Квантунская рапсодия - 2

Все охотники были абсолютно уверены, что смогут хорошо пощипать "японцев", но на деле вышло иначе. По стечению обстоятельств, проведение операции было назначено в ночь с тринадцатого на четырнадцатое июля, когда в преддверии праздника хризантем японцы начали переброску своих войск в район Тейсанцзы.

Начатое под покровом ночи наступление сначала развивалось успешно. Охотники Корниевского смяли дозорные посты и стремительным броском захватили батарею полевых орудий. Застигнутые врасплох японцы в страхе разбежались, оставив противнику свои позиции, но на этом успехи охотников и закончилось.

При попытке продвинуться вглубь территории противника, батальон Корниевского неожиданно столкнулся с превосходящими силами японцев. Целый полк, неизвестно откуда взявшийся, заступил дорогу охотникам и оказал им активное сопротивление. Неразбериха и темнота ночи не позволяла японцам полностью использовать свое численное превосходство. Рассказы беглецов о страшных "казаках" заставляли японцев думать не столько о наступлении, сколько об обороне, однако наступивший рассвет все расставил на свои места.

Обнаружив, что им противостоят не батальоны, а роты, японцы стали энергично теснить охотников и те были вынуждены отступить. Не имея возможности забрать с собой трофейные орудия, солдаты Корниевского снимали с них замки, разбивали прицелы, и если удавалось, приводили в негодность колеса орудий.

Некоторые особо изобретательные охотники, стремясь максимально "насолить" противнику забрасывали в ствол пушек ручные гранаты или при помощи пакли поджигали зарядные ящики орудий.

Преследуя отступающих охотников, японцы попытались на их плечах ворваться на позиции полка подполковника Дмитриева, но огонь батарей заставил вражеских солдат ретироваться. Готовясь к операции, Корниевский заранее согласовал с артиллеристами капитана Телегина возможность прикрытия и те не подвели пехотинцев. Выпущенная им шрапнель быстро заставила залечь наступающие цепи противника, а затем и вовсе отступить прочь.

В целом, действие батальона Корниевского можно было бы оценить на твердую четверку с небольшим минусом, но потери, понесенные им от столкновения с противником, превращали её в три с плюсом. Никогда прежде охотники не имели такого числа убитых и раненых, включая самого капитана.

— Налицо плохая работа разведки, — констатировал Кондратенко, выслушав рапорт Корниевского. — Не мог целый полк японцев появиться там, где его не было три дня назад.

— Его не было там сутки назад. По моему приказу охотники перед началом операции провели разведку местности, и присутствие полка там не обнаружили.

— Могли и не обнаружить — не согласился с ним Дмитриев, имевший давние счеты с капитаном, считавший Корниевского выскочкой, метившей на его место.

— Я своим людям верю! — громыхнул Корниевский и тут же от боли в раненой руке закусил губу. Повязка давно покрылась бурыми пятнами, но капитан упрямо не хотел идти к врачу, не сделав доклад Кондратенко.

— И очень хорошо. Что за командир, что не верит своим подчиненным? — поддержал раненого генерал. — Немедленно отправляйтесь в лазарет Владислав Николаевич. Вы нам нужны живым и здоровым. Дела только начинаются.

Кондратенко с чувством пожал здоровую руку капитана и тот отправился выполнять его приказ.

— Давайте подведем итоги, — обратился Кондратенко к генералу Горбатовскому, чья бригада держала этот участок обороны. — Здесь либо это досадное стечение обстоятельств, и мы нарвались на встречный удар противника, либо японцы знали о наших намерениях и заранее подтянули дополнительные силы. Одно из двух.

— Судя по тому огненному фейерверку, с которым мы столкнулись рано утром на подъезде к позициям полка подполковника Дмитриева, я бы предпочел бы второй вариант — вступил в разговор подполковник Рашевский, отвечавший за создание оборонительных укреплений в районе горы Тейсанцзы. — Нас явно ждали, Роман Исидорович.

Узнав о неудачных действиях батальона Корниевского, генерал сразу отправился в штаб Дмитриева и неожиданно попал в засаду. На его счастье, сидевшие в кустах гаоляна стрелки, не узнали Кондратенко и Рашевского, приняв их за простых верховых. Они обрушили свой огонь по их конвою, убив одного и ранив двоих казаков.

В завязавшейся перестрелке один из стрелков был убит, а остальные бежали, оставив тело товарища.

— По-моему вы сгущаете тучи, Сергей Александрович. На мой взгляд — это были обычные хунхузы не более того.

— Сотник Челубей имеет другое мнение. Убитый хунхуз не был китайцем.

— Меня сейчас это мало интересует. Владимир Николаевич, хватил ли бригаде сил отразить наступление врага? Судя по тому, что я видел с наблюдательного пункта, против полка подполковника Дмитриева находится совсем не один полк врага. Действия охотников Корниевского всколыхнул и потревожил осиное гнездо, обитатели которого обрушаться на нас в самое ближайшее время.

— На всем протяжении обороны бригады у нас имеются непрерывные линии траншей, окопов, блиндажей и огневых точек. Все подходы к ним прикрыты заграждениями из колючей проволоки, благодаря стараниям Сергея Александровича. Могу заверить вас, что оборона бригады полностью полноценна, а не барсучьи норы, как говорят некоторые злые языки в Артуре — с обидой в голосе произнес Горбатовский, имея в виду генерала Фока. Находясь в отставке, он принялся сочинять записки, в которых критиковал действия штаба обороны.

— Я очень рад это слышать. А что касается, генерала Фока, то я уже вынес ему предупреждение о недопустимости с его стороны подобных действий.

— Спасибо, Роман Исидорович — обрадовался Горбатовский.

— Меня беспокоит расположение батарей бригады, — вступил в разговор Рашевский. — Все они находятся на открытых позициях, тогда как опыт боев под Кинчжоу показал опасность подобного расположения. Японцы смогли так быстро одержать победу под Кинчжоу благодаря тому, что вели огонь по нашим позициям с закрытых позиций.

— У наших артиллеристов нет опыта ведения огня таким образом, — не согласился с ним Горбатовский, — к тому же, это может подорвать боевой дух наших войск. Не видя присутствия артиллеристов, пехотинцы подумают, что остались один на один с противником и будут не так тверды при отражении вражеских атак.

— Опыт дело наживное, ваше превосходительство. А что касается артиллеристов, то ваши пехотинцы прекрасно услышат залпы батарейных орудий и наглядно увидят результат их работы.

— С трудом в это вериться. Не видя цели, артиллеристы будут вынуждены вести огонь практически в слепую, ориентируясь исключительно на крики "Банзай!" — язвительно уточнил генерал, но Рашевский твердо стоял на своем.

— Чтобы этого не случилось достаточно иметь на переднем крае наблюдателя, который позволит "прозреть" батареям.

— А как они будут общаться? Нарочным или голубиной почтой!?

— В эпоху технического прогресса достаточно, полевого телефона.

— Которого у нас нет — начал кипятиться Горбатовский.

— Постараемся снабдить батареи в самое ближайшее время — заверил генерала Рашевский, но тому было мало его слов.

— Вот как снабдите, тогда я соглашусь с вашим предложением, а пока пушки будут стоять там, где они стоят — отрезал генерал и заставить изменить свое решение не смог даже Кондратенко. Горбатовский упрямо стоял на своем, не желая прислушаться к чужому мнению.

Целый день, японцы милостиво подарили генералу, готовясь начать празднование дня хризантем, но тот отверг этот подарок судьбы, не подозревая какую цену, заплатит его бригада за упрямство своего командира.

Сражение у подножья Тейсанцзы во многом являлось калькой сражения у стен Кинчжоу. Открывшие ураганный огонь по русским позициям японцы уже к концу первого часа полностью выбили все русские батареи, стоявшие на открытых позициях, после чего принялись утюжить окопы и траншеи полка Дмитриева.

Проволочные заграждения, многочисленные окопы и траншеи, отрытые в полный профиль, а также блиндажи и прочие укрытия помогли русским солдатам выстоять под огнем врага. Когда японцы бросились в атаку, их встретил плотный оружейный огонь, который вкупе с не полностью разрушенными заграждениями не позволил противнику приблизиться к позициям.

Куда более успешной была их вторая атака. Используя абсолютное превосходство в артиллерии, японцы в течение двух часов терзали русскую оборону, стирая с лица земли заграждения, разрушая ходы сообщения, уничтожая блиндажи, убивая её защитников. Два часа японские артиллеристы методично опустошали свои зарядные ящики, прокладывая широкую дорогу к победе солдатам микадо.

Казалось, что после их огня в русских окопах уже никого не осталось в живых, но это было опасной иллюзией. Когда японские цепи вновь пошли в атаку во славу своего обожаемого императора их встретили дружные залпы. Да, огонь из траншей был не столь плотен как прежде, и ничто не мешало бежать вперед с громким криком "Банзай!". Однако когда дело дошло до рукопашной схватки, враг был остановлен.

Видя, к чему привело его ослиное упрямство в отношении размещения батарей, Горбатовский не ударился в панику подобно генералу Фоку, а попытался любой ценой выправить положение. Собрав все имеющиеся в его распоряжении резервы, он, не раздумывая, бросил их бой, лично поведя солдат в контратаку.

Появления свежих сил было для японцев столь неожиданно, что они не устояли под напором русских солдат и обратились в бегство. Вместе с солдатами, спасаясь от штыков противника, бежали и офицеры, трусливо отмахиваясь от наседающих на них "белых чертей" своими саблями.

Подобное поведение офицеров, не совместимое с самурайской честью, вызвало холодный гнев у генерала Ноги, лично наблюдавшего за этой атакой.

Гнев генерала всегда ужасен для подчиненных, а военного вождя воспитанного на кодексе самурая ужасен вдвое. Прибыв на передовую, он приказал выстроить перед собой офицеров отступивших подразделений и отобрать у них сабли и пояса.

Ноги хорошо знал, куда следуя бить. Более страшного оскорбления было трудно придумать, но жестоко наказывая провинившихся военных, он оставлял им призрачную надежду на искупление своей вины.

Встав возле сваленных адъютантом в кучу поясов и сабель, презрительно глядя поверх голов застывших перед ним опальных офицеров, Ноги заговорил.

— Совершенному вами преступлению нет оправдания. Трусость на поле боя самый худший из пороков для самурая, но я дам вам шанс вернуть себе лицо перед нашим божественным императором. Пусть каждый из вас возьмет в руки винтовку и кровью наших врагов или своей собственной смоет свой позор! — холодно изрек командующий, и разжалованные офицеры в знак раскаяния склонили перед ним головы.

— Сегодня начинается праздник хризантем, в честь которого я обещал нашему микадо прорвать оборону русских, захватить город Дальний и затем выйти к передовым подступам крепостных укреплений врага. Огонь наших батарей привел артиллерию врага к молчанию, полностью разрушил его оборону и вам нужно только выбить русских из их окопов и, не останавливаясь гнать до самого Порт-Артура. Ничто не может помешать нам, одержать эту победу, ничто — кроме преступной трусости, недостойной для армии нашей великой страны — Ноги опустил свой взгляд на лица штрафников и, обвел всех их пристальным взглядом, словно выискивая несогласных с его словами, но таких не оказалось.

Лица всех кто стоял перед генералом, были полны решимости, идти в бой и эта картина его удовлетворила.

— Скоро будет отдан приказ к атаке. Идите, готовьтесь — Ноги властно взмахнул рукой с зажатой в ней белой перчаткой и строй послушно рассыпался.

Стоя перед строем солдат, Ноги прекрасно видел, какое сильное воздействие оказали на них его слова, и испытывал огромное желание бросить их в бой немедленно, однако не мог этого сделать. Обстоятельства, в виде нехватки боеприпасов мешали командующему осуществить свои намерения. Повинуясь его приказу, японские батареи почти полностью расстреляли свои боезапасы, и теперь нужно было время для их пополнения.

Генералы не любят признавать свои ошибки, и Ноги не был исключением из правил. Узнав о возникшей проблеме, он только холодно посмотрел на офицера и, вынув из кармана жилетные часы, назвал ему время, к которому батареи должны были открыть огонь по противнику.

С лошадьми на Квантуне было всегда сложно и японцам пришлось попотеть, чтобы исполнить приказ командующего. Будь на их месте русский офицер, он бы попытался решить эту проблему при помощи ума, смекалки или на худой конец при помощи солдат, приказав доставить боеприпасы на позиции на руках. Способ простой и хорошо известный, однако для японцев он был неприемлем. Солдат императорской армии не мог выполнять такую работу, когда рядом с ним находились "бездельники" китайцы.

Едва генерал Ноги отдал приказ, как японцы при помощи палок и прикладов согнали к своим складам множество китайцев из ближайших деревень и под страхом смертной казни приказали до захода солнца доставить снаряды на батареи. Азиат всегда хорошо понимал азиата и к названному командующим часу приказ был выполнен. Осадные орудия заговорили в полный голос, но возникшая заминка помешала реализации планов Ноги.

Используя временное затишье на переднем крае, Горбатовский успел подтянуть из резерва батарею шестидюймовых орудий и разместил их на закрытых позициях.

Все это было выполнено в самый последний момент и орудия разворачивались можно сказать уже под огнем противника, но риск окупился сторицей. Когда полностью уверенные в том, что в окопах противника уже точно никого нет, японцы пошли в третью атаку и по ним ударили заградительный огонь артиллеристов капитана Вершинина.

Конечно, он был недостаточно плотен и точен, часть выпущенных артиллеристами снарядов упала в стороне от наступающих цепей противника, однако те, что упали рядом с целью, нанесли японцам ощутимый урон.

Возбужденные речью генерала Ноги солдаты и офицеры с перекошенными от непрерывного крика "Банзай!" лицами азартно бежали в атаку, лихо, выбрасывая ноги в черных армейских ботинках. Казалось, что на этот раз ничто не сможет остановить их бросок к передней линии русской обороны и захватить её траншеи, пока в дело не вмешалась шрапнель.

С пронзительным свистом летели снаряды в сторону густых цепей японской пехоты, чтобы потом обрушить на них град смертоносной начини. Каждый взрыв снаряда выбивал ряды атакующих солдат. Сраженные шрапнелью они падали под ноги тех, кто бежал вслед за ними. Кто яростно топтал их раненые тела, подошвами своих ботинок, желая любой ценой выполнить долг перед императором.

Смерть металась между рядов атакующих, но они продолжали бежать вперед, не обращая на потери. По ним гремели выстрелы из истерзанных снарядами окопов и траншей русской обороны. Им под ноги летели гранаты, а когда они приблизились к траншеям, их встретила стальная щетина штыков, но ничто не смогло остановить японских солдат. Неся потери, они все же добежали до окопов противника и вступили с ним в рукопашную схватку.

Самурайский дух, пробужденный речью генерала Ноги, помог японцем потеснить их противника. В иступленном возбуждении они бросались на штыки русских пехотинцев, демонстрируя свое полное пренебрежение к смерти. Под столь неудержимым напором было трудно устоять и солдаты капитана Гусельникова стали пятиться и отходить, но это было недолго.