На то они и люди

Мы начали понимать друг друга с полуслова, даже с полувзгляда. Научились предугадывать желания друг друга, как идеальные любовники.

Кончились распри, кончилась глупая зависть Беты к Альфе. Все понимали, что нужно двигаться дальше. А чем дальше мы двигались, тем быстрее бежало время, тем ближе становилась финишная черта.

Я так и не определился до сих пор — сколько и кто. Я знал одно, кто бы не пошел, он будет там далеко не лишним.

Нам нужна песня. Идею о необходимости некой духовной силы, которая объединяла бы нас, подсказал Кляча. Мы как-то сидели с ним, чаевничали, разговор коснулся страны, патриотизма обычных обывателей, необходимости гимна и флага. Я никогда не задумывался, что хорошо подобранные слова, умеющие объединить в себе все идеи и стремления определенного коллектива, могут стать таким сильным и значительным фактором достижения успеха.

Кляча объяснил. Он сказал, что когда становится страшно, когда становится одиноко, хочется бежать и прятаться, именно боевая песня или знамя возвращали утерянные моральные силы. Я удивился, не поверил. Но он привел множество примеров из истории Человечества, когда горстка людей, имея только силу духа, подкрепляемую правильными словами и мыслями, как эти слабые телом, но сильные духом целовали краешек знамени, шептали слова молитвы или вспоминали священные девизы и бросались в бой. И побеждали. Если и не битву, не какое-то конкретное локальное сражение. Они побеждали самих себя. Проигрывать не страшно, страшнее терять честь. Мои ребята уже давно доказали мне это.

Домой я так ни разу и не вернулся. Родители сами навещали меня каждую неделю. Я скучал по ним, обоим. Они как-то резко постарели, осунулись. У матери в волосах поблескивали седые волосы. Раньше я такого не замечал

Машеньку у меня забрали. С ней теперь занимались постоянно какие-то особенные специалисты. Она начала потихоньку передвигаться, при помощи опоры, но прогресс был налицо.

После тренировок и ежедневных получасовых разговоров тет-а-тет с некоторыми членами команды, я сразу бежал к ней. Это становилось ритуалом, приятным и таким необходимым. После встреч с ней я на некоторое время успокаивался.

Рядом с Машенькой я чувствовал себя вампиром. Она питала меня лаской, любовью, нежностью, а я как губка вбирал все в себя и преобразовывал в чистую энергию, которой мне хватало на очередной трудный день.

Когда я сказал ей об этом, она только рассмеялась и, шутя, стала называть меня "Любимым паразитиком". Я сперва обижался, пытался доказать, что я скорее симбионт, что в мужском начале нет такой привычки, а у женщин это скорее норма, чем исключение. Ведь даже в комарином обществе кровью питаются только представительницы слабого пола, а самка богомола, после сексуального акта поедает глупого любовника. Тогда она начала называть меня "Исключительным паразитиком". А чтобы я особо не уничижал достоинства представительниц женского пола братьев наших меньших, Машенька привела кучу примеров, когда бессовестные и безответственные мужики, прибегая к самым разнообразным ухищрениям, добиваются расположения своих избранниц, пользуются ими, делают потомство и в одну прекрасную ночь исчезают с горизонта. А бедные одинокие самочки остаются с брюхом. И приходится им и о себе думать и о потомстве заботиться, а подлые самцы в это время где-то на стороне уже у другой жертвы собственного обаяния, продолжают претворять в жизнь коварные планы.

* * *

— Вам нужен психолог, — сказал Кляча, когда мы закончили разбор полетов прошедшего дня.

Я сидел на диване, играя с какой-то металлической безделушкой, непонятного предназначения.

— Зачем он нам? — не понял я.

Кляча разливал вино. И видимо задумался над аргументами в пользу психолога, так как красный напиток уже переливался через край одного из бокалов. Заметив оплошность, глава государства тихонько ругнулся и принялся спасать ковер. Я тоже схватил со стола несколько салфеток и бросился ему помогать.

— Психолог вам нужен, особенно сейчас. Особенно тебе, — сказал он, когда мы общими усилиями спасли казенное имущество.

— Да не нужен мне психолог, — возразил я, — у меня есть Маша. Я делюсь с ней всеми переживаниями, и мне становится легче.

— Зря, ты бы пожалел ее. Зачем сваливать на нее свои проблемы, ей ведь итак нелегко.

Я задумался. Действительно, в словах Клячи была доля истины.

— Ну, хорошо, а какой от него толк, от твоего психолога? Мы итак нормально себя чувствуем.

Кляча присел на любимое место, кресло захрустело кожей под его массой:

— А ты сам подумай, Гром. Ведь вся твоя команда, кроме как виртуальных смертей — ничего в этой жизни не видела. А там, в Хеллусе, умирать начнут по-настоящему. Ребятам и тебе, даже в большей степени, чем остальным, нужно к этому подготовиться. Гипноз, разговоры на эту тему с профессионалом — это очень важно и нужно. Поверь мне.

Так у нас появился психолог. Ему выделили кабинет, недалеко от тренажерного зала. Он приходил утром к завтраку. Затем сидел в своей комнатушке. Я в первое время не замечал, что кто-то ходит к нему. Сам я заходил пару раз, просто поговорить.

Его звали Сергей Иванович Заяц. В очках с металлической оправой, скорее для того, чтобы выглядеть как доктор. Во всем остальном он был больше похож на рок-музыканта конца прошлого века. Длинные спутанные волосы, худощавый, на шее татуировка — какой-то узор или фрагмент большой картины, общий смысл которой оставался тайной за белым халатом.

У психолога был приятный певучий голос, добрые глаза и мягкие, хотя и худые руки. С таким сразу хотелось поговорить, без определенной темы — просто поболтать. Он умел слушать, да и сам рассказывал довольно занимательные истории. В основном из действительно бурной студенческой жизни.

Сергею Ивановичу было около тридцати, он был женат и даже показал мне фотографию жены и двух дочерей. Белобрысых беззубых девочек-близняшек лет трех.

Помощь психолога мне действительно понадобилась и довольно скоро. Но это была скорее не медицинская помощь, а кое-что другое.

Как всегда после тренировки я поспешил на "-4" уровень, к Машеньке. Она была у себя. Мы поговорили, помечтали вместе.

Тут она вдруг сказала:

— Знаешь, Санька, ко мне вот уже три недели не приходят гости. Раньше они всегда приходили вовремя.

Я удивился. Кроме меня, ее почти каждый день навещает бабушка, ребята из моей команды. Неужели у нее начались проблемы с головой? Но ведь она еще вчера была вполне адекватной и сейчас тоже. Я испугался не на шутку.

— Это плохо? — осторожно спросил я.

Она смерила меня гордым взглядом.

— Для меня это неплохо, меня больше беспокоит: плохо ли это для тебя...

Я еще сильнее запутался. Она говорила загадками, какую-то бессмыслицу. Я ее просто не понимал. Я протянул руку, потрогал лоб — холодный, жара нет. Надо позвать врача, у Машеньки начинается бред.

— Ну, чего молчишь? Плохо это для тебя? Да? — с вызовом спросила она.

Я смутился. Прожевал что-то несуразное:

— Если к тебе никто не приходит — это неприятно, — начал я, но она взбесилась. Начала кричать, назвала меня безответственным самцом и еще как-то так.

Потом успокоилась:

— Уходи, я хочу спать.

Она отвернулась к стенке, и я понял, что она плачет.

Я ушел. Я был разбит. Я не понимал, что происходит. Ночью я так и не смог уснуть, все думал — где же был мой прокол, где я ошибся на этот раз?

Утром после завтрака, во время которого я так ничего и не съел, я первым делом пошел к Сергею Ивановичу. Психолог был в бодром расположении духа, напевал что-то из репертуара древней популярной группы "Наутилус Помпилиус".

Я объяснил ему проблему. И с каждой секундой улыбка на молодом лице Сергея растягивалась все шире и шире.

— Ты говоришь, она сказала, что к ней не приходят гости? — он хихикнул, противно так, но я промолчал, он что-то понимал в этом и я ждал, чтобы и меня посвятили в тайну.

— Ну да. Но она явно бредила. Ведь к ней ходят и мои родители, и ее бабушка, даже ребята из команды частенько навещают ее.

Сергей встал со стула, подошел ко мне, протянул руку:

— Поздравляю, Александр, похоже, ты скоро станешь отцом.

— Отцом? — не понял я.

— Ну да. Девчонки часто называют периодические циклы приходом гостей.

Я понял. Выскочил из кабинета и побежал к ней. Я был счастлив, настоящее торнадо плясало у меня внутри. Какой же я дурак! Не понял того, что она мне хотела сказать. Ну откуда же я мог знать? Никогда раньше не интересовался женской физиологией, а тут еще и гости какие-то! Ну, разве нельзя было прямо сказать: "Санька, у нас будет... Ребенок!"

* * *

Я разделил ребят на боевые тройки.

Первая тройка — я сам, Муха и Лю.

Вторая тройка — Череп, Ченг и Малышка.

Третья тройка — Рустик, Миф и Татарочка.

Четвертая тройка — Феникс, Меркурий и Кареглазая.

Пятая тройка — Голый, Герман и Олень.

Создать такие звенья мне подсказал Кляча. Внутри троек резко должно вырасти взаимопонимание и поддержка. Ради большего эффекта мне снова пришлось разделить отряды. Мы оборудовали пять небольших комнат, рассчитанных на трех человек. Теперь и я тоже жил вместе со своей тройкой.

Эффективность такого разделения сразу начала давать плоды. Теперь все понимали, что мой окончательный выбор будет зависеть от взаимодействия троек, а не от личных достоинств бойцов.

Был только один минус. У тройки Голого шансы резко упали. Я откровенно поговорил с ребятами, с Оленем и Германом и объяснил, что им, скорее всего, придется остаться дома.

Все понимали, что моя тройка, с Мухой и Лю, скорее всего в полном составе будет в окончательной команде. С этим никто и не спорил. Спорить, вообще, перестали. Осталось всего три недели. Спорить, выяснять отношения и затевать междусобойчики — было уже поздно.

Я больше склонялся к тройке Черепа и тройке Рустика. Взаимодействия внутри этих звеньев заставляли краснеть даже меня. Мое звено во многом уступало им. То, что раньше казалось плюсом Мухи — его безотказность при исполнении даже самых нелепых приказов, теперь вынуждало пересмотреть мое отношение к этому свойству характера моего друга. У Мухи полностью отсутствовала инициатива. Лю была великолепна в бою, дисциплинирована, но и у нее начали проявляться слабости. Слишком была горяча, не терпелось в бой.

Это было странно и я решил поговорить с ней по душам, когда мы отдыхали нашей тройкой, после тренировки:

— Лю, ты меня беспокоишь. В чем дело? Что с тобой творится?

Маленькая, жилистая китаянка сидела в позе лотоса, закинув ноги на ногу. Это какая-то восстанавливающая гимнастика, секреты которой передаются из поколения в поколение. Она что-то об этом говорила раньше.

— Я тревожусь о брате. Совсем скоро, а если быть точнее — уже послезавтра китайская команда отправляется к Вратам. Я тоже должна была идти с ними.

Чего тут скажешь? Мол, не беспокойся, ничего с твоим братом и китайскими друзьями не случится? Ложь. Они все умрут. Я это понимал, Лю это понимала.

Но Муха и тут меня удивил. Он молча подошел к китаяночке, обнял ее, она уткнулась ему лицом в грудь. Мы так и сидели втроем, молчание было красноречивее любых слов.

* * *

До часа "Икс" как мы все называли тот день и час, когда наш отряд отправится спасать человеческую расу от вымирания, осталось две недели. Теоретические занятия закончились, мы досконально изучили все известные материалы по Хеллусу.

Последнюю неделю мы выходили из симулятора только для приема пищи. И только во время стоянок на белых зонах, когда одна из троек охраняла все возможные подходы. Иногда для этой цели я призывал и две тройки. За всю неделю мы не потеряли ни одного бойца, хотя и несколько раз мы попадали в такие переделки, что только отточенные командные действия и вера в плечо друга вытаскивали нас из них.

С Машенькой за эту неделю я почти не виделся. Если случайно во время выхода из симулятора она оказывалась на нашем этаже, я перебрасывался с ней парой-другой слов, и только.

Она уже могла передвигаться самостоятельно, пусть пока и медленно, но, видя, как при этом светятся счастьем ее зеленые глаза, мне становилось тепло в душе.

Два месяца мы изучали мир Хеллус, в который нам придется окунуться на неопределенный срок. Важным вопросом оставалась экипировка и транспорт. Рустик предлагал квадрациклы. Мощные, легкие, быстрые полумашины-полумотоциклы могли помочь на первых уровнях. Но в случае чего эти "жуки", как мы их окрестили в первую же тренировку, могли стать и могилой на колесах. На четвертом начинается болото и так вплоть до снегов шестого. В любом случае придется идти пешком. Главная же цель — это без потерь добраться до четвертого.

Передвигаться в открытом транспорте, в мире, где в любую секунду совершенно из ниоткуда мог вырасти огненный столб или газообразная стена из ядовитых и едких веществ, было невозможно. Нужна бронированная машина, такая как бронетранспортер. Но довезти его до четвертого уровня ада было невозможно в силу ряда причин.

Кто-то предложил использовать вертолеты, но и эта идея быстрее привела бы к краху, чем к успеху. Наземный транспорт имеет хоть какую-то опору, а вертолет, в случае падения или небольшой поломки уничтожил бы всю команду в одночасье.

В итоге мы решили использовать три бронированных джипа и поэтому несколько человек, а именно Муха, Рустик и Ченг усиленно тренировались вождению в экстремальных условиях на симуляторе.

Мы были готовы, точнее, нам не терпелось в настоящий бой — ожидание было слишком тягостным. Если по началу казалось, что время бежит быстрее обычного, то в последние дни оно, казалось, остановилось.

Я поговорил с Клячей и мы отправили ребят по домам, на рекордный срок — на три дня.

Он поначалу не хотел соглашаться с моим решением, но когда я привел веские доводы, уже не смог отказать.

Мне хотелось, чтобы ребята взвесили все и провели переоценку в спокойной среде. Если кто-то из них не вернется на Базу — я не буду возражать. Я даже буду рад.

Все три дня я провел с Машей и родителями. Мы купались в бассейне, смотрели новые фильмы, играли в настольные игры. Одним словом, вели себя как нормальная семья без хлопот.

Маша взрослела. Она уже не была той девчонкой с рыжими хвостиками и веснушками, с веселыми зелеными глазами. Нет-нет, она не перекрасила волосы — она просто резко стала слишком серьезной.

Я все чаще стал замечать, что она плакала, тихонько, в одиночестве.

На третий день я попробовал расшевелить ее, поставил музыку, какой-то вальс, пригласил на танец. Но она отказалась, сославшись на боль.

Я предложил наш танцевальный зал, в симуляторе. Тот самый, памятный, где мы впервые поцеловались. Даже принес два шлема. Но и так она не захотела.

* * *

Ребята вернулись все. Я собрал их в зале за круглым столом с пятнадцатью сидячими местами, словно тот неизвестный мне мастер, сконструировавший его, заранее знал, что нас будет именно пятнадцать.