Троя на двоих

— И что он может этот бандитик?

— Да ничего особого, забавный парень, из купцов, в бандиты вон вышел, — весело рассказал ей легионер.

— Недалеко забрался, все они торгаши и кровопийцы, поубивала бы, — улыбнулась странно выглядевшая девка, от которой у Чезаре ноги чуть ослабли, но он стоял, он не выдал своих чувств.

— Можно и убить, обязательно убьем, — спокойно заверил подругу легионер.

Простота и искренность его слов, окончательно дала понять молодому Молани, что его может спасти только молитва, только его удача. И он молился, как никогда в жизни, он молился Марии Магдалене, потому что жил на улице её имени и с детства ходил в церковь её имени, и просто рос с неясным признанием того, что Мария Магдалена это хорошо.

И удача рода Молани не оставила Чезаре — он выжил. Единственный из всей их компании дурачков, которые вздумали обмануть атлантов. Чезаре немного изменился после того, что он увидел на арене старого римского амфитеатра. Он понял то, что никогда никому не расскажет — это люди из старых легенд. Они не дьяволы, они не знаются с Сатаной, и они не черти и не ведьмы, хотя девки точно что-то ведают, странные они. Но легионеры были как те воины — из древности, из легенд, те, которые пришли со своими богами и разрушили великий Рим! И все их естественные, но от правого плеча, перекресты не обманут Чезаре — они не христиане, точнее, они не только христиане — они точно язычники, но странные язычники, которые рядом с Господом ставят своих древних богов. Но вот трепать на эту тему языком он не станет. Он сделает по-другому. У него теперь есть цель.

И Чезаре видел, что несколько легионеров были довольны тем, что он выжил. И он немного позабавил атлантов тем, что вел себя самоуверенно и чуть напыщенно после того, как жребий ему выпал — жить. Но самодовольство Чезаре Фаба было простым и не наглым. Он заявил, что ему нужны ванна, ужин, и чистая одежда. И пояснил, что ему нужна обычная строгая одежда горожанина. 'В родной город хочу вернуться', — пояснил он свои запросы. Атланты не спорили, не жадничали. Ему выдали целый ворох всякого чистого и довольно приличного, но скромного тряпья. Ему выдали внушительный мешок — в него барашка можно было запихать! Чезаре без улыбки, но с внутренним удивлением поразился тому, как много барахла таскали на себе и при себе его былые приятели. Он высыпал все вещи и вещички из мешка и увидел, что стал обладателем приличного сокровища. Чего там только не было, и все были знакомые безделушки, которыми все любили хвастать и врать всякие враки, рассказывая, как они попали в руки таких ловких и смелых парней. Но ему было неудобно с таким приданным. Узнав, что легионеры не занимаются скупкой и обменом драгоценностей на деньги, Чезаре уточнил:

— Вы можете доставить меня на Сицилию? Мне удобно на Сицилию.

И уже через несколько часов он плыл на соседний с Сардинией остров, идти до которого было недалеко, и который имел судьбу схожую с Сардинией. Хотя несколько особую, оригинальную, достойную самого большого острова Средиземноморья. Большого, потому что он был реально велик. На Сицилии жил Архимед! Лешка Зубриков как-то коряво так и смурно пошутил друзьям: 'Да в задницу этих сардинцев, вообще никакущие сволочи. Назовите мне хоть одного сардинца? Молчите, и я не знаю никого. На севере Корсика — Наполеона родина! Сицилианцы — вот это люди! Они мафию изобрели! А все почему? Потому что на Сицилии жил Архимед! И там его потомков меряно-немеряно! А даже капелька крови такого гения — это просто разрыв мозга. Сицилийцев не надо тыркать. Пусть сами с собой разбираются. А сарды — хватит, никудышные они люди, отсмеялись своё, прохохотали Родину'.

На Сицилии молодой бандит быстро добрался из Дрепана до столицы Сицилии, древнего Палерму — они соседями были эти два города на северо-западной части острова — и там занялся своими делами.

Прежде всего, Фаба прошел на один небольшой рынок и прикупил кусочек сыру. Это был особый сорт сыра, сардинский особый сорт сыра. Его вымачивали в молодом уксусе, и запах у него был особый. Потом Чезаре зашел в неприметную лавку и выставил корзинку с сыром на прилавок. Хозяин, пожилой, но крепкий, седоусый, но с волосом без малейшего намека на седину, пошевелил ноздрями и прямо спросил:

— Как тебя зовут?

— Фаба, — ответил нужное слово Чезаре.

— 'Фаба', 'Фаба'... ага, есть такой, молодой да ранний. Чего надо, Фаба?

— Обменять побрякушки на звонкие флорины, — и бандит достал несколько этих побрякушек на просмотр.

— Ого, а мне знакомы некоторые, откуда они у тебя! Ты же не мог перерезать хозяев и бежать на Сицилию, не верю, — улыбнулся было старый скупщик краденого и прочего нечистого товара.

— Я и не бежал, спокойно приплыл, атланты отпустили только меня. Жребий мне выпал такой. А остальным выпал другой.

— Сдал меня, — сразу сообразил хозяин лавки, но не проявил никакой угрозы, не подал знака схватить молодого клиента, ни голосом не выразил чувств.

— Нет, — так же спокойно рассказал почти правду Чезаре. — Я мало чего сдал. Молод еще, какие у меня секреты? А про тебя, зачем болтать? Твои дела — сицилийские, а не сардинские. Если бы я тебя сдал — я бы к тебе не пришел. Тебя могли сдать другие. Ты человек известный. Жди атлантов в гости. Они цепкие. Но не страшные. Странные.

— Ловко ты слова плетешь, точно 'Фаба'. Ты откуда, Фаба?

— Я с острова смерти. Теперь это остров смерти. Они сровняли с землей старые Оргозоло, Нугор и Доргалеи. В живых остались только несколько сотен и дети. Они отпускают других из Сардинии, перевозят в Дрепан, они купили у людей землю острова. Странные.

— Я уже слышал об этом. И что думаешь делать теперь?

— Думаю провести с тобой добрую сделку. Я недорогую цену возьму. Мне сейчас с парнями нужно быстро крутануться. С монетами будет надежней, чем с этими игрушками.

— С парнями значит, — прищурился хозяин.

— Всегда есть кому бросить нож из темноты, — спокойно подтвердил свои слова молодой бандит старой народной мудростью барбаджийцев.

— Согласен на сделку и цену дам хорошую, — улыбнулся скупщик, и вдруг сделался серьезен, и сделал встречное предложение Чезаре. — Ты можешь сделать её чуть лучше. Пару слов, пару ценных слов об атлантах впридачу к этому барахлу.

Чезаре не стал долго думать, это было понятно, и он знал, что говорить. Заметил он немного, но кое-что было важно всем вне острова, было ценными словами:

— Они засели только в старой крепости. И вокруг части, малой части старой крепости они все сровняли с землей на многие сотни локтей вокруг. Ровная, даже сглаженная поверхность, как на площадях городов, кажется, что если бросить яблоко со стены старой крепости, оно докатится до вод залива Ангелов. Они любят порядок. И атаковать их замок теперь будет очень сложно.

Таких слов было более чем достаточно впридачу к неплохому набору драгоценностей. Все остались довольны знакомством. Чезаре еще никогда в жизни не владел такой суммой золотом, целое богатство, но он странным образом всегда был равнодушен к богатству. И уж тем более не прельщала его доля купца, который прирастает свои сокровища медленно, упорно и долго, когда сольдо бережёт золотой. Разузнав немало местных новостей, Чезаре немного подумал и сделал свой очередной ход. Купив необходимое на малом рынке, он отправился на побережье, где сторговал себе лодку. Простую рыбацкую лодку, под малым парусом, с набором сетей, все они были одинаковые, эти проверенные веками пески — лодки рыбаков, на которых при удаче можно вокруг всего Средиземноморья пройти, и посетить все порты и города этого древнего мира.

Не откладывая дело в дальний ящик, но аккуратно сложив в него все свои скромные припасы и запасы, Чезаре Фаба, бандит из рода Молани, отплыл в сторону острова Сардиния, острова смерти. Казалось, что его ведет некая путеводная звезда. И он уже знал имя этой звезды, цвет её глаз, лукавый прищур, и чуть неприятную и холодную улыбку. Образ легата Апфии не выходил из его головы. Она манила и звала своим чуть хрипловатым, негромким голосом, в котором было достаточно силы, чтобы обозначить свою власть, свою непреклонную власть. И Чезаре улыбался ночному небу и морю, вот уж чего он тоже никогда не боялся. Было нечто особое в этом мире пещер и моря — не простое, но ведь и Чезаре Молани тоже был не прост, ого, он был далеко не прост. Он хорошо выспался на корабле атлантов, пока ехал на Сицилию, он не устал, и ворочать небольшим парусом ему было не трудно. Долго он плыл, более суток, измотался и устал, глаза уже слипались в желании отдохнуть в компании снов, но Чезаре крепился, Чезаре твердо знал — ему повезет. Удача уже приметила его, отметила его, и надо просто делать свое дело, и фортуна не оставит смельчака.

Когда он увидел впереди берег, он устал, но сил было вполне достаточно, чтобы подвести лодку к удобному месту, там, где скалы позволяли протиснуться к ровной земле. Потом он, не думая об осторожности, 'ке сара — сара', — что будет, то будет — выскочил из лодочки и втащил её как мог, подальше от волн, и привязал к первому ближайшему стволу небольшого деревца, и забрался в лодку и лег спать — все потом, все после сна.

Он хорошо выспался. И с улыбкой встретил жару июльского дня, вокруг шумело море, кричали чайки, щебетали другие птицы, с неба палило своим жаром летнее, щедрое солнце. Чезаре умылся морской водой, разделся и искупнулся, смывая с себя все запахи, всю грязь и пот. Он любил это дело: и ванну принимать, чуть подражая знатным аристо, и готовиться к дерзкой выходке. У него не было ни фачче ди визо — специальной черной деревянной маски разбойника, ни этих забавных бубенчиков, ни шкуры овцы, но он и не собирался разыгрывать такое представление, пользоваться этой уловкой. Все, что ему было нужно, он купил — крепкий грубый плащ рыбака, без всякой покраски. Оттого полностью совпадавший цветом с окружающим пейзажем — серый, с чуть грязноватыми оттенками в некоторых местах — надежный плащ простого человека, и потому, иногда — разбойника, и не надо ему другого. Он быстро освоил это искусство — осторожное и неторопливое умение красться, укрытым плащом или шкурой овцы, оставаясь совершенно незамеченным даже внимательными глазами стражников охраны важных мест. Потом он прошелся по округе и нарезал ветвей, чтобы укрыть свою лодку, пригодится, деньги плачены, свое надо беречь всегда. В укромном месте, у стены в одной обычной, маленькой пещерке, даже не пещерке, а так — широкой расщелине в скале, он закопал все ценное, что ему не могло пригодиться — золото, сменные вещи и припасы. Где он высадился, Чезаре не знал, но это было смешно — из любого места Сардинии он доберется до другого, нужного ему места за пару дней, или за три, если осторожничать — а осторожничать ему хотелось — сейчас местные злы и бесшабашны, не стоит им попадаться на глаза. Да и не мог он заплыть далеко, мимо острова он не боялся промахнуться, и вроде бы, оказался довольно близко от южного побережья Сардинии. Не стал он гадать о пустом и собрался на дело, и отправился в путь.

И привели его тропки-дорожки, неспешный шаг, остановки с внимательным и чутким обращением в слух, довольно скоро к городу, который раньше был Каралисом.

Не было никакого Каралиса, изменения в округе и пейзаже были настолько серьезными, переворотными и кардинальными, что Чезаре только уважительно покачал головой — умели эти бестии дела проворачивать. Сразу видно — народ серьезный, крепкий, точно наследники величия Рима — они действовали нагло, решительно, но очень толково, умно и сообразительно. Но на свой лад. От моря, да и с трех остальных сторон к центральной древней крепости было небольшое возвышение, уклон был не резкий, но ясно видимый глазом. Атланты вырубили все насаждения и все растения в округе — все здания разрушили и сравняли в ровную, чистую поверхность — Чезаре не лукавил и не обманывал старого торгаша, который был много кому доносчиком, дело такое, хочешь жить — умей доносить. Сейчас на вершине главного холма города возвышались белые стены и башни, были видны белые стены высоких зданий дворцов и других крупных строений, там даже пару церквей, похоже прихватили атланты. Чезаре, конечно знал столицу этого района, был он здесь и даже несколько тайных ходов знал, мог проникнуть в старый город в любой время — желательно ночное, когда заперты ворота, но меньше лишних глаз. 'Красиво, слишком нарядно и нахально', — подумал, улыбнувшись, бандит, они точно издеваются над всеми — замок выглядел как чистая дева, как чистых кровей аристократ в белоснежном одеянии на вершине холма, от подножия которого во все стороны расходилась скромная, серость обычных камней.

Он присел, перекусил, помочился и сделал остальные грязные делишки, и отправился на вылазку. Посмотрим, каковы атланты против мастерства барбаджийских горцев, смельчаков и отчаянных парней в масках.

Не будем описывать его долгий и извилистый путь — это был не интересный путь, он полз как змея, останавливался и снова полз, не спешил, не дергался, ему были безразличны и свет солнца, и тени, которые иногда укрывали землю от набежавших на лик солнца белых облаков, он бы и под дождем, в серой слякоти и дневном дождливом легком сумраке не спешил, и не дергался — так надо, так было всегда.

Чезаре даже перебрался через стену, хоть атланты и стали уже возвышать участки стены, но знал он о паре тайных мест, купил он эти важные слова, которые указали ему на пару важных мест, где ловкач, который не боится высоты, спокойно взберется на высоту стены. Везде можно пробраться, если смел сердцем, крепок и тверд руками, и спокоен разумом. Но иногда везде за такими ловкачами и смельчаками есть глаз да глаз.

Когда прямо перед носом Чезаре, воткнулся в землю арбалетный болт, он просто замер, сразу понял — попался! Опять попался! Вот что за люди такие! Нет от них никакой радости честному бандидосу.

'Встал спокойно. Снял свой плащ. И руки развел в стороны. Посмотрим, кто у нас здесь такой хитрый', — услышал он голос, голос девушки, и стало стыдно и неприятно. Амазонки. Эти бешеные, эти могут и на месте приколоть. Попался. Он выполнил приказы. Амазонка вышла из тени здания, и осмотрела лазутчика, голосом холодным и полным презрения вынесла свой вердикт: 'Вроде здоровый ты, но негодный ты. Даже семя у тебя дурное. Дурачок, который вздумал прокрасться к амазонкам'.

'Я прокрался к амазонкам. Теперь я хочу задать вопрос легату Апфии', — спокойно выдал свои намерения Чезаре. А что? Говорить ему не запрещали, и самая прямая дорога к цели могла быть построена только на прямых и чистых помыслами словах.

— А ты кто такой? Кто ты такой, чтобы говорить и задавать вопросы легату, — спросила насмешливым тоном амазонка, слова бандитика её явно повеселили.

— Чезаре Молани Фаба, — назвался юный бандит.

— Да хоть жаба, хотя ты не жаба, ты суслик. Ладно, — амазонка указала направление, чуть двинув арбалетом. — Иди за мной, не шали. Далеко влез, пусть на тебя старшие посмотрят.

И старшие посмотрели.

Глава 7. Судьба бандидоса, который ну никак умереть не мог