Продолжение 17

Командую своим "К бою", водитель заводит мотор, народ тихонько клацает затворами люгеров. Пару человек на автопилоте проверяет, насколько легко выходят "оборотни" из голенищ. Засада на той стороне, думаю, делает то же самое, хотя, в прошлый раз "улику" вывозили через Поцелуев мост, то бишь, с нашей стороны... За углом слышен скрип снега под торопливыми шагами, к нам заворачивает наш "глазастый":

— Командир, докладываю: погрузили, выезжают.

— Добро...

Высовываюсь из-за угла удовлетворить свое любопытство. Ага, а вот и они, так долго ожидаемые светящиеся фары. Всё ближе и ближе... А вот уже и движок слышно... Еще чуть-чуть... Прячусь за угол и поднимаю руку вверх. Ну, еще немного... Вот-вот-вот... Есть!.. Рука уходит вниз, шофер врубает передачу и выезжает на перекресток, перекрывая дорогу. Негромкие хлопки петард, брошенных перед колесами роллс-ройса, совпадают со скрипом тормозов. Макс Горовой не подвел, звука почти не слышно, зато вспышка — самое то, и даже чуть-чуть сверх оного...

Несемся к машине, двое "призраков" отрывают шофера от его баранки и пеленают его прямо на дороге. Зашедшая с другой стороны пара уже вытаскивает из салона поручика... Не моего, Сухотина, и проводит над ним аналогичные издевательства. А вот мой сидит с другой стороны и работать буду сам лично...

Дверцу на себя... Ага, холеное томно-аристократическое личико лет двадцати пяти от роду, в шинельной петличке — Георгиевская ленточка, пытается протереть ручками временно невидящие ничего глазки... Ага, уже тянется к кобуре. Не-а, не выйдет!.. Перехватываю руку у локтя, рывок на себя, помогаю выпадающему телу удержаться на ногах, одновременно вытягивая из расстегнутой кобуры браунинг хозяина...

— Кто вы такие?! Что вам надо?! Вы хоть знаете, кто я?! — Оскорбленному возмущению нет предела, но голосок испуганного петуха всё-таки подпускает.

— Знаем, Ваше Высочество. Более того, именно к Вам и был послан. — Стараюсь одновременно вежливо поддерживать под локоток и контролировать все телодвижения собеседника. — Имею приказ вручить письмо от Регента Империи лично Великому князю Дмитрию Павловичу. Касательно груза, который Вы изволите перевозить на заднем сидении.

— Кто вы такой?.. — Оторопело вопрошает очень сиятельный собеседник.

— Офицер по особым поручениям Великого князя Михаила Александровича. Через пару минут зрение восстановится, и я передам Вам пакет...

Бессонов, поджидающий нас у приоткрытых ворот со своей "свитой", вопросительно смотрит на меня. Киваю на еще не пришедшего в себя великокняжеского "мстителя" и показываю большой палец, типа, всё хорошо. В ответ он отзывает меня в сторонку и "радует" известием, что у них появился сосед. Некто в военно-полевой форме без знаков различия недавно подъехал на авто со стороны Синего моста и, не заметив ничего, прошлепал в гости к Юсупову. Выражаю подполковнику свое мнение, типа, придурком больше, придурком меньше, — разница небольшая, затем даю отмашку своим двигаться вперед.

Быстро добираемся до неприметной двери, уже охраняемой двумя моими бойцами. Осторожно тяну за ручку — закрыто. Рядом оказывается один из Бессоновских спецов, опускается на колено, слышен негромкий щелчок, спустя полминуты дверь приоткрывается. Внутри — никого, тускло освещенная винтовая лестница ведет наверх, в бельэтаж, где расположены покои князя Юсупова. Бесшумно поднимаемся наверх и останавливаемся перед неплотно закрытой дверью, из-за которой доносится обрывок фразы:

— ... Выпейте, Феликс, это должно Вас успокоить...

Ну-с, теперь вторая часть "Марлезонского балета". Один из диверсов резко открывает дверь, двое ныряют внутрь, расходясь в разные стороны и беря на прицел всё, что пытается дернуться. Бессонов идет первым, мы с Великим князем замыкаем процессию.

В комнате — картина маслом. Репин со своим вариантом "Не ждали" нервно курит в сторонке, здесь и сейчас нас не ждали еще больше. Возле камина, за столом, греет свои кости и манию величия господин депутат Пуришкевич. Он-то и предлагал сидящему рядом с ним князю Юсупову рюмку алкоуспокоителя. Которую тот не успел донести до рта, замерев при нашем появлении. Нет, оно и понятно, только-только злодея еле грохнули, живучий, стервец, оказался, а тут в гости "маски-шоу" без предупреждения нагрянуло со стволами...

Но самый главный приз, ради которого, собственно, всё и затевалось, стоит у окна, задернутого портьерой. Пытался подглядывать, или ждал кого-то?.. Лоб с большими залысинами, прилизанные волосы, очень неприятные глаза. Всё совпадает с фото... И одет в ту самую полевую форму британской армии — френч, бриджи, сапоги...

— Кто вы такие?! Что всё это значит?!.. — Хозяин дома всё-таки пришел в себя, даже успел хлобыснуть рюмку коньяка и, наверное, с неё и расхрабрился. — Я сейчас же вызову полицию!!!

Юсупов срывается с места, подбегает к телефону, стоящему на каминной полке, хватает трубку и начинает накручивать ручку вызова. После третьей неудачной попытки наконец-то замечает наши улыбки... Ну, право слово, вашсяссство, не надо держать нас за дурачков...

— Мерзавцы!!! Вы специально испортили линию!!!..

— Успокойтесь, ваше сиятельство. — Бессонов невозмутимо выслушивает разнервничавшегося Юсупова. — Господа, имею честь сообщить, что все присутствующие здесь задержаны по подозрению в совершении государственного преступления. Прошу не совершать необдуманных действий.

— А также медленно и по очереди выложить на стол оружие. — Помогаю подполковнику со своей стороны. — Владимир Митрофанович, будьте любезны, достаньте свой "соваж". Аккуратненько, двумя пальчиками, стволом вниз... И помните, здесь — не Дума, зрителей нет. А шанс получить пулю — есть.

— Да как вы смеете?!!.. Да я...!!!... — Пуришкевич возмущенно взрывается, но, обнаружив мой люгер в метре от своего лба, спускает пар. Несколько секунд играем в гляделки сквозь его пенсне, затем он отводит взгляд, лезет в карман, достает пистолет и кидает его на скатерть. Забираю ствол и отдаю одному из "призраков".

— Ваше высочество, прошу. — Протягиваю окончательно пришедшему в себя Дмитрию Павловичу запечатанный конверт, который он тут же вскрывает.

— А это — для Вас, Владимир Митрофанович. — Отдаю другой конверт Пуришкевичу, недоуменно вскинувшему брови. — Здесь распоряжение Регента Империи Великого князя Михаила Александровича незамедлительно прибыть к нему на аудиенцию.

— Нет, я решительно отказываюсь понимать в чем дело!!! — Юсупов истерично рвет воротник своей пажеской гимнастерки. — Убирайтесь вон из моего дома!!!..

— Феликс... Михаилу всё известно... — Дмитрий Павлович остужает пыл князеньки, оторвавшись от письма. — Он написал, что знал обо всем заранее, поэтому за нами следили... Они всё знают... Абсолютно всё...

Ну, а теперь — самое главное. То, ради чего вся эта каша и заваривалась...

— How do you do, mister Rayner? I am glad to see you. (Здравствуйте, мистер Райнер. Рад вас видеть.) — Будем надеяться, что мой английский в порядке.

Чего нельзя сказать о человеке, к которому обращался. Райнер вздрагивает, затем, вспомнив о своем положении и слегка улыбаясь, отвечает:

— You can not arrest me. I am a subject of the British crown. (Вы не можете меня арестовать. Я — подданный британской короны).

— I do not care whose subjects you are. You will follow with me. Your gun, please.(Мне все равно, чей вы подданный. Вы проследуете со мной. Ваше оружие, пожалуйста).

У Райнера, наверное, сдают нервы, он резко бросает руку вбок... А это — всегда пожалуйста! Захват за запястье, поворот вверх по часовой, затем вертикально вниз... Ну да, это больно, когда вот так вот мордой о пол, да еще ручка на болевом и моё колено в позвоночник давит. Правой рукой вытаскиваю из кармана френча короткоствольный "Вэблей", кидаю подоспевшему диверсу. Он в ответ протягивает мне наручники, защелкиваю их на британских грабках и рывком поднимаю тушку с пола.

— You will regret this very much.(Ты очень сильно об этом пожалеешь) — Англичанин шипит сквозь зубы, стараясь вложить в это шипение максимум ненависти.

Стараюсь вежливо улыбнуться в ответ. Мы еще посмотрим, кто и о чем пожалеет. "Музыкальная шкатулка" тебе, сволочь, обеспечена, и надолго. Лично прослежу!..

— Итак, господа, если Вы не желаете совершить путешествие в подобном состоянии, советую вести себя благоразумно. — Подполковник Бессонов взывает к гласу разума присутствующих.

— Нет, это неслыханно!!! — Пуришкевич решает снова показать свой гонор. — Вы не имеете права!!! Прекратите свои грязные инсинуации!!! Я — депутат Государственной Думы, и депутатской неприкосновенности меня никто не лишал!!!

— Господин депутат!!! — Что-то мне начала надоедать эта комедия. — Вы внимательно прочитали послание?! Там сказано — незамедлительно! Выкобениваться будете среди своих думских приятелей! У меня есть приказ, и я его выполню! Даже если для этого придется нарушить какие-то идиотские понятия насчет чьей-то неприкосновенности! И отчитываться за это буду только перед Его Императорским Высочеством Великим князем Михаилом Александровичем!.. Здесь не Дума, чтобы Вас торжественно выносили на руках с заседания. У нас есть достаточно действенные способы заставить вас двигаться очень шустро, только вот вам они не понравятся. И такие вот браслетики на руках — еще детские шалости... Я понятно объясняю?..

Пуришкевич не успевает ответить, на лестнице слышатся шаги, дверь открывается и в комнате появляется один из диверсов, оставленных внизу караулить входную дверь. Который не очень-то ласково направляет за скованные сзади руки еще кого-то, тоже одетого в полевую форму "made in Britain" без знаков различия. Личико рассмотреть не получается, бедняга ковыляет, по очереди упираясь носом в свои колени.

Пинком заставив свою жертву опуститься на колени, боец отвечает на немой вопрос:

— Пытался сбежать, оказал вооруженное сопротивление. Внизу рядом с лестницей комнатёнка... Пол весь в кровище...

— Who are you, mister? — Пробую наудачу найти общий язык, чует моя... чуйка, что еще один гордый бритт нарисовался.

— Captain Steven Alley. His Majesty*s Army...

Похоже, этот сэр уже уяснил, что нужно отвечать только правду и очень быстро. И правая сторона мордочки подозрительно красная и распухшая. "Лодочку", что ли, отхватил, бедолага?

Ладно, теперь последний штрих...

— Ваше сиятельство, не подскажете, где найти Вашего секретаря Ламбюра? Как Вы считаете, он уже проявил фотографии?

Юсупов дергается, но берет себя в руки:

— Я не понимаю, о чем вы...

— Будьте благоразумны. Если потребуется, мы перевернем весь дворец вверх дном, чтобы найти его. А попутно, как я понимаю, совершенно случайно обнаружим мадмуазель Каралли и мадам Дерфельден, помогавших Вам изображать вечеринку. Только вот после этого дамам тоже придется следовать с нами.

— Откуда вы зна...?.. Вы — дьявол!.. — Что-то его сиятельству взбледнулось. Да и остальные не в восторге от услышанного. Мда-с, кто владеет информацией, тот владеет миром...

* * *

Действительно, велик и могуч русский язык, и целая куча в нем всяких пословиц и поговорок. Типа, "Не лезь со свиным рылом в калашный ряд", "Не в коня корм", "Не по Сеньке шапка". И все — про меня. Не знаю, что там подумали господа начальники из Николаевской академии, но мой рапорт об убытии к месту службы был подписан в тот же день. Интересная учеба получалась, блин. Только сдал экзамены, пропал на две недели — ездил в Красноярск. Потом снова появился, снова пропал, появился — пропал, и так до вчерашнего вечера. Далеко не всем такое пофигистическое отношение к распорядку дня учебного заведения понравилось. Даже ввиду служебной необходимости...

В общем, всё, как в анекдоте — не время сейчас, Родина в опасности. Генерал Потапов, "курировавший" меня в Академии, пытался дознаться о причинах столь частых отлучек, но не преуспел, хотя и понял, что делалось всё с одобрения и по поручению с самого-самого верха. Тем не менее, не оставил надежды заполучить меня в свои цепкие ручки, особенно после одного разговора, в котором изложил ему под видом своих мыслей то немногое, что знал о такой интересной и засекреченной "конторе", как ГРУ ГШ, её предназначении и задачах. Николай Михайлович услышанным очень впечатлился и очень подозреваю, что формулировка в приказе "откомандировать по месту прохождения службы с правом восстановиться в течение двух лет" — его заслуга.

Как оказалось по прибытии в Москву, "по щучьему велению" и начальственному хотению можно немножко расслабиться и посвятить гораздо больше времени не спасению Отечества и Общества, а его, как ляпнул кто-то там, — "первичной ячейке", проще говоря — своей семье...

Дашенька и Машенька, две мои маленькие рыжеволосые девчонки, как же я соскучился по Вам!!!.. Первые двое суток из "железобетонно" обещанной Келлером недели то ли домашнего ареста, то ли отпуска без права самостоятельного выезда за пределы Института я отсыпался, отъедался всяческими домашними вкусняшками и проводил оставшееся время с любимой женой и дочуркой. Никогда и не подозревал, что буду испытывать прям-таки неземное удовольствие от того, что толкаю по утоптанному снегу тротуара коляску с укутанной в пару одеял и тихо посапывающей под шарфиком Машулей, а рядом идет и улыбается чуть разрумянившаяся от легкого морозца Дашенька.

Но все хорошее, особенно в армии, имеет обыкновение заканчиваться значительно раньше отведенного срока. Сладкое сибаритство во время кормления и последующего отдыха доченьки с мамой, имевшее все необходимые атрибуты в виде разожженного камина, томика Жюль Верна, на которого подсел еще в далеком детстве и не менее далеком будущем, небольшой чашечки одуряюще вкусного кофе, вдруг было безжалостно прервано кратким, как удар топора по плахе, телефонным звонком и сообщением дежурного по узлу связи: "Вашбродь, Его превосходительство генерал-лейтенант Келлер, прибыли-с на территорию Института и просят Вас явиться к пополудню в кабинет Его превосходительства господина академика Павлова". Удостоверившись, что сообщение понято и принято к исполнению, дежурный, судя по лексикону недавно уволившийся из армии, повесил трубку, а я некоторое время испытывал искушение грохнуть ее обо что-нибудь твердое, мысленно произнося несколько стандартный для данной ситуации набор матерных фраз. Затем в голове начал крутиться анекдот, рассказанный когда-то одним из моих приятелей, в котором аналогичное блаженное времяпрепровождение английского лорда было прервано его супругой, призывавшей сэра для исполнения долга, правда не служебного, а семейного. На что истинный британский джентльмен, с тоской посмотрев на камин, томик Шекспира и, в первоисточнике, — на бокал с бренди, с обреченностью приговоренного к казни произнес: "Ну вот опять, эти бессмысленные телодвижения"...

Далее пришлось выкинуть всё из головы и успокаивать свою разбуженную звонком "половинку", ибо Дашенька, как жена офицера уже с некоторым стажем, решила, что мужа вызывают, отзывают и, как результат, посылают если не в окопы и не к черту на рога, то, как минимум, "в дорогу дальнюю и в казённый дом".