Послевоенная галактика Млечный Путь. Главы и зарисовки

Своих сестричек Александр обожал. И они обожали его. Старший брат. Человек, с которым они росли с младенчества. Сестра Мария, Маша, как часто было принято переиначивать имя, принятое и в Британии и в России, часто говорила, что ещё немного — и Саша станет настоящим мужчиной-азари. В ответ Александр неизменно улыбался и говорил, что при таком ожерелье красавиц-азари стать мужчиной-азари не согласится только полный чурбан неотёсанный, к коим он, конечно же, себя не причисляет.

А Лиара Т'Сони была для него вторым главным советчиком и одним из самых главных друзей. Когда-то он залез в платяной шкаф в её кабинете на Тессии и просто обмер, увидев парадное азарийское платье с рядами наград. Больше четырёх десятков медалей, два десятка почётных знаков, почти полтора десятка высших орденов множества рас нынешнего Пространства Галактики. И ведь Лиара никогда не говорила об этом, о том, что было связано с награждениями, поощрениями её самой за её труд — воинский и гражданский. В разговорах, в общении с ним, человеком и землянином, она тщательно избегала говорить о своих заслугах и о том, как эти заслуги были оценены. Всегда говорила только так: все работали для победы — и я работала для победы. Все воевали за победу — и я воевала за победу. Ничего больше.

Тогда-то Саша понял очень глубоко одну грань во взаимоотношениях его отца, Джона Шепарда и Лиары Т'Сони. Они в этом были очень похожи. Отец, папа крайне редко одевал мундир с наградами. Даже колодки одевал редко, только по очень значимым поводам. В большинстве случаев обходился просто мундиром, благо там не нужно было обязательно цеплять ни награды, ни колодки. И ещё больше любил носить обычные комбинезоны. Как военные, так и гражданские. А к ним, как помнил Саша из положений и статутов, награды и знаки вообще цеплять... не рекомендовалось, что ли.

Теперь, зная, в общих чертах, конечно, через что пришлось пройти Лиаре, Саша понимал — она как никто достойна быть рядом с его отцом. Она и повоевала с оружием в руках, и поработала со всей мыслимой и немыслимой результативностью в тылу, в лабораториях и на полигонах. А в общении с ним, мальчиком, она была очень простой, никогда не выделяла себя и свою работу, никогда не хвасталась и не кичилась своими заслугами. Зато рассказывать могла часами и сутками о таком, что далеко не в каждом сегменте Экстранета Млечного Пути можно было найти. С ней, с Лиарой, Александру было всегда интересно.

Увлёкшись разговорами, они и не заметили, как время миновало отметку полудня. Тень от дерева стала больше, длиннее. Лиара лёгким движением руки подтолкнула Сашу к оставленным на валуне машинкам — мальчик должен играть в мужские игрушки. Только так он сможет стать настоящим мужчиной. Саша подчинился с радостью — Лиара понимала его лучше многих других азари, равных ей по возрасту.

Впрочем, говорить о возрасте азари Александр остерегался — всё же тысяча лет жизни для него была слишком большой цифрой. Огромной. Рядом же с Лиарой эта огромность куда-то исчезала. По человеческим меркам Лиаре едва едва исполнилось двадцать-двадцать пять, максимум тридцать лет, а у неё за плечами было столько, что мемуары толстенные можно было начать писать уже сейчас. Чем, как знал Саша, Лиара тоже занималась. Тогда, когда у неё появлялась возможность.

Играя с машинками и солдатиками, Александр искоса посматривал на Лиару. Он знал, догадывался, что потом, совсем скоро, ближе к вечеру они обязательно пойдут пешком к тем дальним холмам, гряда которых высится вдалеке. Пойдут, а флайер будет лететь следом, в отдалении. Они присядут, пообедают и продолжат свой путь. Лиара, как знал мальчик, будет думать. О многом будет думать, полностью погрузившись в свои мысли. Сто с лишним лет жизни — это совсем не пустяк. А если часть жизни была отдана войне с Жнецами — то это вовсе не пустяк.

Родители Лиары — матриархи Этита и Бенезия вообще потрясали Александра, сколько бы раз и как бы долго или кратко он с ними виделся и общался. Не случайно в школе, где он учился, именно он, Александр Шепард-Стрельцов был лучшим экспертом по истории и культуре азари. Одноклассники и однопоточники совершенно серьёзно и неоднократно заявляли, что для Александра не существует никаких белых пятен и непонятностей в столь сложном для подавляющего большинства молодых землян предмете.

Имея таких родителей... Лиара не смогла бы стать другой. А то, что она полюбила отца ещё тогда, на первой "Нормандии", ещё до реконструкции корабля, указывало со всей определённостью: непоказную мудрость двух матриархов их единственная дочь унаследовала полностью, со всем почтением и благодарностью. И эта мудрость помогла ей сделать важные выборы, в том числе — сохранить верность и любовь к его, Александра Шепарда, отцу. Да, она могла быть тогда по азарийским меркам молода, даже глупа и непонятлива, но именно это и говорило Александру о том, что она, ныне столь известная и ценимая многими разумными, тоже была ребёнком, тоже делала массу ошибок и глупостей, тоже страдала и тоже боялась.

В общении с ним она много говорила о своём детстве. Мало что скрывала, мало о чём недоговаривала. Александр знал, что она имеет на это право — далеко не всё следует делать достоянием всех других разумных. Даже очень немногих. Что-то обязательно надо оставлять только для себя.

И теперь, когда она, вне всяких сомнений, скоро станет матерью новых азари, отцом которых будет уже его папа, легендарный и сверхизвестный Джон Шепард, Саша был рад и доволен: род Шепардов получил ветвь, уходившую на тысячи лет в будущее. Не на сотни — на тысячи. Общение с Лиарой, её родителями, своими сёстрами-азари давало Александру очень многое, уникальное. Формировало его, воспитывало. И ничуть не мешало оставаться человеком. Землянином.

Она никогда много не говорила о том, что случилось тогда в храме Атаме. И ещё меньше говорила о том, как она выкарабкивалась из почти что небытия. Так сложилось, что едва только она смогла снова научиться сносно ходить и немного даже бегать — началась война с Жнецами. Потребовавшая от неё, едва оправившейся от тяжёлого ранения, слишком многого.

Александру пришлось добывать информацию об этом периоде её жизни, рыская по полузабытым и забытым серверам Экстранета. Война многое стёрла. Но не стёрла одно — память разумных органиков. И воспоминания, во множестве появившиеся в Сети после войны помогали восстанавливать казалось бы давно утраченные детали. Да, то, как Лиара вернулась в строй, это можно с полным правом назвать её личным подвигом. Не зря же "Кристалл стойкости" и "Луч Тессии" были вручены ей ещё тогда, когда она проходила курс реабилитации в одном из госпиталей Тессии. Той самой Тессии, которую она потом будет защищать. И с оружием в руках и у лабораторного стола.

Миранда с мужем Шерлоком и Саманта Трейнор на Горизонте. Прогулка и общение

Горизонт. Одна из первых колоний на этой планете. Теперь здесь — музейный комплекс. Чтобы будущие поколения колонистов и жителей планеты знали, как начиналась история заселения и освоения этой планеты. Саманта держала на руках маленькую беленькую собачку. Щенок лизал ей лицо, повизгивал от радости и счастья.

Вокруг были тишина и покой — здесь всё было так, как тогда, когда здесь был дан первый успешный бой Жнецам, которые выслали вперёд расу мутантов-Коллекционеров, хасков-протеан. Стоявшая рядом с Самантой Миранда несколько удивлённо наблюдала, как собачка быстрым язычком касается губ Трейнор, а та не откидывает голову назад, улыбается и, по всей видимости, просто счастлива. Конечно счастлива, ведь она не одна, с подругой. Они прилетели сюда втроём — Шерлок Валлентайн, директор одной из горноперерабатывающих компаний, наконец-то выкроил в своём графике несколько свободных дней и решил доставить удовольствие Миранде и её лучшей подруге. И вот они здесь, на Горизонте, в музее одной из первых волн колонизации.

Как и полагается секретарю и аналитику по обработке данных, Саманта очень много рассказала Шерлоку и Миранде о том, что произошло тогда на Горизонте, вот прямо здесь. Супруги слушали её внимательно и заинтересованно — Саманта умела говорить ярко, образно, убедительно и очень очень информативно и подробно. Теперь тот страх и ужас стали историей. Да, современные проекционные технологии позволяли вот прямо сейчас увидеть через очки громаду того крейсера Коллекционеров, увидеть наступающих хасков, Коллекционеров, Преторианца. На планете до сих пор жили те, кого удалось тогда спасти от Коллекционеров. И этот музей никогда не пустовал.

Договор, Джон. Договор. Лиара и Шепард подписывают брачный договор

Цитадель. Станция, сохранённая ценой огромных жертв и усилий. Переставшая быть опасной, утратившая значение ретранслятора в Тёмный Космос. Сюда ежедневно прибывали сотни и тысячи разумных органиков и синтетов каждые несколько минут швартовались и отшвартовывались десятки кораблей и сотни челноков. Поэтому никто не обратил особого внимания на вышедших из обычного пассажирского челнока Шепарда и Лиару.

Сегодня у них был особый день. Они прибыли на эту станцию, чтобы подписать брачный договор. Местом подписания была избрана Штаб— Квартира Отряда. Юристы Отряда были уже предупреждены. Время подписания согласовано.

Поглядывая на Джона, привычно искавшего вокруг опасности и проблемы, Лиара вспоминала. Война позволила упростить многое. Упростить, убрав те детали, без которых можно было вполне обойтись. На войне время дорого как нигде и никогда. Потому и упрощали. Но теперь — мир и Лиара, надеявшаяся, что он будет долгим и стабильным, понимала стремление Джона всемерно защитить их семью и в первую очередь — её, Светлану и детей.

Да, для Светланы и Джона никаких особых проблем не существовало — они принадлежали к одной расе. А вот межрасовые взаимоотношения требовали таких "деталей". И Джон, её любимейший Джон, сделал всё, чтобы превратить эту муторную и нудную процедуру во что-то безболезненное и малопроблемное. Для неё, Лиары, беспроблемное. Он снова вышел вперёд, как и полагается мужчине, прикрывая свою любимую от излишних хлопот, волнений и тревог. Так, как он всегда это делал.

Какую же огромную работу он провёл... И это — при его адмиральской загруженности. При его известности. При его востребованности. Для таких разумных, как Джон, сверхплотный график — обычное дело. И Лиара крайне остро и полно ценила то, что уж для неё, Светланы и для детей Джон всегда найдёт хотя бы минутку. А потом найдёт и ещё и ещё минутку. Столько, сколько потребуется. Столько, сколько будет нужно, чтобы они, его близкие, не испытывали никаких особых трудностей и проблем.

Он старательно и неуклонно отодвигал бюрократию от торжества. От праздненства, от времени, когда они, Лиара и Джон, будут принадлежать только друг другу. Как и полагается двум разумным после свадьбы. Церемония должна была стать камерной. Лиара категорически протестовала против публичности церемонии и Джон понял её правильно. Снова местом проведения станет недоступная для многих других разумных Штаб-Квартира. Но это будет потом, а сейчас они идут к кафе, где всегда любили сидеть вдвоём. И тогда, когда кругом была война с Жнецами. Когда завтра, сегодня или вот сейчас через минуту или секунду их обоих могла ждать смерть. Могли ждать ранения, травмы. Могло ждать небытие.

Джон шёл рядом с Лиарой, но азари чувствовала — он ведёт её. Он оберегает её. Он прикрывает её от нескромных взглядов. От почти неизбежных толчков в толпе снующих туда-сюда разумных. Он не смотрит на неё слишком часто, но Лиара ощущала его внимание и понимание ежесекундно. Так, как это умела делать только она, получившая право высшего уровня доступа к его сути и душе. Выше этого уровня был только уровень доступа самого Джона.

Он помнил текст договора дословно. До запятой. И Лиара ощущала — он не считает необходимым называть его брачным. Он всегда называл его просто Договором. Договором, признающим равенство Лиары и Джона перед будущим. Договором, гарантирующим ей, его супруге, многое. Договором, который и через три сотни лет сохранит актуальность, потому что будет жива она, Лиара Т'Сони-Шепард и будут живы многие его и её дети. Очень многие. Лиара немо радовалась, что Джон продолжил традицию многодетности. И для него, ради него, ради Джона, Лиара была готова ещё много-много раз стать матерью теперь уже — его детей. Только бы он жил рядом с ней, только бы существовал, только бы она всегда могла быть рядом с ним. Если не удастся коснуться рукой, прижаться, то хотя бы — ощутить, постоянно ощущать душевную и духовную близость. С ним одним.

Они вошли на балкон, спустились по лестнице вниз, прошли мимо стойки кафе, лавируя между посетителями, выбрали круглый столик, сели не рядом, напротив друг друга. Попросили официанта-саларианца подождать подходить за заказом. Их многие узнавали и этот служитель кафе тоже узнал их — легендарную пару. Шепард взглянул на него и саларианец кивнул, поняв, что не следует делать их присутствие в кафе сенсацией для посетителей. Не время.

Лиара достала ридер, пробежала взглядом текст объёмного документа. Глупых пунктов в нём не было. Да и не могло быть — Джон этого не допустил бы. Да и она не допустила бы. Точно. Они оба не допустили бы в этот текст ни одной глупости, ни одной двусмысленности. Слишком он важен. Слишком он ценен.

Джон молчал, его руки лежали на столешнице, пальцы переплелись. Спина прямая, голова поднята, но в позе нет угрозы — только ожидание. Только мягкое, спокойное ожидание. Он так понимал её... Что Лиара таяла и сейчас, в этот официальный момент. Он привёл её сюда, в кафе, чтобы она могла в своём варианте спокойно и свободно сделать любые исправления. Лиара была убеждена, уверена в том, что эти исправления он примет без вопросов и выяснений. Он просто ей верит. Просто — и невероятно сложно верит.

Лиара углубилась в чтение, чувствуя на себе мягкий взгляд своего Джона. Не торопившего её, не нервничавшего, ни на чём не настаивавшего. Не глядевшего по сторонам. Не интересовавшегося красотами восстановленной гигантской станции. Не посматривавшего на часы, хотя прошли уже несколько десятков минут.

Время церемонии подписания приближалось — это Лиара ощущала со всей определённостью. Джон оставался спокойным. Человек. Мужчина. Который не сможет прожить рядом с ней сотни лет. Но даже те годы и десятилетия, которые он проживёт рядом с ней — будут для неё, азари Лиары Т'Сони, одними из самых лучших, глубоких и ценных. Он как мало кто из его соплеменников, умел вкладывать в минуту то, что обычно вкладывали в сутки и в декады.

Достав личный стилус-кодатор, Лиара поставила свою подпись на ридере рядом с подписью Джона. Свидетельствуя тем самым, что она согласна со всем, что говорится в документе. Шепард остался спокоен. Он никак внешне не отреагировал на подписание документа. Взглянув на Лиару, он отослал подошедшего саларианца-официанта, сказав ему, что на этот раз они заказывать ничего не будут. Может быть — позже. В следующий раз. Джон сказал служителю это мягко, но определённо. Именно так, чтобы не дать возможности воспринять его слова неверно.