— Как спалось? — поспешил я перевести разговор со скользкой темы.
— Терпимо, — сердито поджала губки Настя. — Только шумел кто-то сильно под окнами.
— Это не мы! — опять влез Пашка. — Это Игорёк!
— Ну и... Где же он? — недовольно огляделась она.
— "Там, за облаками! — ужасно фальшивя, пропел Пашка. — Там, там-дарам! Там-дарам!" — И голосом незабвенной домомучительницы пояснил: — "Он улетел, но обещал вернуться!"
— И как понимать эту... самодеятельность?
— Машину новую полетел испытывать, — снизошёл Пашка до нормальной речи, но Настя всё равно ничего не поняла и он принялся во всех подробностях посвящать её в недавние события, естественно, в своём репертуаре.
— Артист! — подвела итог Настя его словоблудию.
— Вот и я то же говорю! — поддержал её Пашка, но она его перебила:
— Ты — артист!
— Ну... — деланно засмущался Пашка, будто получил несказанную похвалу. — "А я ещё и на машинке могу..."
— Ладно, Матроскины, — вздохнула Настя. — Претворяйте в жизнь свои идеи, а я окунусь пойду...
И добавила мысленно:
"Я думала, что ты мне компанию составишь... А у тебя тут... своя компания..."
Я виновато посмотрел на неё и обратился к "соратникам" с пламенной речью:
— Начальник всё равно занят. Вы ту пока без меня. А я скоро.
"Соратники" с готовностью закивали, кто чем попало:
— Давай-давай!
Настя окинула строгим взглядом стол и пригрозила:
— Чтоб я пришла — всё было умято! Мужики называется! Едят, как цыплята! Зря, что ли, старалась?
— Не извольте сумлеваться! — в шутовском поклоне изогнулся Пашка. — Костьми поляжем, а врагу не отдадим!
Настя выразительно фыркнула и выплыла из дверей. Я продефилировал следом, придерживая за локоток и предусмотрительно растворяя перед нею двери.
— Володь, я по сети пошарю? — вслед мне крикнул Пашка.
Я кивнул. Он обрадованно кинулся к одному из компьютеров, расположившихся вдоль стены. А Настя едва слышно пробурчала:
— Никак не наиграется... Дитятко!..
* * *
* * *
Кровавый мутный диск солнца садился в тучу, тёмной полосой протянувшуюся над горизонтом от края до края. От него к берегу пролегла искрящаяся дорожка того же цвета. Неведомый художник размахал этот цвет по всему небосводу, окрасив им даже затерявшиеся в вышине перистые облака, и казалось, что весь мир объят предчувствием пожара.
— Закат сегодня какой-то ненормальный... — сказала Настя, тревожно оглядываясь и сбрасывая халатик.
— Наверное, погода испортится, — высказал я предположение и тоже стал раздеваться.
Вода была тёплая и ласковая, как в ванне. Мы долго барахтались и фыркали, но всё происходило как-то вяло, невесело. Настя всё время хмурилась, капризничала и я думал, что это из-за того, что она застала нас за неприглядным занятием. Но я ошибался.
Едва мы выползли на песок, ещё хранивший дневное тепло и я ласково положил ей руку на живот, как она вдруг завопила, страшно округлив глаза:
— Вспомнила!!! Вспомнила, что мне приснилось!!! Ф-фу!.. — И она с омерзением передернула плечами, непроизвольно отбросив мою руку.
— Ну и... что же?
— Да этот... идиот! — И на глазах её выступили слёзы.
— Какой идиот? — замер я, уже догадываясь, чьё имя сейчас прозвучит.
— Да тот, что на базаре тогда меня увёл! А ты всё допытывался "Кто?" да "Кто?"
— Кирюша... — нахмурился я. Ещё б я его не помнил!
— Ну да! Сидит, гад, у меня на краю постели, халат мне раздвинул, гладит меня по животу и приговаривает с мерзкой такой улыбочкой: "Моё!.. Моё!.." А я ни закричать, ни пошевелиться не могу. Только чувствую, как ребёночек внутри аж ходуном! ходуном! под его рукой! Потом встал, гад, приложил палец к губам: молчи, мол, и ушёл в стену. А этот так и бесится, бьётся, бьётся! Я аж проснулась! Проснулась — а ничего не помню! — она заплакала и прижалась ко мне. — Только гадко так на душе! А этот, — она провела рукой по животу, — едва угомонился! Испугался, бедненький! Я сразу же к вам и спустилась. Страшно мне стало! — прошептала она и ещё крепче прижалась к моей груди. — Ведь ты ему его не отдашь? — подняла она на меня заплаканные глаза.
— Настенька, ну что за глупости? — постарался я её успокоить, но у самого от её рассказа мороз по коже продрал. — Это тебе на погоду приснилось. Видишь? — показал я на небосвод, — Шторм собирается. — Мне стало как-то неуютно на пустынном берегу. Солнце уже ушло за неопрятный горизонт и завеса ночи стремительно падала на землю. — Пойдём домой, чайку попьём. Тебе отвлечься надо. А то всякая ерунда в голову лезет.
Мы оделись и побрели к дому, прижавшись друг к другу.
— Это хорошо, что твои друзья сегодня с нами, — всхлипнула она. — Не так страшно ночевать.
— Ну что ты, глупенькая! Чего нам бояться? Злыдни сидят за решёткой! А все остальные нам не страшны!
Её-то я успокаивал, а у самого тревога нарастала. Я уж не стал ей о Санькином видении рассказывать — масла в огонь подливать, но решил обязательно посоветоваться с друзьями: как быть? За сегодняшний день имя этого подонка выплывает уже во второй раз. И это неспроста. Зря Пашка так легкомысленно отмахивался. Интуиция меня редко подводит. А она мне говорит, что пора принимать превентивные меры. Только какие?
Прожектора ярко освещали и саму виллу, создавая ощущение лёгкости конструкции, и площадку перед ней. Возле входа стоял красный "джип".
— Вернулся, — улыбнулась Настя сквозь слёзы. — Всё больше народу!
— Вот и вытри глаза и никому ничего не говори, — поцеловал я её в доверчиво раскрытые губы. — Я сам со всем разберусь.
Настя только судорожно вздохнула и крепче прижалась к моему плечу.
* * *
*
А дома нас ждал сюрприз. Игорь вернулся не один, а с какой-то незнакомой женщиной. И только приглядевшись, я её узнал: Милка. Она сильно похудела, да ещё и перекрасилась.
Как только женщины познакомились, Игорь отволок меня в сторонку и смущённо забубнил:
— Вовчик, ты извини, что я так вот, без спросу...
— Оставь ты, ради Бога! — улыбнулся я через силу. — Это твои проблемы. А места на острове всем хватит. Выбирайте себе комнаты наверху и будьте, как дома! — Последние слова я сказал громко, чтобы всем было слышно. Но, кроме напряжённо прислушивавшейся к нашей беседе Милки, рассеянно обернулся только Санька. Они с Пашкой сидели каждый возле своего компьютера и оттуда доносилась стрельба и кошачье мяуканье. Пашка с остервенением "мочил" кошек и не обращал на нас никакого внимания. Санькин компьютер что-то сосредоточенно "качал".
— Ну и как машина-то? — спросил я, чтоб уйти от неудобоваримой темы.
Игорь со смущённой улыбкой похлопал глазами и проникновенно сказал:
— Вовчик... Ну, дурак, что возьмёшь?
— Это в каком смысле?
— Да в том самом! Отбрыкивался потому что. А машина — класс! Работает, как часики! Слушается — одно удовольствие! Короче, беру все свои слова обратно... — Он опять замялся, не решаясь о чём-то завести разговор.
Я догадался:
— Деньги лежат в бардачке. На первое время, думаю, хватит.
Он радостно подпрыгнул:
— Чё ж ты раньше-то не сказал?
— А раньше их там и не было.
— А... — как-то странно смутился он и закивал: — Да-да, понимаю... Спасибо, Вовчик!
И он пулей вылетел во двор. Милка проводила его недоумевающим взглядом.
Ну так. Нашего полку прибыло. Интуиция меня и здесь не подвела: Игорь наш. Со всеми своими потрохами.
Теперь надо подумать, как обезопасить Настю.
— Мужики, — окликнул я игроков. — Гаси коптилку! Дело есть.
Пашка с явным сожалением оторвался от своего садистского занятия и сел за стол. Санька пощёлкал мышкой, озадачивая компьютер, и тоже подсел к нам. Как раз в этот же момент с улицы вернулся счастливый Игорь с оттопыренными карманами.
Я поделился с ними своими опасениями. Удивительно, но даже Пашка на этот раз отнёсся к сообщению с большой серьёзностью. Видимо, с шутовского настроя его сбивало присутствие Милки: они были мало знакомы и он ещё не знал, как она отнесётся к его "художествам". Только искоса поглядывал на неё и печально вздыхал, выразительно играя своми густыми бровями.
Идей не было. Вернее, были, но настолько непригодные к использованию, что их отметали сами же авторы. Взять, хотя бы, предложение "на пока" спрятать Настю на Зеркальной планете среди женского контингента.
Сила Беевой команды была нам известна и никто не питал иллюзий на их счёт. Опасность вырисовывалась вполне реально. Плюс к тому, добавляло проблем Настино "интересное" положение. Мы сидели понурые и только Игорь с Милкой потихоньку переглядывались, не понимая, что нас так заботит. На её немой вопрос он только едва заметно пожимал плечами.
— Да... — кисло промямлил Пашка. — Если бы Насте да тот костюмчик, что был на тебе, когда ты вернулся оттедова! — И он ткнул большим пальцем в потолок.
В голове моей как будто что-то щёлкнуло и я посмотрел на него внезапно просветлевшим взглядом:
— Пашка! Ты — гений!
Я от радости не рассчитал и с такой силой саданул его по плечу, что он, потеряв равновесие, чуть не сверзился со стула.
— Это что? — выпучил он глаза. — Похвала, или оскорбление?!
— Похвала, Паш! Похвала!
Я крепко пожал ему руку и заторопился:
— Вы пока посидите, а мы сейчас! Пойдём наверх! — потянул я за собою Настю.
— Чудеса твои, господи! — донеслось нам вслед изумлённое.
* * *
**
Мне настолько не терпелось воплотить в жизнь пришедшую идею, а Настя так медленно поднималась по лестнице, что я непроизвольно облегчил её вес до минимума и буквально на руках внёс её в нашу комнату. Она сперва довольно захихикала, потом почувствовала тошноту, и мне вновь пришлось вмешаться, успокаивая её взбунтовавшийся пищевод.
— Хорошо! — наконец расцвела она, сладко потягиваясь, и щёки её зарозовели. — Свой домашний доктор!.. Ну и чего этот доктор меня сюда притащил? — лукаво сощурилась она. — Будешь из меня никелированную статую делать?
— Лежи тихо, а я пока с браслетом переговорю.
— Ну-ну...
В результате "переговоров" выяснилось, что облачение в защитный "костюмчик" течению Настиной беременности никак не помешает.
Я велел ей раздеться. Она слегка поворчала, что, мол, уже и дремать начала, но повиновалась. Я дал команду браслету и тело Насти заблестело серебром. Натуральным осталось одно лицо. Она критически оглядела себя и озабоченно спросила:
— А мальчику это не повредит?
— Не повредит. Браслет дал добро. А почему ты думаешь, что это мальчик?
— Уверена. Дай-ка! — Она взяла мою руку и положила себе на живот. — Чуешь? Шевелится. — Я стал на колени и приложил ухо. Слышалось биение двух сердец, урчание переливающейся жидкости и мягкие толчки. Настя с улыбкой наблюдала. — Ну ладно, ладно, так и быть, — вдруг сказала она, — загляни, разрешаю! — И тут же тревожно предупредила: — Но только аккуратно!
Я, как стоял перед нею, в том положении и сосредоточился, включая у себя внутреннее зрение. Только ещё, как можно нежнее, обхватил руками с боков её живот. Настя выжидающе застыла. Потом вдруг захихикала:
— Ты чего ему делаешь? Он смеётся!
— Смеётся? — удивился я. — Откуда ты знаешь?
— Интересно, а кому же ещё знать? Чувствую!
— Я ему чуть-чуть пяточку пощекотал.
— Безобразник! Допусти тебя! — Она притворно насупилась, потом спросила с лукавинкой во взгляде: — Ну и как? Мальчик?
— Мальчик! — счастливо выдохнул я и, поднявшись с колен, нежно поцеловал её: — Моя ты лапушка!
Но она тут же сменила тему:
— А как насчёт писать-какать? Можно будет в этом наряде?
— И не только, — многозначительно улыбнулся я.
— А вот с этим можешь и подождать! — решительно пресекла она мои намёки. — Перебьёшься! — И стала одеваться.
— Нигде не мешает?
— Да я и не чувствую ничего, — сказала она и вдруг широко зевнула.
— Ну вот и хорошо, — облегчённо вздохнул я и погрузил её в глубокий, без сновидений, сон. Пусть отдохнёт от пережитых треволнений. И она и маленький.
06. Петрович
С лёгким сердцем я сбежал вниз и сразу же подступился к Игорю с Милкой:
— Пойдёмте, покажу ваши апартаменты.
Но Милка заупрямилась:
— Не, мы домой...
Игорь что-то зашипел ей на ухо, а я подпел:
— И куда на ночь глядя? Тем более, погода портится: будет шторм. Вот переночуете, тогда и решите. Идём!
Они переглянулись и встали. Игорь спросил:
— Машину-то куда поставить?
Я рассмеялся:
— Да кто её тронет-то посреди океана?
И потащил их наверх.
Комнаты Милке понравились, мебель, судя по восхищённому взгляду, тоже. А Игорь, заискивая, во всём с ней соглашался. Я показал, что где находится, и, пожелав им спокойной ночи, поспешно ретировался. Честно говоря, не только Пашка чувствовал себя неуютно в присутствии Милки. Что-то, видать с энергетикой у неё было неладно. Ладно, потом ненавязчиво поинтересуемся.
Когда я спустился вниз, Пашка встретил меня ехидным замечанием:
— Не было у бабы забот, так купила порося...
— Всё окупится, — коротко ответил я и спросил: — Ну что, бойцы невидимого фронта, не устали? Может, баиньки?
Санька только головой покачал, мол, нет, а Пашка заворчал:
— А завтра опять выжидать, когда он со своей секретутки сползёт? Нет уж! Давай сейчас. Тем более, что там сейчас день ещё в самом разгаре. Это здесь уже сонное царство.
Санька улыбнулся:
— Ты уж совсем его за полового гиганта держишь. В его-то возрасте! Это же чистая случайность, что мы застали их за таким интересным занятием.
— Ну, я думаю, что он уже выдохся за это время, — отмахнулся Пашка. — Врубай, Вовчик, поехали!
Я включил изображение. Директор, как ни в чём ни бывало, сидел за своим столом, заваленным бумагами и сердито кричал на кого-то в селектор, изредка взглядывая на монитор компьютера.
— Ну где я их тебе возьму?! Где?! Вот, у меня на первый участок ушло три и на третий два! И всё! Больше у меня нет! Нет, ты понимаешь?! Рожу я их тебе, что ли?!
Я переместил изображение в "предбанник", где уже знакомая нам секретарша с кислым выражением на хорошеньком личике пыхтела над клавой.
— Отсюда начнёшь?
Санька кивнул и протянул руку:
— Сообрази-ка для девочки презентик.
Я "сообразил", но он остался недоволен:
— Чего прибедняешься? Как-нибудь пооригинальнее там, ты ж художник!.. Во! — одобрил он, когда коробка конфет в его руках приняла несколько вычурные очертания. — А теперь Петровичу чего-нибудь так... позабористее, чтоб сразу в осадок выпал... Ну вот... Вроде ничего...
— Вряд ли ты его чем-нибудь удивишь, — сказал я с сомнением. — Он ещё и не такое видывал.
— Ну не с пустыми же руками! Теперь это... — показал он на свой наряд. — Смокинг мне посерьёзнее... Вот так. Пойдёт... Ну и сундук с зелёными не забудь... Во!.. Теперь вроде всё...
— Это ты называешь "с пустыми руками"? — хохотнул Пашка, увидев в его руках увесистый дипломат с деньгами.
— Ему это на один зуб, — буркнул Санька, критически оглядывая себя. — Открывай!
Я выждал, пока "секретутка", надумавшая в этот момент подвести глазки, опять уткнётся в клаву, и впустил туда Саньку. Она от неожиданности даже вздрогнула:
