чтобы потом влюбиться и полностью забыть. В ее жизни словно и не было никакого Александра Дионова.

Вместе с ним она забыла то, как училась в консерватории, как выступала на конкурсе, как стала общаться с Юлей и ее друзьями и даже Визардом-Феликсом — она помнила лишь другого Феликса, своего приятеля-пианиста из Лондона, как разговаривала с папой и плакала, как целовалась с Александром и выходила за него замуж, играя роль его невесты. Она не помнила ничего, что произошло с ней с сентября по июль, хотя знания, полученные ею в этом году, Марта удерживала в памяти. Она помнила каждую выученную лекцию по истории музыки, помнила каждую ноту в новом выученном произведении, помнила все-все, кроме фактов личной жизни.

Она с легкостью могла сыграть концерт для скрипки с оркестром N 2 Шостаковича, который исполняла на конкурсе в марте, но не могла вспомнить лица того, кого так сильно любила.

А вот Саша не забыл Марту. Когда он пришел в себя, наверное, первое, что он спросил — что с ней и как она себя чувствует?

Рядом с ним, на его удивление, были и отец, и мать, которая выглядела постаревшей и замученной. Она, отведя глаза, сказала сыну, что его невеста — эта милая девочка, которую он спас, в другой стране.

— Ее увезли родители, пальцы лечить, — гладила она сына по голове. — Она ведь музыкант, твоя Марта... Ей играть надо... Да и не хочет она тебя видеть, Сашенька.

Его мать, женщина не шибко верующая, буквально на коленях просила высшие силы, чтобы ее ребенок выжил. При больнице, в которой лежал Саша, была небольшая часовенка, и она постоянно туда ходила. Одна, правда, без мужа-атеиста, но однажды увидела человека, выводящего из часовни, очень похожего на супруга, но подумала, что обозналась. Слава бы никогда не стал ходить по таким местам, прося за сыны.

— Почему? — спросил тот едва слышно пересохшими губами. Чувствовал он себя отвратно.

— Не хочет, и все, — твердо сказала женщина и с мольбой глянула на молчащего мужа. Тот отвернулся.

— Почему? — повторил парень. Он пока что плохо соображал — этому мешала боль во всем теле, эпицентр которой находился где то в животе, но точно осознавал, что хочет видеть свою маленькую невесту. Дионов считал себя виноватым перед Мартой. Только из-за него этот ублюдок издевался над ней, пугал, ломал пальцы.

— Она ведь никто тебе... подставная невеста, — вздохнула печально женщина, печально глядя на сына, вид которого после операций — а их было несколько — был ужасным: впалые щеки, круги под глазами, изможденный взгляд. — Мы уже знаем это, Сашенька. Девочке не сладко пришлось в ту ночь... когда все произошло... Вот и не хочет видеть. Ни в чем не винит, но видит не хочет, — поспешно добавила она.

— Я выйду в коридор, — сказал Вячеслав Сергеевич вдруг, и его жена заметила, как его рука потянулась к левой стороне груди, но вовремя остановилась.

— Я не хотел, — произнес Александр почти беззвучно.

— Ты и не виноват ни в чем! — горячо воскликнула женщина. — Ты у меня вообще герой! Закрыл собой человека! Просто девочка должна отдохнуть! Понимаешь, Сашенька? Ты перед ней ни в чем не виноват. Ты ведь спас ее.

Саша ничего не ответил. Сейчас, в этом болезненном полузабытье, он не мог сказать, что чувствует. Он закрыл глаза, чувствуя в них резь.

— Что такое? — тут же склонилась над ним мать.

— Спать хочу.

— Хорошо, спи. Спи. Я сейчас уйду, но вернусь. А ты спи

Она вышла за Владиславом Сергеевичем спустя пару минут и опустилась рядом с ним на скамейку, стоящую в самом конце коридора, под мутным окном, сквозь которое с трудом пробивалось солнце.

— Что, опять сердце, Слава? — спросила мама Саши с беспокойством. После того, как физик узнал, что случилось с его сыном, сердце у него болело частенько. Хоть он и не подавал вида, а за старшего сына беспокоился. Да и то, что он узнал о нем на теплоходе от ненастоящей невесты, не давало ему покоя.

Мужчина кивнул.

— Таблетки выпил?

— Выпил. Не маленький. Зря, — вдруг сказал он.

— Что зря? — не поняла женщина.

— Зря его обманули, — тихо сказал Вячеслав Сергеевич. Он до сих пор помнил разговор с родителями лже невесты старшего сына, которые очень просили сказать Александру, что Марта не желает его видеть. Они благодарили родителей Саши — Эльвира делала это со слезами, понимая, что их сын спас ее дочь от пуль, но все же просили, чтобы он не тревожил потерявшую память девушку, которой необходимо было восстановиться. И Дионовы согласились, скрепя сердце. Ведь как-никак, получается, если бы девушка не согласилась на авантюру Саши, она бы и не пострадала.

— Да не нужна ему эта девочка — почти шёпотом произнесла мама парня. — Она же не любимая его, а просто родственница Ники, которая Нику и заменяла. Пусть уж лучше никогда не видятся, раз, к тому же она Сашеньку и не помнит вообще.

— Но он-то помнит, — возразил Вячеслав Сергеевич.

— Сейчас — да. Потом забудет. Он хоть ее и спас, до сих пор себя обвиняет, что девочка пострадала. И если он узнает, что она память потеряла, еще более виноватым себя будет чувствовать. Или, вдруг, из жалости решит на ней по-настоящему жениться. Ты хочешь, чтобы его дурацкая жалость и ему, и девочке всю жизнь сломала, что ли? — женщина вдруг встала со скамьи. — Слава, пусть он лучше думает, что она его видеть не хочет. И пусть другие так думают. А она пусть лечиться и живет нормально. И Сашка будет нормально жить.

— Да делай, как знаешь. — Устало махнул руками ее муж, чувствую боль в сердце. Женщина тяжело вздохнула и вновь ушла к сыну, который давно не чувствовал себя настолько беспомощным.

А тем временем Саша вновь заснул, и ему снилось, что он вновь находится в том коттедже вместе с Мартой, в нее вновь стреляет оживший Олег, у которого глаза горят красным, а губы испачканы в алой крови, а он опять пытается закрыть собою кричащую от ужаса Марту, и каждый раз у него не получается сделать это. Его мать видела, как он вздрагивает во сне, и как кривятся его опущенные уголками вниз серые губы. Она теплыми руками сжимала его холодную, свешивающуюся с кровати ладонь, пытаясь согреть ее. Ночью, когда ее уже не было, а Саше продолжали сниться мучающие его кошмары, он вдруг резко проснулся — не из-за мучающей его ноющей боли, а из-за сновидения. Но не того, где он вновь и вновь не мог спасти Марту, кидаясь на ее защиту. Пробудил его новый сон — тот, где они стояли с юной скрипачкой на мосту, под покровом благосклонной к ним ночи, целуясь.

Когда Саша открыл глаза, ему показалось, что его губ только что касалось что-то чуть влажное и теплое — что-то, похожее на губы Марты. Парню казалось, что она целовала его, и ему вдруг стало жаль, что это не было реальностью.

С Мартой Карловой они больше не общались — Дионов поверил, что девушка не хочет встречаться с ним, к тому же, ее, действительно вскоре увезли из родного города. Об этом позаботился отец Марты, и он же дал деньги для того, чтобы дочь лечила и раненую душу, и раненую руку, едва ли не заново учась держать в правой руке смычок и извлекать с его помощью звуки из скрипки.

Марта почти не допрашивалась работниками органов правопорядка, которые вели дело с двумя трупами и одним тяжело раненым — экспертиза признала, что у девушки ретроградная амнезия. Поскольку виновным в убийстве Жени и ранении Саши признали погибшего Алмазова, то уголовное дело было приостановлено, и суд, естественно, не состоялся. Это ускорило отправку Марты в другой город.

Ее стараниями, а также стараниями ее близких и тех, кто помогал ей реабилитироваться, девушка после того, как срослись ее кости на пальцах, вновь стала играть — и делала это еще лучше, чем прежде, но с какой-то болезненной страстью, как будто бы музыкой заглушала в себе неведомое чувство боли. Марта походила на волшебное глубокое озеро, гладь которого была охвачена колдовским синим, как и его вода, огнем, а музыка была дождем, которое тушило пожар на озере.

В родной город Марта не вернулась, продолжив через два года обучение в Московской консерватории, в классе известного скрипача. После учебы она стажировалась в Венской Академии музыки и изобразительных искусств.

Почти все свободное время Марта посвящала скрипке и учебе, участвовала и побеждала в самых разных конкурсах, в том числе и на престижных, например, став лауреатом второй премии на всемирно известном конкурсе П.И. Чайковского, сотрудничала вместе с самыми разными музыкальными коллективами, оркестрами и дирижерами. Она выучила два языка — английский и французский, побывала с гастролями в разных странах и познакомилась со множеством удивительных и талантливых людей.

Но память свою она так и не вернула — почти год пропал из ее жизни, утонув в пучине горьких воспоминаний. Естественно, сначала Марту, жаждущую узнать, что с ней было весь год, пытались лечить — с помощью гипноза и медикаментозных средства, но это не давало нужного эффекта. Начиная с отдалённых событий, девушка стал вспоминать обрывками кое-какие моменты ее жизни — конкурс, общение с Юлей, даже Визарда, но Александра она тоже так и не вспомнила, хотя больше так никого и не смогла полюбить. Молодые люди могли ей только нравиться, но вот настоящих чувств, от которых замирает что-то в груди, не было ни к кому.

О том, как она сломала пальцы, Марта так и не узнала. Сначала ей не рассказывали об этом, думая, что она вспомнит все сама в процессе лечения, и это будет менее безболезненно, чем если об это ей кто-нибудь расскажет. А потом, когда этого все же не случалось, но на одном из сеансов Марта впала в какое-то истерическое состояние, ее мама, посоветовавшись с врачом, решила, что раз дочь забыла те жуткие события, а теперь проявляет такую реакцию, то и нет смысла заставлять ее переживать прошлое вновь. Девушке просто сказали, что она пошла на свадьбу вместе с Юлей и ее друзьями, а там ее, как и Надежду, нашли без сознания и со сломанными пальцами.

Ника, Юля и Надя, с которыми скрипачка общалась, были предупреждены ее родителями и доктором, а потому молчали, рассказывая только лишь о нейтральных событиях, хотя Крестовой и Нике это не очень нравилось, хотя обе они вспоминали ту ночь в коттедже с содроганием, особенно Ника, которая после часто просыпалась по ночам в слезах — Кларский даже заставил пойти ее к психологу, чтобы она перестала бояться.