Москва-36

'Поэтому и осторожничает Ежов, что материальчик у него на меня хиленький. Осторожничает, но бьёт исподтишка'... Открываю ключом массивную дубовую дверь своей приёмной (Катя работает до десяти) и поворачиваю выключатель света.

'Но и спускать ему тоже нельзя. На этой зыбкой стезе тихой войны не отвечать ударом на удар, значит признать своё поражение'.

-Секретариат товарища Кирова, Свешников слушает.

-Николай, здесь Чаганов.— С удовольствием откидываюсь в кожаном кресле.

-Алексей! Здравствуй, сколько лет, сколько зим.— Искренне обрадовался он.— Когда зайдёшь?

-За тем и звоню.— Улыбаюсь в трубку.— Когда Сергей Миронович сможет меня принять? -Так,...— в динамике слышится шуршание бумаги.— послезавтра в одиннадцать вечера не поздно будет?

-То, что надо.— Слышу приглушённую речь, звонки и звук печатной машинки.— Завтра поговорим. Спасибо, Николай.

-Давай, хорошо...

'С этим покончено. Сейчас напишу объяснительную. Стоп, а почему объяснительную? Не объяснительную, а докладную. Народному комиссару внутренних дел. О незаконных методах дознания... применённых к Ф. Медведю... прошу провести расследование... и виновных наказать. С этим... тоже'.

Других дел накопилась куча. Нужно ехать в Ленинград на юбилей физтеха. Там группа Курчатова сейчас ведёт эксперимент со спонтанным делением ядер урана. Попросил месяц назад поставить регистратор времени, когда происходит деление. Это идеальный генератор случайных чисел— хочу использовать их в 'Айфоне' как ключи шифрования.

Затем надо решать вопрос с Авдеевым: талантливый парень, хороший организатор. Буду переводить его к нам в СКБ и открывать опытное производство стержневых ламп. Наш сосед завод Орджоникидзе в конце года освободит одно из помещений.

* * *

-В коридоре жди...— Из приёмной послышался грубый голос Ежова и его щупленькая фигура появляется в двери, сверкая в лучах настенных светильников золотым шитьём больших звёзд в петлицах и на рукаве.

'Сам пришёл... с чего бы это'?

Молча встаю из кресла. Нарком плюхается на кожаный диван у стены, откидывается на спинку и с наслаждением вытягивает ноги в сапожках тридцать шестого размера.

-Ну, написал объяснительную?

-Вот, прошу ознакомиться.— Лист бумаги перекочевал в руки Ежова.

-... ну вот скажи, Чаганов,— он мгновенно проглядывает мою докладную.— чего ты такой ершистый. Вот жаловаться на меня собрался товарищу Кирову, а того ты не понимаешь, что оказываешь ему 'медвежью услугу'.

Ежов счастливо смеётся, радуясь удачному каламбуру.

-Сам посуди,— продолжает он отсмеявшись.— Медведь— махровая вражина, клеймо ставить негде...

'Как его лицо изменилось: только что смеялся, а через мгновение исступлённые полные ненависти глаза и брызги летят изо рта. Он вообще нормальный? Чёрт его разберёт'. -Ладно, садись. Не стой столбом.— Тянет нарком меня за руку, а сам пружинистым прыжком оказался на ногах передо мной сидящим.— Не об этом я сейчас. Товарищ Сталин поставил перед нами важнейшую задачу...

'Опять другой: деловитый, готовый всё отдать ради высокой цели. Надеюсь что не шизофреник. Стоп! Стоп! Что значит обеспечить готовность оборудования беспроводной засекреченной связи к отправке в Испанию до первого ноября! Это же всего две недели сроку! А у нас в беспроводной системе ещё конь не валялся'.

-Нашему правительству позарез нужно звнать обстановку в Испании и в первую очередь в республиканском правительстве!

'И смотрит на меня ухмыляясь, гад'.

-Сделаем всё возможное.— Поднимаю глаза на стоящего вплотную наркома.

-Я тебя, Чаганов, не ограничиваю. Делай невозможное!

'Сталина цитирует? Неважно... По правде говоря, конь, всё-таки, там немного повалялся: вчера из НИИС КА привезли две коротковолновых радиостанции, обговорили с их специалистами небходимые доработки, чтобы обеспечить нужную мощность и ёмкость радиоканала (четыре несущих для полной дуплексной связи). Вокодер, шифратор-дешифратор остаются теми же. Ключи набьём на перфоленту. Так что не всё так плохо'.

-Я вам, товарищ Ежов, принесу сегодня список необходимого для работы.— Встаю с дивана и расправляю плечи.

-Помогу чем смогу...— Ожидавший от меня другой реакции, Ежов отступает на шаг назад и удивлённо поднимает глаза.

-Ничего невозможного мне не надо,— подмигиваю наркому.— так, стройматериалы кое-какие для ремонта заводских цехов. Хочу попросить у товарища Кирова для СКБ помещения, что освобождает завод Орджоникидзе. И в мыслях не было у меня кляузничать.

Ежов делает ещё один шаг назад.

'В кадре я у него что-ли не помещаюсь'?

-Ну хорошо, раз так,— мямлит он.— да и это, всё забывал. Супруга моя Евгения приглашает тебя на ..., в общем, чёрт знает как у них у писателей это зовётся, завтра в восемь. Позвони, уточни где.

'Ну хотя бы не повесткой'...

Москва, ул. Мархлевского, дом 9 кв.3.

17 октября 1936 года, 20:00.

'Бывший дом Ягоды'...

Однажды утром этой весной по дороге из дома на работу видел как Ягода с семейством грузился в служебный 'Бьюик', видимо направляясь за город на дачу: дородная жена, беспокойный семилетний мальчик с нянькой, повариха и сам бывший нарком, с трудом скрывающий своё раздражение от поднявшейся суеты. Прошло полгода и в новом просторном трёхэтажном доме в стиле авангард с двумя круглыми эркерами на тихой улочке в центре Москвы в двух шагах от Лубянки появились новые жильцы, в каком-то смысле наследники съехавших.

'Странно, во всём доме свет горит только на третьем этаже в пяти угловых окнах'.

-К кому направляетесь?— Немолодой вахтёр за небольшим столиком с телефоном сметливым глазом мазнул по нашим с Катей фигурам.

-К Евгении Ежовой, по приглашению. Чаганов.— Мой секретарь испуганно сжимает мой локоть.

-Третий этаж, третья квартира.— Легко проходим у вахтёра фэйс-контроль.— Пожалте в лифт.

'Не лишняя вещь... высота потолков в этом доме никак не ниже пяти метров'. Моя спутница заметно волнуется с тех пор как получила сегодня утром указание от меня быть готовой вечером идти в гости. Потеряла покой, в середине дня отпросилась и вернулась уже к семи в платье, шёлковых чулках, в туфлях на небольшом каблучке и с шестимесячной завивкой на голове. Входная дверь квартиры, выходящая на огромную лестничную площадку, открыта и оттуда доносится патефонная музыка, звон бокалов и громкие голоса. Никем не встреченные снимаем в прихожей верхнюю одежду и выходим в гостиную. Она заполнена незнакомыми мне людьми разбившимися на кружки по интересам.

-Чаганов, пришёл!— С преувеличенным энтузиазмом кричит, появившаяся из соседней комнаты, жена наркома.— Со своим самоваром!

'Язва, впрочем, мой 'самовар', кажется, шутки не понял... Прилично уже набралась? Хотя нет, от неё алкоголем не пахнет. Зрачки расширены. Похоже познакомилась с кокаином'.

-Знакомьтесь, Евгения Соломоновна, это— Катя.-Женская часть собравшихся смотрит на мою спутницу с насмешкой, мужская— с благожелательным интересом.

-Зина, познакомь Катю с артистами.— Командует наркомша обернувшись к подруге.— Пойдём, Чаганов, дело есть. Поспешим пока все трезвые.

Она хватает меня за руку и тянет в прихожую и затем направо в коридор, ведущий к другим комнатам, открывает одну из дверей и заводит в небольшую полутёмную комнату, освещённую настенным бра. Два кожанных дивана, два кресла, длинный журнальный столик в центре. На нём пузатая бутылка, несколько коньячных рюмок и порезанный лимон на блюдце.

-Знакомьтесь.— Ежова падает в кресло и закидывает ногу на ногу.

-Исаак Бабель.— Махнул рукой с сигарой из другого кресла лысеющий толстячок.

-Михаил Кольцов.— Вяло отреагировал на меня худощавый брюнет с отличной шевелюрой и подправил на своём большом носу сползшие очки в тяжёлой роговой оправе.

-Очень приятно, Алексей Чаганов.

-Геня, попроси Литвинова (нарком иностранных дел) чтобы мне выдали дипломатический паспорт...— заунывно продолжает Кольцов, похоже прерванный моим приходом разговор.

-А мне нужна большая статья о Чаганове в январский номер,— жёстко прерывает его наркомша ('Подходит ей слово, помнится мы раньше наркоманов наркомами называли') начиная торг.— и вообще, Коля не любит когда я прошу Гладуна (второй муж Евгении— дипломат, друг Литвинова) о чём-нибудь.

-Как ты не поймёшь,— Кольцов всем телом разворачивается к ней.— я в Испанию скоро уезжаю мне диппаспорт позарез нужен и ещё неплохо бы письма рекомендательные иметь к Розенбергу и Антонову-Овсеенко (постоянный представитель и генеральный консул СССР в Испании). А статью тебе кто угодно напишет, вон хоть Бабель, всё равно без дела сидит.

-Напишет...— ворчливо отвечает Ежова, поигрывая полуснятой туфлей на высоком каблуке.— получишь от него через год... двадцать вариантов статьи.

Бабель добродушно смеётся вздрагивая толстым животом.

-Водится за мной такое,— доверительно наклоняется он ко мне.— не могу остановиться на чём-то одном. Храню дома двадцать два варианта своего 'Короля'.

-Вот они где спрятались!— Дверь распахивается настежь и в комнату вваливается плотная фигура комсомольского вожака Косарева, заметно поплотневшая с нашей последней встречи больше года назад.— Алексей! И ты здесь. Не ожидал. Что пьём? Мартель! Пробовал недавно в Париже на конгрессе пацифистов. Ну что по маленькой?

Зазвенели бокалы, забулькала янтарная жидкость и аромат выдержанного коньяка растёкся по комнате. Всем сгрудившимся у бутылки свет от бра падал на спину отчего лица казались смертельно бледными.

'А ведь и правда, все они через год или чуть больше станут мертвецами... Сейчас вот борются с врагами, добиваются себе льгот, пьют и развратничают, а завтра в лучшем случае пойдут по этапу. Казалось бы, в чём их преступление? Невинные жертвы. Это с одной стороны. А с другой, взахлёб требовать казни проигравших и впоследствии уже и самим начинать примеряться к власти, примкнув к набирающему силу Ежову. Не понимали чем это может грозить? Понимали, конечно, наглядные примеры встречались на каждом шагу. Надеялись что их не коснётся, что именно их поколение придёт на смену старикам'.

Комната начала наполняться готовыми поддержать компанию деятелями искусств.

Показываю знаками окружённой почитателями наркомше, что мол потом поговорим по телефону, выбираюсь в коридор и иду искать свою спутницу.

'А я хотел Косарева о Мишаковой, о той инструкторше, что встретил в Артеке, предупредить. Бесполезно. Свою ставку на Ежова он уже сделал'.

Катя в моё отсутствие времени зря не теряет: танцует вальс в соседней с гостиной комнате, превращённой в танцзал, с молодым человеком со смутно знакомым мне лицом. Останавливаюсь и с улыбкой гляжу на них.

-Я не понимаю, всё было хорошо, сценарий одобрили, актёров тоже. Отсняли уже полфильма и вдруг всё остановилось. Что не так?— Горячо говорит мужчина с пышной шевелюрой 'а-ля Эйзенштейн', обращаясь к рядом стоящему коллеге по цеху.

-'Бежин луг'?— Понятливо кивает собеседник.— К Шумяцкому (Председатель Главного Управления Кинематографии) ходить не советую. Лучше дождись когда Косырев сковырнёт его с в ГУКа тогда и пропихнёшь картину.

-Позвольте, 'Бежин луг'— это по Тургеневу?— Машинально интересуюсь я.

-Что вы,— Эйзенштейн (это был он) с готовностью переключается на меня, почувствовал сочувствие в моём голосе.— никакой мистики и чертовщины. Единственное сходство— события тоже происходят под Тулой во время коллективизации. В основе сюжета лежит история Павлика Морозова, но концовка абсолютно не трагична. В финале комсомольцы открывают в местной церкви клуб в память о своём товарище.

Катя с партнёром по танцам начали новый танец.

'Где-то я видел этого танцора... Но в любом случае, это что— у меня опять уводят подругу? Неприятная тенденция прослеживается, однако... Что со мной не так'?

-Спросите совета у Гени.— Подкидывает идею коллега.— Она подскажет к кому обратиться, к тому же Бабелю, например...

-В вашем случае, Сергей Михайлович, всё просто...— с охотой переключаюсь на чужие проблемы.— время для подобных картин прошло. Прочитайте проект новой Конституции: всеобщие равные выборы. Классовая борьба в деревне больше не актуальна. Посмотрите что происходит в школе: литература— возвращение в программу русской классики, в истории— отказ от примитивного классового подхода. Выводите на экран незаслуженно забытых русских героев: Александра Невского, Михаила Кутузова, Ивана Грозного, наконец! А будете пороги обивать, да ждать когда начальника вам мешающего снимут, только зря время потеряете. Кстати, мода на разрушение церквей прошла окончательно.

-Вы, кажется, Чаганов?— Неуверенно спрашивает Эйзенштейн.

-Он самый.

-Пойдёмте, товарищ Чаганов, угостимся отличной бужениной,— великий режиссёр подхватывает меня под руку.— у меня от волнения жуткий аппетит разыгрался.

-Постойте-постойте,— задерживаю его на секунду.— скажите кто тот молодой человек, что танцует с девушкой в синем платье?

-С блондинкой?— Улыбается режиссёр.— Это Егор Жжёнов, мой артист. Хотел его предложить на замену в 'Бежин Луг'. Невезучий он только. Снялся в Чапаеве в роли ординарца Фурманова, оппонента Петьки. Вы понимаете, как пародийное дополнение к конфликту их начальников, так вот Васильевы при монтаже всю эту линию вырезали. А сейчас с моей картиной тот же результат.

Москва, Докучаев переулок, квартира Чаганова.

Позже, тот же день.

Ослепительным ярким светом вспыхивает лампа под потолком в моей спальне. Инстинктивно откатываюсь на край широкой деревянной кровати, дёргаю простыню на себя, прикрывая свою голую задницу и одновременно заголяя свою новую подругу, с которой вернулся из гостей взамен уведённой Жжёновым Кати.

-А-а-а...— кричит нечеловеческим голосом кажется тоже Катя, закрывая лицо подушкой.

Оля переводит вытаращенные глаза с меня на на мою голосистую (в обоих смыслах) подругу.

'Блин, забыл ведь сам же сегодня утром назначил встречу Оле'!

С той встречи в мединституте больше не звоним друг другу, просто оставляем маячки в условных местах и встречаемся либо у меня на квартире, либо у неё по ночам уходя от слежки.

-Кто такая?— знаками спрашивает меня Оля.

-Никто. Я её плохо знаю.— Так же отвечаю я.

Оля делает злое лицо, решительно поворачивается, возвращается в гостиную и колдует над телефоном.

'Микрофон выворачивает'?

-Катенька, тихо-тихо...— шепчу девушке на ушко, отбирая у неё подушку.— Это моя бывшая, я её больше не люблю. Она психованная, может кислотой плеснуть. Давай-давай, одевайся скорее...

Наперегонки, путаясь в рукавах и завязках, приводим друг друга в приличный вид. Осторожно выглядываю из двери, Оля стоит у стола спиной к нам, плечи её вздрагивают. По моей отмашке Катя сломя голову бежит в прихожую, я следом. Суёт ноги в туфли, затем в боты, я достаю из шкафа её пальто и шапочку. Открываю дверь и мы с обегчением вываливаемся на лестничную площадку.

-Катенька, дай мне время по хорошему с ней расстаться.— Сую ей в ладошку две мятые десятки на выходе из подъезда.— там выход на Комсомольскую площадь. Метро уже закрыто, но рядом всегда дежурят извозчики. Ты уж извини что не провожаю, боюсь она разнесёт всю квартиру.