| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
На улице было уже темно. Веселые огоньки Академии подмигивали метров с пятидесяти впереди. Фонари ласково манили пройтись по освещенной дорожке, время от времени шатаясь на ветру. И так хотелось мне в этот рай, где ждали меня милые, приветливые, а, главное, такие сердобольные люди, которые наверняка дали бы опохмелиться больному человеку. Короче, недолго думая, пополз на огонек. Только силы свои не рассчитал, да и со зрением странное что-то творилось. Но я ж упертый. Раз решил опохмелиться, значит, непременно доползу.
Эх, ударим алкоголизмом по бездорожью! Вестибулярный аппарат в глубоком обмороке. Не выдержал перегрузок и отключился. Иду на автопилоте. Точнее, ползу. Земля раздражающе маячит перед лицом, то и дело норовя клюнуть в нос. Деревья при незапланированной встрече с башкой жалобно скрипят. Башке, вроде бы, по фиг. И все же могли б и отойти. Не видят что ли, я ползу. Кстати, какой идиот посреди газона лес насадил? Так и заблудится недолго. Березки все, как под копирку. Наверное, близнецы.
Чтоб не потеряться, стал обгрызать кору в пределах досягаемости. Странно, обгрыз пока только парочку, а покоцан весь лес. Не иначе, диверсия. Происки махровых идеалистов, которые как всегда за равенство. Я равенства не против. Но очень хочется домой. Желательно, в этом тысячелетии. Меня там ждет муж, одна штука — убивается, рвет на себе волnbsp;осы, проливает горючие слезы. И любовник еще, который уже наверняка масштабные поиски организовал, чтоб найти, добить и прикопать где-нибудь по-тихому. А я тут тусуюсь. Как в таком случае быть?
Я, конечно, природные красоты уважаю, но в строго дозированном виде. Такое количество древесины настораживает. Неужто, до амазонских джунглей дополз? Судя по виду, в чаще этой нога человека пока не ступала. Если не смогу принять вертикальное положение, то и не ступит. Карачки в зачет не идут. Тут так все передвигаютсяnbsp;— Насрать, — развернулся и ушел.
. Вон, как раз еще один криво ползущий вnbsp;— Оставь, Вадик, он прав. Камиэль, спасибо.
&ырисовывается. Ах, простите, даже два.
Господа, не подскажете ли, далеко еще до границы. Мне туда нельзя. Выпустить выпустят, а вот обратно шиш запустят. Я это, как его... неблагава... неблагада... наблаваго... ах, да — неблагонадежный! Ага, а говорят, язык без костей. Это, наверно, у других. А я как всегда отличился. Он у меня поперек рта застыл. Теперь по ощущениям это не язык, а одна сплошная кость. Гибкость на нуле. Слова выходят нечленаро... нечлерано... короче, такие вообще не выходят. Тринадцать букв — это предел. Я посчитал. Вот одиннадцать еще так оттараторю, словно ни в одном глазу. Двенадцать с переменным успехом. А тринадцать ни-ни. Тем более, четырнадцать. В итоге, все что больше двенадцати — чертова дюжина. Что сказать — гений! Сорт высший. Почему? Да у других гениев как? Или яблоком в темечко, иnbsp;— Что, возбуждает? — ехидно усмехнувшись, поинтересовался Виктор. Вот зачем, скажите на милость, мимику нашего Тутанхамона недопеленутого перенимать? Мне и одной мумии за глаза!
ли кошмар на nbsp;всю ночь, но в любом случае в трезвом уме и здравой памяти. А я и в таком состоянии соображаю.
Извините, не могли б вы твердо стоять наnbsp; Я хотел продолжить перепалку. Уже аргументы веские подыскивал, тяжелую артиллерию готовил, когда Виктор вдруг зажал мне ладонью рот и серьезно сказал, посмотрев на Дарено:
земле, а не висеть с неба. У меня голова кружится, когда на вас смотрю. Господа, я к вам обращаюсь! Вы язык хоть какой понимаете? Нет? А если невербально?
Придумал, давайте общаться картинками! Будем рисовать прям на земле, точнее, на брусчатке. Мела у меня с собой нет, поэтому в качестве альтернативы предлагаю вашу кровь. Моя мне дорога, как память. Ну, куда же вы, господа? Слиняли! Наверное, их от крови мутит.
Эх, что-тnbsp; Варнагар попытался папане моему чего-то объяснить, Виктор устало прикрыл глаза, Доминик гаденько ухмылялся. Весь этот бедлам уже порядком начинал действовать на мои и без того расшатанные нервы. Александр никого слушать не желал, накручивая себя все больше.
&о мысли скачут, как блохи. Ни одну поймать не могу! Куда-то я полз... Чего-то я хотел... Или не хотел?..
Додумать мне не дали. Пришел кто-то страшный, злой и ужасно костлявый, взвалил меня на плечо, что-то повопил, кого-то обругал матерно, дал мне по шее и куда-то потащил.
"Это медведь!", — решило мое угасающее созnbsp;нание. Наверное, после зимней спячки, оттого и тощий такой. А я стану первым обедом, который по собственной, пусть и не вполне трезвой, воле приполз к нему в лапы. Только мне уже не до таких мелочей.
И напоследок мелькнула мысль, что пусть уж лучше меня сожрет этnbsp;— Пошел вон, мелкий извращенец!
от медведь, чем Дарено. По-крайней мере, животное пытать зазря не станет. Так что кушай, косматый, не стесняйся. И пусть ректор останется с носом! Он у него все равно большой, так что не страшно...
Глава 15.
Пробуждение мое было на редкость паршивым. Учитывая то, как мало я ел в последнее время и как много выпил вчера, это и не удивительно. Но оттого не менее погано. По ощущениям, в глаза какой-то доброхот насыпал пару совочков песка, в голову вбил кучу мелких гвоздиков, а в рот вывалил ближайший контейнер с помоями. Руки безобразно тряслись. Шея наотрез отказывалась отрываться от подушки. Оплывшие от неумеренных возлияний веки ни в какую не хотели дать мне обозреть окружающую обстановку. В памяти образовалась огромная дыра глубиной с Большой Каньон. Я понятия не имел, где нахожусь и как сюда попал.
— Вик... — слабым голосом простонал я наудачу так жалостливо, что сам же чуть не разревелся от сочувствия к себе.
Раздались мягкие шаги по ковру и чья-то прохладная рука легла на лоб. С трудом приоткрыв один глаз, я увидел Виктора, заботливо склонившегося надо мной.
— Тошнит?
Лучше б он этого не говорил. Я и сам не понял, как умудрился так оперативно подорваться с кровати при моем то плачевном состоянии и кинуться к ванной, не глядя перепрыгивая через все препятствия, как заправский легкоатлет. Но у заветной комнаты меня ждало огромное разочарование в лице хмурого ректора, с которым мы столкнулись в дверях. На Дарено ничего, кроме белого полотенца не наблюдалось, а с волос еще капала вода.
"Зря он мылся...", — мелькнула в голове обреченная мысль прежде, чем меня вырвало прямо на белое полотенчико. Оставшиеся пять минут жизни казались теперь бессмысленны. Второй раз мне такого явно не простят. Страшно представить себе, на что способно воспаленное воображение Дарено. Короче, хана котенку.
Презрительно сморщив выдающийся нос, ректор с силой втянул в себя воздух сквозь плотно сжатые зубы:
— Это превращается в скверную привычку. Царев, разве я когда-нибудь просил вас отдать мне всего себя? — издевательски вздернув бровь, прошипел Дарено, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и вновь скрываясь в ванной комнате, звучно захлопнув дверь перед моим носом. Он чудовище! Я же не все еще отдал. А судя по ощущениям, сейчас как раз наружу очень просится печень. Да и вообще всем внутренним органам не терпится вроде как внешними стать.
Не успел я осуществить последнюю заветную мечту своего организма, как Виктор подлетел ко мне со спины, резко развернул к себе и оперативно влил в горло какую-то гадость. На что надеялся мой муж, не знаю, но гадость проглотить я не смог... Так что срочный душ теперь требовался не только ректору, но и нам с Виком. И чем срочнее, тем лучше.
Преодолев последние пол метра до ванной на подгибающихся ногах, я с силой дернул на себя ручку. Дверь оказалась заперта на замок, но когда это меня останавливали какие-то замки на пути к душевному очищению? Один сильный удар плечом и хилый замочек не выдержал наплыва адреналина, распавшись на запчасти. То, что послужило причиной безвременного конца механизма, меня только взбодрило. Резво запрыгнув в ванну к ректору, я совершенно не обращал внимания на его гневные вопли. Выхватил у эльфа мочалку, от души полил на нее шампуня, который также стащил из рук опешившего Камиля. Виктор на секунду заглянул в ванну, но почему-то входить не стал. Хмыкнув на нашу с ректором возню, он прикрыл дверь с той стороны, оттолкнув носком ботинка кусок железяки от замка.
Эта помывка запомнится мне надолго. Столько лестных эпитетов в честь моей скромной персоны еще никто не произносил. Я впервые в жизни все это молча выслушивал. Да и как говорить, когда при каждом лишнем звуке в рот тут же набивалась мыльная пена. Шампуня то мы не пожалели!
Как ни странно, но мыться мы с ректором закончили одновременно. И одновременно же потянулись за последним оставшимся чистым полотенцем. Но в тот момент, когда я дернул его на себя, Дарено применил подлый прием, сильно наступив мне на ногу. Взвыв, я разжал руки. Обозленно зыркнул на ректора, плюнул на вытирание, выполз из ванны как был, сырой и голый, и похромал к выходу, спиной ощущая самодовольную ухмылку ушастого гаденыша.
Открыв дверь, я пораженно застыл. Оказывается, пока мы с Камилем увлеченно пихались локтями и оттаптывали друг другу ноги, Виктор преспокойненько почитывал газетку, вальяжно развалившись в кресле. Чистый!
— Как?.. — изумленно прошептал я, тыкая осуждающим перстом в темно-зеленую мантию мужа, на которой еще так недавно красовались живописные пятна.
Видимо, вся моя поза выражала в тот момент такое изумление, что Дарено тут же поспешил выяснить, в чем дело. Встав за моей спиной, он также моментально приклеился к месту.
— Волшебство, — выглянув из-за газеты, победно ухмыльнулся Виктор, закидывая ногу на ногу и небрежно перелистывая очередную страницу.
Уверен, наши с Дарено морды в тот момент составили бы конкуренцию премии Дарвина по части глупости. Движения двух голов, платиновой и золотистой, удивительным образом совпали: легкое вытягивание шеи вперед, пару обалделых хлопков ресницами, синхронный поворот лицом друг к другу и снова пара взмахов ресниц. И румянец, медленно растекающийся от скул к ушам. Не, ну во мы дебилы! Ладно я... Мое провальное выступление с заклинанием смазки еще долго будет напоминать о себе зеленоватыми пятнышками на коже. Но Дарено то о чем думал?! Он же самый могущественный в мире маг!
Видимо, последняя мысль дошла и до ректора, потому что его лицо приобрело поистине зверский вид. Губы вытянулись презрительной полосочкой, ноздри затрепетали от гневного дыхания, зрачки расширились. Яростно стрельнув в Вика убийственным взглядом, Камиэль неделикатно отпихнул меня с дороги и прошествовал к одному из встроенных шкафов, в зеркальной поверхности которого отразился его надменно вздернутый кверху нос. Выискивая себе подходящие тряпки с таким раздражением, словно всю жизнь терпеть не мог всю эту ткань, Дарено тихо бубнил себе под нос:
— Не знал, что аутизм заразен... Знал бы, на пушечный выстрел к себе Царева не подпустил.
Я б, ей Богу, обиделся и наговорил бы всякого, но в этот момент похмелье решило напомнить о себе очередным приступом головной боли, о которой я, признаться, забыл, занятый более насущными проблемами. Так что я всего лишь слегка тявкнул, ощущая, как на плечи наваливается свинцовая тяжесть:
— Перестаньте называть меня чужой фамилией!
Дарено все-таки выбрал себе одежду и теперь натягивал брюки на голое тело. Сейчас его красоты волновали меня меньше всего, поэтому я даже глазом не моргнул. Виктор усиленно делал вид, что увлечен чтением, а сам, я уверен, локаторы на нас настроил. Как всегда! В последнее время это вошло у него в привычку, наблюдать за нашими с Дарено пикировками.
Ректор одевался нарочито медленно, застегивая многочисленные пуговицы рубашки, натягивая чистые носки, накидывая на плечи очередную кремовую хламиду, все это время язвительно отчитывая меня:
— Честно говоря, я удивлен, что вы еще помните такие мелочи, если учитывать то, что вчера вы совершили эволюционный скачок в обратном направлении. Ваша деградация из человека в обезьяну была весьма эффектной. Вы даже умудрились до икоты напугать одного из студентов, которому посчастливилось на вас наткнуться. И обгрызли несколько берез. Не поведаете, с какой целью? Нехватка витаминов?
— Я боялся заблудиться в лесу, поэтому помечал свой путь доступными на тот момент средствами, — недовольно буркнув, я доплелся до соседнего с Виком кресла и тяжело в него плюхнулся, и думать забыв о своей наготе.
Ректор возмущенно-недоверчиво уставился на меня во все глаза:
— Какой лес, Царев? Там три березы стоят, две из которых основательно понадкусаны, а у третьей ствол согнут! Вашей непробиваемой головой, между прочим.
— Ну, перебрал слегка с непривычки... — вяло огрызнулся я, сворачиваясь в кресле в комочек.
— Не умеете пить, не беритесь! — припечатал Дарено, злобно оскалившись.
А не пошел бы он лесом? Я с удовольствием еще поорался бы с ним, если бы были силы. Но сил не было совершенно. Голова раскалывалась все сильней. Очень хотелось хоть на миг прикрыть воспаленные веки. Но как только я их закрывал, красное марево перед глазами начинало нещадно кружить в водовороте, вызывая охренительно неприятные ощущения. Виктор, пристально посмотрев на меня, встал и аккуратно поднял мою безвольную тушку на руки, шикнув на разбушевавшегося Дарено:
— Хватит, Камиль! Оставь свои лекции. Ребенку плохо. Дай ему в себя прийти, — с этими словами вампир отнес меня на кровать и бережно уложил, накрывая одеялом. К тому моменту мои глаза уже сами собой закрылись. Почувствовав, как прогнулся рядом матрас, и Виктор прилег сбоку, я расслабился окончательно. В голове еще стучали ретивые молоточки, но все тише и тише. Большая рука осторожно опустилась мне на голову. Мягкие поглаживания усыпляли не хуже снотворного. Сквозь наваливающуюся дремоту, я еще успел услышать крайне раздраженный голос ректора:
— Ребенок?! Ты называешь ребенком это исчадие ада?
Ответ Виктора я уже не слышал. И не видел, как грозно сдвинулись его брови, и жесткий взгляд буквально пригвоздил Камиэля к полу.
— Подожди, Виктор. Ты сказал... Сколько ему лет? — подозрительно спросил эльф, вмиг растеряв весь свой скепсис.
— Семнадцать, — ответил вампир.
Камиэль недоверчиво тряхнул головой.
— Нет, я не спрашиваю, сколько лет было Маю. Я спрашиваю про возраст самого Вадика.
Виктор продолжал серьезно смотреть на эльфа и многозначительно молчал.
— Так сколько?
— Семнадцать, — повторил вампир.
Ректор пораженно застыл на месте, изо всех сил стискивая кулаки. На лице смешалась целая гамма эмоций: удивление, гнев, стыд и еще масса других.
— Семнадцать?! Бог ты мой, я чертов педофил! — воскликнул Камиэль, закрывая лицо руками и вылетая из комнаты с такой скоростью, словно глотнул ракетного топлива.
— Очевидно, Вадик бы не согласился с этой точкой зрения, — усмехнулся Виктор, ревностно прижимая к себе своего непутевого мальчишку. — Но некоторым ушастым встряски пойдут на пользу, я думаю...
Глава 16.
Камиэль был в бешенстве. Как, ну как угораздило его во все это вляпаться?! Вадик... Чертово чудо, стихийное бедствие глобального масштаба. Казалось, все, к чему прикасается этот мальчишка, тут же претерпевает изменения. Он походя меняет других, ломает стереотипы, рушит все правила, сминает закономерности, горит и жжет. К нему тянет, как магнитом. Гремучая смесь юношеского максимализма, нечеловеческого обаяния и интуиции. Взрослый ребенок, молодой старик — кто он? Поведение мальчика порой нелепо, а поступки граничат с идиотизмом, и в то же время Камиль чувствовал, что это только вершина айсберга. Что скрывается за детской непосредственностью? Какие пути ведут юного оборотня, какие мысли бродят в голове? Что значит для него Виктор и будет ли когда-нибудь сам Камиэль значит для мальчика что-то? Дарено и сам не мог объяснить себе той невероятной жажды, что возникала у эльфа в обществе молодого волчонка. Хотелось одновременно и прибить его чем-то тяжелым, и прижать к себе, чтобы никогда уже не отпускать. Хотелось запереть в спальне на пару дней, чтобы дать этому непоседливому ребенку на своей шкуре ощутить вес прожитых тысячелетий, показать, кто здесь заказывает музыку. Проблема была только в том, что музыку заказывал Вадик, и от выбора этой самой музыки Камиэлю хотелось на стену лезть.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
