| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Месье Ренн проснитесь! Дело государственной важности, не допускает отлагательства! -Жаверу потребовался не менее часа, что бы разбудить сперва ленивую прислугу, все никак не желавшую его впустить в дом, а затем уже и самого "главного почтаря", -Да вставайте же черт вас подери!
Хорошо хоть писем и прочей корреспонденции в этот день было немного и его пакет отыскали быстро. Когда они закончили копаться в ящиках и столах почтовой конторы, Ренн на него еще так посмотрел, видимо решил — свихнулся окончательно комиссар от провинциальной скуки. Но Жаверу уже все равно, его занимала одна мысль — надо быстрее добраться до Парижа, опередить тех ребят хоть на пять часов, а лучше на сутки и организовать им встречу. Почему он сразу не арестовал подозрительных клошаров, ведь не трудно же взять пяток жандармов во главе с их бравым командиров Анри и повязать преступников, догнав в дороге, пешие от конных далеко не уйдут. Легко сказать... существовало в версии Жавера одно значительное уязвимое место, одна ахиллесова пята. Оружия из которого предполагаемые преступники должны были застрелить Наполеона никто из жителей городка не видел. Не было у бродяг с собой ни ружья, ни карабина, ни даже простенького паршивого пистолета — ни один из свидетелей не заметил, а ведь такой предмет в карман не спрячешь. Впрочем, в этом случае парочка переходила бы уже в разряд "разбойники" или "браконьеры" и вряд ли жандарм отпустил бы их с миром. У них на первый взгляд вообще никакого оружия, кроме обычных ножей не было. Вот задержит их Жавер, но ведь еще доказать надо, где гарантия скажите, что в Париже не поднимут на смех ретивого провинциального комиссара? И ладно бы это случилось в начале года, а теперь когда для Фуше уже наверняка наловили тысячу и одного "русского террориста", играть с такими вещами рискованно, могут последовать со стороны начальства неприятные оргвыводы. И всегда найдутся доброжелатели, которые подскажут министру, что опять "отличился" тот самый идиот Жавер... так можно и оказаться ненароком в соседней камере, по соседству с этими клошарами. Бродяг, или рабочих-сезонников, под которых эта парочка подделывается, помытарят в участке пару дней и выгонят взашей — кому они нужны, ему же могут припомнить все старые грехи, коих надо честно признаться, за долгие годы накопилось немало. Самый минимум, что последует за такую попытку реабилитировать себя путем обмана — удаление со службы без выходного пособия и без пенсии. Черт его дернул тогда ввязаться в политику, в заговор против "папы Жозефа", казалось ведь дураку, что дело верное и место префекта Сите уже в кармане.
До утра он не сомкнул глаз, теперь уже не до отдыха. Приходится ждать, пока обыватели проснутся, на казенных лошадей комиссар и не рассчитывал — надо объяснятся со скрягой-мэром. В Париж, быстрее в столицу, надо опередить русских хотя бы на несколько часов, а лучше на сутки. Тогда можно будет организовать этим двоим придуркам достойную встречу. Проследить за ними по дороге в принципе можно, но уж очень рискованно, тем более людей подходящих в распоряжении комиссара для такой миссии нет.
Сержант Анри прикроет отсутствие Жавера на неделю-другую, все равно полицейскому его калибра в этой глуши работы практически нет. Отпуск генеральному комиссару формально не положен, но отпросится на некоторое время "по семейным обстоятельствам" труда не составляет.
Из мэрии он отправился на самый конец города к одному офранцузившемуся фламандцу Скоффлеру, который 'отдавал внаем лошадей с кабриолетами по желанию'. Чтобы добраться до этого Скоффлера, самый короткий путь лежал по захолустной улице, где помещался дом священника того прихода, к которому принадлежал Жавер. Кюре прихода был, говорят, человек почтенный, достойный, всегда подающий добрые советы. Но напутствия комиссару были не нужны, да и заказывать церковную службу ради успеха дела он не собирался, жизнь давно уже сделала Жавера убежденным атеистом.
Фламандца он застал дома, то был занят починкой поврежденного хомута и прочей упряжи.
-Дядя Скоффлер, есть у вас хорошая лошадь? — спросил Жавер, стараясь не выдать охватившего его возбуждения.
-У меня все лошади хороши, господин комиссар, -меланхолично заметил фламандец, не прерывая своего занятия. -Что вы называете "хорошей" лошадью?
-Лошадь, которая в состоянии сделать двадцать миль и более в один день. Мне нужно срочно отлучится в столицу по личным делам. Думаю за неделю обернутся.
-Черт возьми! Это вам не шутка! И в упряжи, позвольте узнать или под седлом?
-Да, пожалуй. Я наездник никудышный.
-А сколько времени ей можно отдыхать после путешествия?
-В случае надобности, она должна пуститься в обратный путь на другой же день.
-И пробежать опять то же расстояние?
-Обратно можно и не спешить, а вот в Париж мне надо прибыть побыстрее.
-Эге-ге! Вы сказали -двадцать? Почему так много? Никак крюк намерены сделать? По прямой выйдет меньше, я тут наскоро подсчитал...
Жавер только развел руками, не посвящать же фламандца в свои планы, лишний раз сталкиваться в пути с Фигнером и его сообщником у него желания не было, отсюда и столь странные требования. И в самом деле придется ехать в объезд, а следовательно и расстояние возрастает.
-Господин комиссар, — проговорил фламандец, -У меня есть для вас подходящий конь. Знаете мою новую белую лошадку, должно быть, вы не раз видели ее. Это сущий огонь. Сначала было хотели пустить ее под седло. Не тут-то было! Брыкаться стала, сбрасывать всех подряд наземь, ни один наездник не смог управится.
-Что и в самом деле такая резвая?
-Куда там! Думали, что она с норовом, и не знали, что с ней делать. Я купил ее да и впряг в кабриолет. Да-с, это будет как раз, что вам требуется, в упряжи смирна она, как девушка неопытная, бежит как ветер. А уж верхом на нее садиться — нет, шалишь! Кости вам переломает. Не по нутру ей ходить под седлом. У всякого, видите ли, свои странности, свой нрав.
-Вы думаете, она пробежит это расстояние?
-Пробежит легко, крупной рысью и в восемь часов, не больше. Но вот на каких условиях.
-На каких — говорите.
-Во-первых, вы дадите ей отдохнуть на полпути. Покормите ее и приглядите, покуда она ест, чтобы конюх постоялого двора не утянул у нее овса. Я замечал, что на постоялых дворах овес чаще идет на выпивку служителям, нежели в пищу лошадям.
-Хорошо, я буду наблюдать.
-Во-вторых... Для вас самих требуется одноколка, господин генеральный комиссар?
-Пожалуй, и чем легче, тем лучше.
-А умеете вы править? Или потребуется кучер?
-Нет, я хочу поехать в одиночку.
-Тридцать франков в день, дешевле у нас в городе все равно не найдете. Ни гроша больше, ни гроша меньше. И продовольствие скотины за счет нанимателя — так принято. Извольте денежки вперед.
Ничего не поделаешь, пришлось Жаверу платить, расход для тощего кошелька полицейского не малый, но на фоне предполагаемого вознаграждения — сущая мелочь.
-Вот вам за два дня вперед.
-Для подобной поездки обычная одноколка слишком тяжела и утомила бы лошадь. Поэтому необходимо, чтобы вы, господин мэр, согласились путешествовать в маленьком тильбюри, у меня есть такой.
-Я согласен. Давай только быстрее, время поджимает. Тильбюри с лошадью должны быть у моих дверей сегодня в половине седьмого утра
-Слушаюсь, господин комиссар, -ответил Скоффлер. Затем, поскабливая ногтем пятно на поверхности стола, он продолжал тем беспечным тоном, который фламандцы так искусно умеют согласовать с хитростью.
-А я и забыл спросить! Вы ничего не сообщили мне о цели поездки. Может все же расскажете? -В сущности, он только об этом и думал с самого начала разговора, но сам не сознавал, почему не осмелился задать этого вопроса сразу.
-У нас в таких случая говорили — "меньше знаешь, спокойнее спишь"! -Жаверу фламандец порядком надоел со своей бесконечной болтовней и следовало поставить наконец точку в этой беседе.
До поездки оставалось всего ничего — однин час. За это время комиссар собрал в дорогу кое-какие вещички, из них самое ценное: толстую казенную папку, откуда можно было бы почерпнуть необходимую для розысков информацию. Аппарат министра полиции Фуше поработал на совесть собрав массу сведений, полезных и не очень. От себя Жавер добавил только вырезанный из газеты портрет русского унтер-офицера. Мелочь конечно, но для парижских филеров она может оказатся поистине бесценной. Из оружия он прихватил с собой только дубинку, хотел было первоначально взять пару двуствольных пистолетов — подарок сослуживцев на юбилей, но потом раздумал. Вряд ли дойдет до стрельбы, ни разу за долгие годы общения со столичным криминальным миром ему не доводилось применять огнестрельное оружие.
Конечно, думал он, это черная полоса, но она минует — 100 тысяч франков уже видны на горизонте. Что ни говорите, а вся судьба — в его руках, он полный властелин ее. Он упорно цеплялся за эту мысль, хоть в глубине души сомнения были и весьма значительные. Но Жавер все-таки ехал и спешил.
Погруженный в думы, он стегал лошадь, которая бежала хорошей мерной рысью, делая две с половиной мили в час. По мере того как кабриолет ехал, человек чувствовал, что внутри его что-то с силой тянет назад. К полудню он выехал в открытое поле, город остался далеко позади. Он смотрел, как белел горизонт, смотрел, ничего не видя перед собою, на холодные картины осеннего дня. Помимо его воли, в силу какого-то чисто физического чувства, эти черные силуэты деревьев и холмов прибавляли к мятежному состоянию его души что-то сумрачное и роковое.
Всякий раз, как он проезжал мимо уединенных домов, встречавшихся вдоль окраины дороги, он думал: ведь живут же здесь люди, которые теперь спят спокойно. Мирная рысь лошади, бубенчики хомута, стук колес о мостовую производили убаюкивающий монотонный звук. Все это прекрасно, когда человек весел, но кажется мрачным, когда он грустен.
Вот уже и сумерки, в дороге время летит незаметно. Жавер остановился перед постоялым двором, чтобы дать передохнуть лошади и покормить ее. Требованиями фламандца пренебрегать не стоило, по меньшей мере сейчас. Необходимости гнать во весь опор не было, по рассчетам он в любом случае должен опередить злоумышленников как минимум на сутки.
Лошадь была, как говорил Скоффлер, из мелкой, но жилистой породы Булоннэ — с большой головой, толстыми боками, короткой шеей, но вместе с тем широкой грудью, широким крупом, тонкими, суховатыми, но сильными ногами. Эта порода некрасива, но на редкость крепка и вынослива. Доброе животное сделало пять миль за два часа и нисколько не было взмылено. Комиссар не слезал с тильбюри, а лишь жестом подозвал конюха из числа работников постоялого двора. Мужик, принесший овес для лошади, вдруг нагнулся и стал рассматривать левое колесо.
-А далеко ли вы так скачете? -спросил он.
-Тебе какое дело? -грубо ответил Жавер. Его оторвали от размышлений, одной ногой комиссар уже был в Париже и строил планы на будущее.
-Издалека приехали? -продолжал конюх, не обратив внимани на недовольство клиента.
-Я сделал пять миль.
Конюх опять нагнулся, помолчал, не отрывая глаз от колеса, и поднял голову и посмотрел на "большого господина".
-Вот колесо, которое проехало только что пять миль, не спорю, да только скажу вам, что теперь оно уж наверное не в состоянии будет выдержать и четверти мили.
Комиссар поспешно слез с кабриолета. как только до него дошел смысл сказанного.
-Врешь мерзавец, да быть такого не может!
-А то говорю, что чудеса еще, что вы проехали пять миль и не свалились вместе с лошадью в какой-нибудь овраг. Посмотрите сюда сами!
Колесо действительно было сильно повреждено: расколоты две спицы и сломана ступица, у которой почти выскочила гайка. Неприятно, но пока не смертельно...
-Нет ли тут поблизости каретника, любезный? -спросил он конюха, смненив гнев на милость.
-Конечно есть, сударь.
-Сделайте одолжение, сбегайте за ним.
-Да он в двух шагах. Сейчас... вон рядом... Эй, дядя Бугальяр!
Дядя Бугальяр, каретник, стоял на пороге своего дома. Он быстро пришел на зов, осмотрел колесо и скорчил гримасу, как хирург, свидетельствующий сломанную ногу.
-Можете вы тотчас же починить это колесо? -осведомился Жавер.
-Как же, сударь.
-А когда я могу ехать?
-Завтра.
-Как завтра?! Да тут работы на пару часов!
-Какое — целый день уйдет. Разве вы куда спешите?
-Очень! Мне надо пуститься в путь через час, не позже.
-Невозможно, сударь.
-Я заплачу сколько надо!
-На сегодняшний день и думать нечего. Надо приделать две спицы и поправить ступицу. Почитай как новое колесо сделать — столько же трудов. Вы сможете ехать не раньше завтрашнего дня.
-Но мое дело не терпит до завтра. А если вместо того, чтобы чинить это колесо, его заменить другим? Ведь вы каретник?
-Так точно.
-Не найдется ли у вас колеса на продажу? Я мог бы отправиться в путь тотчас же.
-У меня нет сейчас готового колеса для вашего кабриолета. Колесо нелегко подобрать, надо пару.
-В таком случае, продайте мне пару.
-Ну, сударь, не все колеса приходятся впору ко всем осям.
-Все-таки попробуй, за ценой не постою!
-Напрасно будет. У меня есть на продажу только колеса для крестьянских повозок.
-А нет ли у вас кабриолета напрокат?
Каретник с первого же взгляда узнал, что тильбюри наемный. Он только пожал плечами.
-Нечего сказать, славно вы отделываете экипажи, которые нанимаете! Кабы у меня и был кабриолет, и то я бы его не дал вам.
-Ну, так продайте, я готов дать хорошую цену.
-Говорят вам, нет у меня.
-Как! Нет никакой таратайки? Вы видите, я неразборчив.
-Мы ведь живем в глуши. Правда, есть у меня там в сарае старая коляска, принадлежащая одному буржуа. Он дал мне ее на хранение и употребляет ее в дело раз в месяц. Я бы вам дал ее — мне все равно, да только надо, чтоб буржуа не видел, как вы проедете мимо. А во-вторых, это коляска и потребуется пара лошадей.
-Я найму двух почтовых лошадей.
-Куда же вы едете, сударь?
-В Париж.
-И хотите добраться туда завтра?
-Конечно.
-На почтовых лошадях?
-Отчего же нет?
-Ну-с, взяв почтовых лошадей, вы придете в Париж не раньше как послезавтра. На станциях проволочки и все лошади заняты извозом. Теперь не сезон, много поездок и лошадей берут отовсюду, даже с почты. Вы прождете, по крайней мере, часа по три, по четыре на каждой станции. Да и потом тащатся шагом, больше с них не выжмешь. Много приходится ехать в гору.
-Что же, я поеду верхом. Распрягите кабриолет. Надеюсь, я достану здесь седло.
-Конечно, только лошадь-то ваша ходит под седлом?
-Это правда, я и забыл, она не выносит седла. Но ведь найду же я в селе какую-нибудь другую лошадь?
-Лошадь, которая бы добежала до Парижа единым духом?
-Да!
-Ну нет, такого коня нет в наших местах. Во-первых, надо было бы сразу купить ее, потому что вас никто не знает. Но ни внаймы, ни на продажу такой не найти ни за пятьсот франков, ни даже за тысячу!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
