1.Джеронимо! Кн.1 Война

— Вот из-за этих лишних баксов я здесь и оказался, — неожиданно признался Джон.

— Семья?

— Точно. И кроме деда, ни одного работника, чтобы их поддержать. Каждый доллар на счету, — снова помрачнел Уэйн.

— Ладно, не переживай. Жизнь она такая... полосками. Когда-нибудь эта черная полоса кончится, — неуклюже попытался подбодрить друга Том.

— Я и не волнуюсь. Только полоска слишком длинная, — мрачно пошутил Джон. И они замолчали, думая каждый о своем. Но Толик сделал для себя соответствующие выводы. Когда на следующий день командир второго отделения сержант Ципи Ливни после неудачного приземления попал в госпиталь как минимум на полгода, Том Томпсон первым ходатайствовал о назначении на освободившуюся должность рядового Уэйна. Так во втором отделении, получившем прозвище 'Ковбои', у Толика появились преданные друзья.

Назначение Джона они отметили в первое же увольнение с таким размахом, что об этом вспоминал весь батальон по крайней мере в течение месяца. Тогда же от одного из военных полицейских они первый раз услышали новое прозвище их дивизии. Вместо 'All American' ('Вся американская нация'), раздраженный капрал обозвал их 'All Alcoholics' ('Все алкоголики'). Похоже, этого капрала слышали не только они, но и вся американская нация, потому что позднее это прозвище встречалось нашим друзьям постоянно.

К удивлению Толика, в остальном это происшествие обошлось практически без последствий. Ни его, ни остальных участников даже не оштрафовали, не говоря уже о дисциплинарных взысканиях. Кажется, начальству было просто не до них, офицеры каждый день собирались на совещания, один из планерных полков (которых все парашютисты звали 'прямоногими' за то, что там служила обычная пехота) куда-то отправили. Вслед за ними начали понемногу паковаться и остальные части. Прыжки практически прекратились, зато все чаще взвод гоняли на тактические занятия с непременным рытьем окопов и стрельбами. А так как наступила зима, пусть и не такая морозная и снежная, как в Выксе, то рыть в подмерзшей земле окопы стало занятием не столь простым, как раньше. Все, включая и Тома, ворчали, считая, что в такой ситуации им могли бы дать поблажку. Тем более, что основные события войны, если верить газетам, происходили в Африке и на Тихом Океане, где зиму ожидать можно было только с большого бодуна.

Газеты Толик читал все чаще, надеясь понять, что же происходит в там, в заснеженных полях Поволжья. Писали много, но как-то бестолково и было непонятно, то ли у журналистов нет фактов, то ли они просто получили указание запутывать как своих, так и чужих. Но в статьях все время мелькало название города, которое знал любой школьник в Советском Союзе. Бои шли в Сталинграде, и Том с нетерпением ждал сообщения о начале русского наступления, которое должно было изменить ход войны. Но пока газеты сообщали о мелких боях за неведомые атоллы и наступлении в Африке, где союзники один за другим захватывали города во французских колониях и громили немецко-итальянские силы в грандиозной (если верить журналистам) битве под Эль-Аламейном. И на фоне этих сообщений почти никто не обратил внимания на сообщение о начале русского наступления под тем же Сталинградом. Никто, кроме Толика. Но и он старался не выдать своего особого интереса к этому событию, хотя и отметил начало наступления в том же баре, напившись и даже спев знаменитую в его время песню английских летчиков.

— Был озабочен очень воздушный наш народ —

К нам не вернулся ночью с бомбежки самолет.

Радисты скребли в эфире, волну ловя едва,

И вот без пяти четыре услышали слова:

'Мы летим, ковыляя во мгле,

Мы ползем на последнем крыле,

Бак пробит, хвост горит, но машина летит

На честном слове и на одном крыле.

Ну, дела! Ночь была!

Все объекты разбомбили мы дотла!

Бак пробит, хвост горит, но машина летит

На честном слове и на одном крыле'.

На фоне всеобщего ликования от побед союзников, он нисколько не выделялся, поэтому веселился без опаски, не задумываясь, что очередной раз отнимает хлеб у будущего автора слов.

Он и не подозревал, что находившийся в это время баре журналист газеты 'Нью-Йорк Таймс' сумел записать слова. И песня, обработанная композитором Джимми МакХью, со временем стала популярной по обеим сторонам Атлантики, особенно среди летчиков.

Единственное, что очень тревожило Толика — слухи, что их дивизию пошлют на Тихий океан. Он помнил, что американцы воевали там с большими потерями и без особых успехов до сорок пятого. Как-то не очень хотелось погибнуть, освобождая никому не нужный в конечном итоге, заброшенный неведомо в каких водах атолл. Но судьба опять порадовала Тома и всех его сослуживцев. Их отправляли в Африку. Полк, уже сидевший на чемоданах, собрали в течение двух часов, погрузили в эшелон и вывезли в какой-то порт. Какой, Толик так и не поинтересовался, хотя просидели они в казармах на берегу несколько дней. 'Меньше знаешь — крепче спишь', учил его в свое время прапорщик Мимоходов. Поэтому вместо изучения места временного базирования сержант повторял со своими бойцами приемы и методы выживания в бою. И готовился сам. Тем более что при отправлении на фронт офицеры смотрели сквозь пальцы на перевооружение солдат в соответствии с их предпочтениями. Так в отделении Томпсона появилась снайперская винтовка 'Спрингфилд', два ручных пулемета БАР вместо одного, дробовик, а сам Том обзавелся только что поступившим на вооружение десантников карабином 'Бэби Гаранд'. И все это обошлось всего в сотню с небольшим долларов в виде подарков 'кому надо'. Если бы не отсутствие хорошей кобуры к 'Хай Пауэру', Том мог считать себя готовым к предстоящим боям. Впрочем, проблемку с кобурой он планировал решить чуть позже.

Но, как правильно отмечал полковой капеллан Отто Кац, заканчивая обычно свои проповеди словами с кольца царя Соломона: 'Все проходит. И это пройдет'. Действительно, прошли и несколько относительно спокойных дней у моря. Кстати, о капеллане Том вспомнил, глядя на тот неизбежный суетливый бардак, который воцарился в казарме после приказа на сбор. Вспомнил, как к своему удивлению обнаружил, что буква К в его личном номере означает, что он, сержант Том Томпсон — католик. И пришлось таки ему идти в церковь и знакомиться с капелланом. Впрочем, тот оказался свойским парнем, не дураком выпить, и любителем хороших песен. Поэтому даже посещение исповеди для Толика превратилось в повод глотнуть на халяву хорошего виски. А какой же истинно русский, тем более, если он еще и американец телом, откажется от халявной выпивки. В общем, о первоначальных переживаниях по поводу своей принадлежности к католикам Толик благополучно забыл. А сейчас он вспомнил еще одно любимое высказывание Каца: 'Суета сует и всяческая суета' и подключился в помощь взводному сержанту Лассарду, строя свое отделение.

Корабль ждал их неподалеку, у одного из ближайших причалов. Несмотря на жалкую роль обычного войскового транспорта, он был огромен и красив. При самом беглом взгляде становилось ясно, что некогда это судно знавало лучшие времена. Том готов был поставить золотую двадцатку против старого никеля, что этот 'пароходик' до войны пытался отнять у 'Королевы' ее 'голубую подвязку' . Но, скорее всего неудачно, приз, кажется, так и остался у англичан до конца войны.

Но плавание именно на таком корабле не могло не радовать Толика. Из рассказов уже побывавших за морем инструкторов, кадровых сержантов, он знал, что переделанный в войсковой транспорт лайнер перевезет их через море за неделю максимум, в отличие от медленно ползущего конвоя. Да и шансов безопасно добраться до места на таком судне больше. Как запомнил Толик, такие корабли шли на максимально возможной скорости, что давало возможность легко уходить от вражеских субмарин. Существовал даже, как говорили, строжайший приказ не останавливаться ни при каких обстоятельствах, даже для спасения терпящих бедствие. А для отражения же атак с воздуха, как заметил Том, на палубе были смонтированы сорокамиллиметровые зенитные установки Бофорса. Значит, судно берегли, такие зенитки на флоте были, как слышал Том, еще в большом дефиците и их ставили не на всякий боевой корабль.

Грузились быстро, стоящие у трапов и на палубах моряки непрерывно подгоняли и без них торопливо двигающихся парашютистов. Было видно, что полк прибыл на погрузку последним. Часть палубы уже была заставлена какими-то ящиками, в коридорах попадались уступающие дорогу пассажиры в штатском и униформе.

Разместили их отделение в трех каютах по четыре человека в каждой. Кроме обычных коек, стояли еще специальные складывающиеся, напомнившие Толику советские 'раскладушки'. Заняв каюту и бросив вещи в рундук под полкой, Томпсон проверил, как устроились его солдаты и, постоянно прижимаясь к переборкам, чтобы пропустить встречный поток, выбрался на палубу. Там вовсю царила предотъездная суета и он спрятался за ближайшей спасательной шлюпкой. Но спокойно посидеть не удалось, из-за корпуса лодки донесся знакомый тенор капеллана, с пьяной настойчивостью распекавшего кого-то за то, что его вместо бара притащили неведомо куда. Пришлось выйти из-за шлюпки и пробиться к Отто.

— Вау, ты тоже здесь, Автомат (Tommygun), — пусть пьяный, как и положено священнику -, 'до положения риз', но Кац все-таки узнал сержанта. — И тебя черти приволокли в это чистилище?

— Какие черти? — только и смог спросить ошеломленный Том, пораженный внезапной догадкой, что капеллан подхватил 'белую горячку' и сейчас начнет ловить чертей прямо на палубе. На всякий случай он даже попробовал найти среди глазевших на бесплатное развлечение солдат кого-нибудь из полковых медиков.

— Да вот эти, воистину сыны преисподней, которые не дали мирному служителю церкви нормально отдохнуть, и приволокли меня в сей Вавилон, — капеллан махнул на стоящих позади него рядовых, которые выглядели так, словно их кто-то долго бил пустым мешком по голове.

— А, ты вон о чем, — успокоился Том и, облегченно вздохнув, скомандовал. — Так, парни. Вещи в руки и несите в каюту. А с господином капелланом останусь я, — взглядом задавив зарождающиеся вопросы сопровождающих, Том подхватил Каца под руку и потянул к шлюпке. От неожиданности священник не сразу начал сопротивляться, но все же успел ухватиться за одного из стоящих рядом зевак в тщетной надежде остановить Тома. Напрасно, сейчас его не задержал бы даже танк или сам командир полка. Который, как и прочие офицеры части, младшие и не очень, к счастью для капеллана рядом так и не соизволили появиться. Благодаря чему Томпсон, тут надо признаться честно, не один, а с помощью неожиданного напарника, утащил Каца с центра палубы за шлюпку. Внезапно оказавшийся в спокойной обстановке Отто тотчас расслабился, и с размаху уселся прямо на настил. Сумев, однако, одновременно вытащить из-за пазухи неведомо как поместившуюся там квадратную флягу, емкостью на глаз не менее чем в английскую пинту. И, тут же, не говоря худого слова, присосался к ней, как некормленый младенец к материнской груди. После нескольких внушительных глотков, сопровождавшихся восхищенным присвистом невольного помощника Тома, Кац протянул флягу Тому со словами. — Тут еще есть, — и сразу весь обмяк и закрыл глаза.

— Умер? — испуганно заметил неизвестный.

Отто, повернувшись на бок, проворчал.

— Кто из вас умер, обязан в течение суток доложить об этом мне, чтобы я включил его в очередную сводку и прочел заупокойную...

— Напился, — махнул рукой Том.

— Понял. Мне говорили, что мы плывем вместе со 'Всеми Алкоголиками', но я как-то не поверил, — невольный свидетель неожиданно вспомнил, что он разговаривает с незнакомцем и представился.— Извините. Меня зовут Джеймс Бонд, инженер.

— Инж...?! Извините, — Толик едва успел задавить смех. — Том Томпсон, сержант. Извините еще раз, мистер, просто у меня был один знакомый, полный ваш тезка, — постарался объяснить Том приступ веселья. Только сейчас он заметил, что его собеседник одет не в настоящую униформу, а в нечто полувоенное — Кстати, а что вы тут делаете, на нашем 'Ноевом ковчеге'?

— Представляете, мистер Томпсон..., — начал рассказ Джеймс, но сержант сразу же его перебил.

— Зовите меня Томом.

— Джеймс, — протянул руку инженер и продолжил после рукопожатия. — Работаю в АйБиЭм, в оружейном отделе. Вместе с бригадой рабочих направлен... — он помялся. — Короче, будем ремонтировать оружие на месте, ну и по возможности — вносить предложения по усовершенствованию.

Капеллан в это время пошевелился и проворчал.

— Главное — не перебрать...

— Спи, чудовище, — огрызнулся Том, тут же переключившись на Бонда. — А разве вы не счетные устройства выпускаете?

Тут инженер, совершенно забыв про валяющегося на палубе капеллана, начал вдохновенно рассказывать о том, что, как и когда выпускала АйБиЭМ. Оказывается, компания производила широкий спектр уникального по тем временам оборудования, включающего системы учета рабочего времени, весы, автоматические резчики мяса и перфокартное оборудование, и в том числе те же счетные устройства — табуляторы. Кроме того, с началом войны ее рабочие занялись выпуском винтовок и пулеметов, таких как ручные БАРы, карабины 'Беби Гаранд', а еще — прицелы для бомбометания, запчасти для моторов и прочего военного снаряжения.

— Погодите, а вы чем занимаетесь? — кажется, недавно появившаяся у Толика идея получила реальный шанс воплотиться в металле, который упускать не хотелось. Поэтому он протянул флягу инженеру. Тот автоматически взял, понюхал, поморщился, но отпил глоток, вернув флягу Толику. Он столь же автоматически принял, глотнул и поморщился.

— Кукурузный виски, — улыбнулся Джеймс. Толик лишь утвердительно кивнул, подумав при этом, как отлично умеют американцы маскировать словами действительность. Обозвать красиво обычный деревенский самогон — это надо суметь.

— Неплохой, — заметил он, отдышавшись. — Еще?

— Нет, хватит, — покачал головой инженер. — Крепкий, зараза.

— Точно... — подтвердил Том и завязал разговор о своих идеях. Как всегда бывает, сначала Джеймс принял его мысли с иронией. Но потом заинтересовался и у них начался очень интересный разговор с разбором возможностей реализации придумок Толика. Они даже на время забыли о мирно храпящем на холодной палубе Каце. Пожалуй, капеллан подхватил бы радикулит или даже воспаление легких, если бы не появившийся боец, бывший его сопровождающий, который вернулся и нашел их, чтобы предупредить, что корабль уже отплывает.

С помощью бойца они, пользуясь тем, что большинство пассажиров столпилось у обращенного к причалу борта, отволокли полностью расслабившегося Каца в его каюту. И разошлись, договорившись встретиться назавтра у той же шлюпки.

Африка грез и действительности

Гудок пронзительно завыл, заставив Тома дернуться и выругаться сквозь зубы. Корабль неторопливо протискивался в гавань Касабланки, полную разнообразных судов и кораблей, военных и гражданских. Понятно было, что выгрузки на берег придется ждать долго и от этого настроение Томпсона, как и остальных солдат, было отнюдь не самым лучшим. Тем более, что стоять приходилось в жару, в тесноте, обвешанным всем наличным снаряжением ('Слава богу, что без парашютов' — подумал Толик). Как оказалось, к его удивлению, пресловутый 'ефрейторский зазор' применялся не только в Советской Армии.