Девушка начала судорожно ходить между партами. Мысли роились в ее голове как муравьи в разворошенном улье. Аскетичная обстановка кабинета немного привела ее в чувство. Следовало успокоиться и придумать как вести диалог, понять, почему оценка так несправедлива. Особенно если вспомнить, что во всех учебниках написано именно так как в работе.
Хаффлпафка замерла. Странная, но не лишенная логики мысль посетила ее алую голову. Возможно, она просто не понравилась профессору? Все-таки эта Саммерс была раньше аврором и не раз сталкивалась с Блэками на поле боя во время войны. Может быть, поэтому она теперь решила начать травлю? Все-таки тогда погибло много защитников правопорядка и профессору есть за кого мстить. Если это окажется правдой, Тонкс должна показать, что она кардинально отличается от своих злобных родственников по матери и достойна стоять на страже магического мира и его законов.
С этими мыслями она заняла первую парту и начала усердно проматывать в голове различные вариации будущего диалога. В ответ на каждую мысль волосы на ее голове изменяли цвет, пока не приняли нормальный для нее фиолетовый оттенок. Она так увлеклась что и не заметила, как в класс вошла сама хозяйка кабинета и ее страшный черный пес.
— Добрый вечер, Нимфадора. Могу я узнать, зачем ты так поздно ко мне пришла?
По телу прошла дрожь. Как бы Тонкс ни храбрилась, какую бы ярость не чувствовала, но этот спокойный, красивый, пробирающий до мурашек голос заставил сердце пропустить удар, а потом замереть от страха. Таким тоном обращаются не старшекурсницам, а к арестантам в Азкабане. Или выносят приговор. Девушка отогнала эти мысли, взяла себя в руки, решительно подошла к преподавательскому столу и положила работу. Профессор бегло пробежалась по тексту, лишь на мгновение, задержав взгляд на последней строчке.
— Тебя не устраивает твоя оценка, верно?
— Я не понимаю, почему у меня столько ошибок. В прошлом году профессор Вудсток объяснял нам все именно тем образом, что описан в моей работе. Мои ответы совпадают с ответами моих однокурсников, но вы их зачеркнули только у меня.
— Это оценка не за сочинение. Вчера вы сдавали практику. В начале урока вашими противниками были два живых доспеха, а потом разыгрывались различные ситуации начиная с боя один на один и заканчивая крупными столкновениями всех против всех.
— Я плохо себя показала?!
— Да. У тебя отвратительный контроль собственного тела, хотя реакция отличная. Только какой от нее толк, если ты путаешься в собственных ногах? — в голосе профессора промелькнули ирония. — Ты хочешь стать аврором, верно? Что будет, если во время погони за преступником ты запнешься и растянешься на земле? — профессор сощурила глаза. — Как это произошло вчера. Если бы я не контролировала Боба, он снес бы тебе голову в ту же секунду, когда ты оказалась на коленях.
Фиолетовые волосы на голове Тонкс резко потеряли весь цвет, словно в миг поседели. Перед глазами все плыло от волнения и опустошения. Было глупо даже мечтать, что ей удастся оказаться в Аврорате с ее неуклюжестью. А все из-за ее личного проклятья — метаморфизма.
Во взгляде белых немигающих глазах профессора мелькнуло нечто странное. Интерес и что-то отдаленно напоминающее азарт, причем вызванный не словами девушки, а резкой сменой ее внешности.
— Ты метаморф? — при виде Тонкс нервно приглаживающей свои стремительно розовеющие пряди, она по птичьи наклонила голову к плечу. Тон ее голоса стал задумчивым. — Интересно. Никогда не встречалась с магами, что обладают этим редким даром. Ты знаешь границу преобразований своего организма?
— Нет. Я никогда не экспериментировала. Моя мама всегда считала, что это опасно, боялась, что я навсегда потеряю свое лицо.
— 'Потеряю свое лицо', — эхом повторила профессор и почему-то перевела тему. — Я знаю Теда. Он входит в состав отдела аналитики в Аврорате. Ты же именно поэтому хочешь стать аврором? Решила пойти по стопам отца?
— Да, — говорить что-то еще Тонкс посчитала лишним.
— Ты говоришь, что боишься потерять свое лицо, но я не вижу в тебе ни одной черты Теда. И от Блэков в тебе ничего нет, а они обладают довольно характерной, даже специфической внешностью. И очень сильной кровью. Волосы, цвет глаз, форма лица... Все чужое, — за все время разговора профессор так и не моргнула, продолжая сверлить Тонкс там же пронзительным, бездвижным и пробирающим до костей взглядом. — Может быть, ты уже потеряла свое лицо?
Тонкс хотела возразить, но что-то внутри, глубоко в душе повторяло: 'Это правда'. Слова застряли в горле.
— Ты хочешь бесстрашно бороться с преступностью и монстрами, но боишься взглянуть в собственное отражение и показать его людям, — тон профессора смягчился, словно она прочла ее мысли.
Чувство было таким, словно Тонкс отвесили пощечину. Мысли, что ее уже давно посещали, но так и не обрели вербальную форму, теперь произносил абсолютно посторонний человек.
Каждое слово пробивало грудную клетку и вонзалось в сердце, словно было наконечником копья.
Наконец она выдавила:
— А если там нечего показывать?
— Это должна решить только ты. Просто помни, что однажды правда вскроется, и вполне возможно, согласно закону подлости это произойдет в самый неподходящий момент.
— Вы будете учить меня, если я перестану менять свою внешность?
— Я и так это делаю, — профессор обвела взглядом пустующий кабинет. — Иначе меня бы не пригласили преподавать в Хогвартс.
— Я не про это. У меня мало времени. Меньше года. Нескольких уроков в неделю недостаточно. Вас же заинтересовало мое... — Тонкс с удовольствие назвала бы это проклятием, но сдержалась, — моя 'особенность'. Иначе вы бы сразу выдворили меня из кабинета, а не стали рассуждать о моем внутреннем самосознании.
Профессор слегка приподняла брови. На ее губах промелькнула легкая улыбка.
— Какие интересные слова для чистокровной волшебницы. Однако, ты неправа. Меня интересует не то, что ты не будешь менять свою внешность, наоборот, я хочу развить в тебе этот талант. При условии, что ты перестанешь бояться своей сути и, наконец, примешь ее. Думаю, из тебя бы вышел замечательный разведчик и шпион.
— И как это относится к моей проблеме с координацией?
— Никак, — профессор Саммерс легко пожала худыми плечами. — Просто есть узкие специализации, в которых идет постоянный недобор кадров. Подобным уникумам позволяются некоторые вольности. Иногда хороший разведчик может оказаться полезнее пятерки бойцов. Ему не надо вступать в бой. Шпион просто проскользнет мимо стражи или обманет ее, а воинам придется ввязываться в столкновение и так или иначе нести потери.
На лице профессора промелькнула тень, словно она вспомнила о чем-то очень болезненном.
— Я тебя не тороплю. Впереди выходные, так что у тебя есть достаточно времени для размышлений.
* * *
В спальне семикурсниц Хаффлпаффа было темно. Сквозь плотный полог охрового цвета не пробивалась ни единый луч света. Ни снаружи, ни изнутри. По комнате разносилось сопение, сонливое шевеление, бормотание и тихий, совсем не приличествующий девушкам храп. Стрелки часов показывали ровно три часа ночи. Из пяти хозяек спальни, лишь одна не спала.
Тонкс лежала и смотрела в темноту. Мысли были похожи на толстых мясных мух, что лениво копошились в мозгу и никак не могли ни перестать двигаться, ни быстро расползтись по своим местам.
В правой руке она сжимала зеркало в тонкой серебристой оправе — одна из немногих вещей, что Андромеда Тонкс, в девичестве Блэк, забрала с собой из родного дома, а затем передала любимой и единственной дочери по наследству. На обратной стороне зеркала был выгравирован герб Блэков и какая-то латинская фраза. Тонкс латинского не знала, но одно слово — 'Narcissus' разобрать смогла. О своей тете Нарциссе она также знала очень мало, но видимо до того как сбежать из семьи мать Тонкс была с ней настолько близка, что из всех своих вещей, не считая одежды, взяла лишь эту безделушку.
Тонкс испытывала искреннюю ненависть к зеркалам. Они всегда искажают действительность. И при взгляде на отражение ей все тяжелее держать маску.
Однако любит она их или не любит, это никак не влияет на очень паршивое и почти безысходное состояние дел. Ей надо что-то делать. Отказываться от мечты стать аврором Тонкс не будет. Но вот условие поставленное профессором...
— Лучше бы она заставила меня выучить наизусть всю Магическую Конституцию, — прошептала девушка.
После короткого письма от отца с описанием того, кем именно в Аврорате работала эта Саммерс, Тонкс резко поплохело. Ученица Аластора Грюма, человек, награжденный Орденом Мерлина второй степени и глава спецотдела с задатками будущей главы всей конторы...
Чем больше шкаф, тем громче падает, верно?
Страшно даже представить, что надо совершить, чтобы всего за полгода из главы одного из самых опасных подразделений Департамента магического правопорядка стать простой учительницей в школе. Но пусть она и покинула Аврорат, связи должны были остаться. Если Тонкс упустит такой шанс, то даже отец не сможет ей помочь.
Дрожащие пальцы сжались на зеркале. На конце палочки зажегся мягкий белый светляк.
Отражение в зеркале поплыло, словно было лицом восковой статуи, что оказалась в опасной близости от огня. Черты начали меняться. Сначала проступили острые скулы и заостренный подбородок, потом глаза начали наливаться синевой и темнеть, наконец, волосы почернели и разметались по подушке тяжелыми непослушными волнами.
Тонкс смотрела на это красивое и ненавистное лицо. По щекам текли слезы бессилия.
Профессор была права — у Блэков очень характерная внешность.
Глава 6. День всех святых
— Шах и мат! — Рон светился от радости. Впервые за последние четыре партии он смог загнать свою противницу в угол.
Тереза, хоть и оказалась проигравшей стороной, улыбалась не менее искренне, даже гордо. И пусть с начала их первой игры и знакомства прошел всего месяц, мальчик смог хорошо продвинуться в шахматах. Как-то само собой в воспоминаниях всплыли шокированные лица близнецов, что увидели, как за обедом их младший брат больше времени уделяет книге, чем бекону.
Помимо тех условий, что Тереза выставила двум рыжим и неугомонным третьекурсникам, было ещё одно, о котором Макгонагалл не знала. Придумали его уже сами гриффиндорцы. Если профессор сможет поразить их до глубины души (в хорошем смысле), то на её уроках они будут сидеть тише воды, ниже травы до самого конца школы, даже если окажутся за одной партой. Было это не сложно, поэтому Тереза согласилась. На следующий день произошла сцена за обедом. Когда близнецы спросили у Рона, что за книгу он читает, и кто её дал, то услышали закономерный ответ: 'Профессор Саммерс'. Сама Тереза тогда в ответ на их шокированные лица, отсалютовала кубком с апельсиновым соком. Близнецы хоть и были шутниками, но своё слово держали. Одной проблемой стало меньше.
— Спасибо за игру, профессор Саммерс, — Рон достал из сумки книгу и положил на стол. — Вот, я дочитал.
— И как? Понравилось?
— Очень! — воскликнул мальчик. — Я и не думал, что среди маглов есть такие крутые шахматисты! — и тут же грустно добавил. — Жаль, у нас таких нет.
— Если бы маги постоянно практиковались, то достигли бы таких же высот.
Тереза в очередной раз вернулась к идее, которую вынашивала уже довольно давно. Директор, к счастью, ничего против задуманного не имел, поэтому препятствий с административной стороны не предвиделось.
— Кстати, насчёт практики, ты не знаешь, кто ещё с твоего факультета интересуется шахматами?
— Ну, я с парой старшекурсников играл. Им до вас далеко, но играть было интересно, — Рон задумчиво потер затылок. — На Рейвенкло должно быть много любителей всяких шарад и загадок. Там много умников.
Внезапно раздался стук в дверь. Рон тут же вскочил, при взгляде на часы его глаза расширились, и он тут же распрощался с Терезой. Легко было догадаться, что за игрой он потерял счёт времени и теперь куда-то сильно торопится. В дверях он столкнулся с кем-то, неразборчиво извинился и унёсся по коридору куда-то вдаль. Неожиданная посетительница имела фиолетовые волосы и была одета в форму Хаффлпаффа.
— Добрый вечер, Нимфадора. Я так понимаю, ты приняла решение?
При звуках своего имени девушка едва заметно скривилась, но исправлять преподавателя не стала, только безжизненно поздоровалась и села в предложенное кресло. Тереза заняла свое место за столом и начала выжидающе барабанить пальцами по набалдашнику трости.
Нимфадора некоторое время мялась, затем взяла себя в руки и спокойно, четко произнесла:
— Я согласна. Но я сомневаюсь, что вы станете меня учить.
— Почему? Только не говори, что в своем истинном облике ты выглядишь как мужчина.
Это шуточное предположение выбило Нимфадору из колеи.
— Нет! Совсем нет, — возмутилась она. — Хотя, наверное, так было бы даже лучше.
— В таком случае не будем тянуть. Если хочешь, я могу поклясться, что никому не расскажу об увиденном, — предложила Тереза. — Все-таки мы не настолько хорошо знакомы, чтобы так легко разбрасываться доверием.
— Нет, не надо. Это будет лишним.
Девушка умолкла и начала меняться. Наблюдать за полной трансформацией чужого организма было интересно. Все тело преобразовывалось одновременно. Было видно, как под стремительно бледнеющей кожей движутся кости и жилы. В этом не было ничего противоестественного, наоборот весь процесс был необычен и даже красив. Как скульптор вытачивает из мрамора человеческий образ, так Нимфадора перетекала из одного образа в абсолютно другой. Когда она закончила, перед Терезой сидел уже абсолютно другой человек.
Красивая бледная кожа, тонкие черты лица, длинная копна непослушных черных волос, насыщенные синие глаза...
— Многие женщины отдали бы все что у них есть за такую внешность, — задумчиво проговорила Тереза. — А ты ее скрываешь.
— Вы ходите с тростью, а не в очках, профессор. Только не говорите, что не видите на кого я похожа.
— На одну из Блэков. И в большей степени на свою мать, чем на тетку. У 'Милой Беллы', — при упоминании этого прозвища Нимфадора подавилась воздухом, — были самые страшные глаза из всех, что я когда-либо видела. Черные, злые и жестокие. И черты лица у нее были жестче, острее. А сколько было надменности и превосходства в каждом ее жесте... Как бы ты не выглядела, Нимфадора, ты не сможешь передать и сотой части личности того монстра, что скрывался под обликом привлекательной ведьмы.
— И сколько человек думает также? Мне пришлось долго изворачиваться, чтобы все забыли из какой семьи произошла моя мать, а если я покажусь с этим лицом на людях... Я не знаю, что я буду делать. Это станет катастрофой. Я не хочу быть ходячим напоминанием о самой жестокой ведьме последнего десятилетия.
Некоторое время Тереза задумчиво барабанила пальцами по набалдашнику трости, а затем произнесла:
— Верни свою обычную прическу. Фиолетовый цвет, короткие волосы. И кожу затемни, как будто ты загорела.
