Глава 7.
Дело о свинье.
На следующий день лэр-в Ферокс попросил сына съездить в деревню на День Суда. Командующего было не оторвать от жены и все свои домашние дела он быстренько раскидал на добровольцев.
Лэр-в Тинек был дежурным владетелем более десятка земель, и в его обязанности входило управлять, судить при необходимости, но когда лэры, лэр-вы, приезжали в отпуск, то подключались к домашней деятельности. Это не было необходимым, но являлось хорошим тоном, снимать часть хлопот с временного главы, ведь каждому предстояло впоследствии десять лет возглавлять маленькое сообщество соседей. Законы, правила, традиции, регламент ‒ всё действовало, предписывало, указывало, но владетельный догляд, пусть и дежурного лэр-ва, всё-таки требовался за народом, пока все хозяева служили в крепостях.
Дару с рассвета переделывал для лэры Гаруни повозку. Особую сложность представляли её крылья. Ей должно было быть удобно сидеть и вставать, а при необходимости и взлететь, и в то же время, она не любит прямых лучей Вариетаса, да и если вдруг дождь...
‒ Лэра Гаруня, как сделать крышу я придумаю потом, сейчас не успел, ‒ оправдывался Дару, спешно натягивая свой нарядный сюртук, сдавая работу. — Лошадку подобрал спокойную, её предки из водяных коньков были, так что она нераздражительна и надёжна. Митко, ‒ молоденькому кучеру, на всякий случай был дан подзатыльник, ‒ сядет управлять ею. Всё чин по чину будет, въедете в город не хуже нашего командующего.
Гаргулья в синем беретике с помпоном, обмотанная лёгким шарфиком в тон (берету), в юбочке, в гетрах в бело-синюю полоску, в шлёпках, и украшенная чередой маленьких золотых колечек в ушах, смотрелась необыкновенно! Когда девчонки притащили ей голубой зонтик с рюшечками, который пока ещё не доделали, и он не складывался, то вид у неё стал фееричным. Никто не мог оторвать глаз от лэры Гаруни. Те из живущих возле особняка, кто был в состоянии, срочно седлали животных и спешили на место сбора всех жителей, чтобы не пропустить явление ДАМЫ, так себя иногда называла гаргулья.
Капитан, выругавшись и обозвав происходящее дурдомом, не выдержал и побежал за своим ящером, столкнувшись с так же спешащим лэр-вом Тинеком. Только чете Фероксов всё было фиолетово. У них ожил свой единоличный мир, где небо усыпано алмазами, бабочки носятся табунами, искры сыплются, дрожь пробегает, и всякая дребедень на уме.
Настроение у Гаруни бродило, от слова забродить, и даже она не знала, выльется ли это для всех в прекрасный праздник с пузыриками восторга или наоборот, все компоненты хорошего дня перемешаются неправильно и тогда своим раздражением она, словно пеной, накроет всех.
Митко изображал лихого парня и нёсся по дороге с гиканьем, со щелчками хлыста. У гаргульи был выбор: либо не торопясь отсчитывать каждую кочку в своём эксклюзивном транспорте, либо положив зонтик в ноги, вцепиться в сидение и воспринять кошмар единым махом, как неизбежное. Лишь бы сидение не развалилось, стучась об её каменный зад.
Выбрав второй вариант и успокаивая себя тем, что вся кавалькада любопытных, понёсшихся за ней следом, дышит пылью из-под колёс её драндулета, она лелеяла предстоящее явление себя народу. Слишком сладок был тот миг, когда люди замирают от восторга пялясь на неё, теряют дар речи и забывают дышать. Улыбка расползалась по её лицу, а глаза сверкали довольством, поярче некоторых звёзд.
Алеш, державшийся неподалеку от своей подопечной, тоже не удержался от улыбки. У Гаруни очень выразительная мордочка и сразу видно, что она считает себя как минимум царицей мира. Её непоколебимая уверенность в своей неотразимости подкупала и умиляла. Она сверкала эмоциями, не стесняясь их, принимала помощь, не думая о том, что над ней будут смеяться как над слабачкой. Она необыкновенна в каждой мелочи, в каждом жесте, слове, поступке и из-за неё поначалу всё путается в голове, а потом оказывается, что мир может быть значительно шире, сложнее, многообразнее, с всевозможными ямками, тайничками, обманками, сюрпризами...
Между тем Алеш, гордо восседая на огнеяре, въехал в селение. Если бы численность постоянных жителей достигла тысячи, то село получило бы статус города. Здесь были отстроены целых два госучреждения, была своя аптека торгующая амулетами, лекарствами, ингредиентами, и вполне квалифицированно выполняющая на заказ снадобья, несколько магазинов и рынок. Всё что необходимо для любого города, но, перевалив за девять сотен, численность населения никак не могла подобраться к тысяче. Всё это Алеш потихоньку рассказывал спутнице, пока они ехали по улочкам села.
Гаргулья замотала головой и возразила, мол, народу много!
‒ Ну, во-первых, сейчас ярмарочные дни, и многие приехали сюда специально, чтобы посмотреть на суд, во-вторых, так кажется из-за женщин с детьми, ‒ пояснил Алеш, но видя, что гаргулья не совсем понимает, дополнил, ‒ население считается по мужским головам.
Гаруня столь явственно заскрипела мозгами, что лэр-в привёл пример:
‒ Крестьяне и ремесленники считаются по мужской голове с шестнадцати лет, магов учитывают с десяти лет — и мальчиков и девочек. Торговая прослойка идёт как ремесленники, и у них, кстати, есть выбор не только у первых трёх детей. Они могут откупить от пожизненной военной службы сыновей. В чиновничьей семье, если мальчики получают образование и могут занимать должность, то они очень ценны, но это редкость. Но обычно в этих семьях дар возвращается, и сыновья снова станут боевыми магами. А девочки либо рождаются с даром и их обучают в школе, либо они как крестьянки, отбывают двухгодичную повинность, а потом создают семью.
‒ А-че-му ррре-ко-ссссть? — с трудом произнесла Гаруня, но достаточно понятно.
‒ Почему редкость? Ты про лэр-чей? Ну-у, ‒ протянул Алеш, — в шестнадцать лет надо подтвердить свои способности в счёте, письме, умении оформлять бумаги, знать устройство нашего государства... да там много всего. К тому же, у чиновников часто рождаются дети с даром, и военная стезя им кажется предпочтительнее. Всё-таки чиновники ‒ это магическая прослойка, возможно из высших, по каким-то причинам потерявшая магию, но она часто возвращается, и род восстанавливает свои позиции.
Гаруня многое хотела бы уточнить, но пока ещё ей не до разговоров, из-за дурацкой челюсти, и придётся подождать возможности поразить всех своими умственными способностями.
На площадь они проехали без труда. Алеш, сидя на Зевусе, продвигался словно ледокол, принимая восторженные приветствия, которые обрывались, когда в поле зрения толпы появлялась госпожа гаргулья. Она восседала на своём постаменте, крутя бестолковый тряпичный зонтик в руках, и казалось, ни на кого не смотрела.
Гаруня впитывала в себя атмосферу, наслаждалась производимым эффектом и делала вид, что её это нисколечко не касается. Некоторые выкрики, непроизвольно выплеснувшиеся из грубых глоток, типа: "это что ещё за монстра?", пресекал Митко, громко клацая в воздухе кнутом, как велел ему Дару. Площадь затихла в остолбенении.
Люди, повидавшие немало магических животных в качестве питомцев, никак не могли состыковать в голове увиденное.
Следовавшие за повозкой гаргульи лэр-в Тинек, капитан Тарин, Дару и несколько рабочих, запустили в колышущиеся сельские массы разъяснительный слух, что это САМА гаргулья! Редкая и неповторимая лэра гаргулья Гаруня. И если лэр-в Тинек с капитаном больше развлекались, то Дару с обитателями особняка были серьёзны и именно внушали простолюдинам своё сложившееся отношение.
Алеш во всей этой ситуации неожиданно понял про себя одну вещь. Он способен уступать. Вот в академии удивились бы! Он всегда старался быть первым, лучше всех, и сейчас, не так явственно, как Гаруня, но всё же ожидал, что внимание народа будет подарено его огнеяру.
Вряд ли кому-то из здешних людей доводилось видеть пламенного быка так близко, но собрав первое восхищение, он вынужден был отступить на второй план. Его Гаруня с дурацкой тканевой тарелкой на палочке завлекла всех в сети своего обаяния, и она была так счастлива, и так старалась делать вид, что ей всё равно, что он только улыбнулся в ответ на её маленькое персональное счастье.
Староста, уже не мечтающий дожить до звания градоначальника, засуетился, устраивая лэр-ва Ферокса младшего с удобством на возвышении. Ряд бочек, накрытых досками, на которых установили стол, большой резной стул и флаги королевства, владетельства и села. После замечания недовольного Дару, привлекающего к себе завистливые взгляды своим новеньким нарядным сюртуком, на поверхность был выставлен ещё один табурет для лэры Гаруни. Чуть дальше, за стулом-креслом Алеша, но всё же рядом. Лэр-в Тинек и капитан Тарин остались стоять в стороне, предоставляя полную свободу действий юному лэр-ву.
Народ был в восторге, что довелось увидеть не только возмужавшего молодого лэр-ва на огнеяре и обновлённого управляющего особняком калеку Дару, но и разглядеть во всех подробностях гаргулью, которая лэра, да ещё и не питомец, и не стоит позади грозно раскрыв крылья, а сидит, сложив лапки, крутя голубой плоской штучкой над головой. И вообще, на ней столько всего интересного, что глядеть, не наглядеться!
Начался разбор жалоб. Поначалу посыпались претензии на работу местного чиновника. То он не записал новорождённого в своё время и теперь спустя годы подсчёт детей не сходился, то неправильно указывал данные и мастер всё ещё числился учеником, то не указал наличие дара и девочку не взяли вовремя на обучение, а она жжёт что ни попадя. В общем, Гаруня только головой качала и удивлялась.
Когда мелочи были улажены, Алеш напомнил ей, что чиновники ‒ редкость, а уж для села вообще не сыскать людей, способных заниматься этой работой.
‒ Отец взял покалечившегося слабенького мага на эту должность, но он, похоже, не справляется, просит помощников. А где их взять?
‒ Крррессстяне?
‒ Крестьяне? Им каждая пара рук нужна, они все в поле. Ремесленники своей работой загружены и им не до учёбы, торговцы могли бы, но им запретили, уж больно хитры. Чести у них нет. Я уже молчу о соответствующем образовании у всех названных слоёв. Остаются семьи магов, где вдруг рождаются дети без дара. Их сразу учат государственной работе, но их очень мало. Или вот такие, выбывшие из военных по причинам ранений, но они неохотно идут на такую работу, не привыкли сидеть на месте, заниматься бумажками, да за своими, хоть и малыми угодьями, а следить нужно. Только если совсем с деньгами плохо, идут на бумажную работу.
Гаргулья покивала, показывая, что в общем, поняла, но вопросов осталось много.
‒ Ничего, ты с каждым днём говоришь всё лучше и лучше, ‒ подбодрил её Алеш.
Гаруня это замечала, ощущала она и другие изменения в теле. Истина утверждала, что гаргулья это просто камень, однако её мозг или сознание, или душа с эмоциями, неважно, осознавали себя как сложно устроенное существо. В теле не может не быть мышц, костей, сухожилий, крови, жирка, органов, клеток...
Всё должно быть сложно в любом теле, взаимосвязано, продумано, и вот это всё, непонятное, с каждым днём появлялось в ней, следуя инстинктивным ощущениям. Хочешь дышать, значит должна быть дыхательная система. Хочешь не выплёвывать пищу, а глотать, значит нужна доработка организма. На уровне ощущений она чувствовала, что в ней идут внутренние изменения и оставалось только гадать, будет это к лучшему или придётся впоследствии жалеть об упущенной цельности тела.
Короткий перерыв закончился, и староста подвёл новых недовольных. Народ, не расходившийся всё это время, затих и приготовился слушать дальше.
Всем доставило удовольствие разбирательство двух семей. Вышло шумно, весело и скандально. Две семьи, живущие по соседству, менялись жёнами. Происходил обмен по обоюдному согласию, и вмешательства владетеля земель не потребовалось бы, если бы не дети. У каждой семьи по десятку ребятишек и новообразованные ячейки общества никак не могли поделить между собой детей. То отцы возражали, то матери, а то и на некоторых отпрысков заявляли права сразу оба отца. Гаруня поначалу пыталась разобраться в сложившейся ситуации, но сдалась и только лапкой прикрывала рот, когда смеялась, услышав особо удачную реплику из народа.
Алеш проявил себя, как истинный владетель. Чётко определил старших детей, записал их, а остальные остались с формулировкой "по желанию". Причём не стал уточнять по чьему. Позже шепнул гаргулье, что пусть сами разбираются, кому где жить, кого кормить. А Гаруня отметила, что законы в обществе довольно простые и не против людей.
Потом разобрали склоку между трактирщиком и пропойцами, где наказание получили все. Одни в виде штрафных работ, другой в виде денежного штрафа и предупреждения за разбавление выпивки.
Следующий случай показался смешным. Ну неужели с пропажей свиньи тоже нужно идти к лэр-ву и выставлять свою беспечность на всеобщее обозрение? Оказалось, что хватает не только совести, но ещё и наглости, чтобы потребовать найти пропавшего хрюнделя. Немолодая женщина, довольно бойкая, громко заявила о злонамеренности соседей и их коварстве. Начала она так:
‒ Я её, кровиночку, кормила, поила, ночей не спала, а они её..., ‒ дальше следовали угрозы злым завистникам.
Староста краснел, слушая какой гадкий народ живёт на вверенной ему территории, вытирал пот рукавом, но терпеливо задавал наводящие вопросы и народ, вместе с лэр-вом Фероксом, сумел понять, что кровиночкой оказалась свинья.
‒— Как я готовлю! — заливалась соловьём баба, ‒ это вам все скажут, как я готовлю!
Алеш занервничал, потеряв нить рассуждений в перечислении блюд, приготовляемых тёткой из свинины, но староста, имея немалый опыт, с упорством выводил разглагольствующую бабу к сути дела.
‒ Так я и говорю, что дочерей своих научила готовить так, что любой мужик будет счастлив отведать угощения...
‒Тьфу, ‒ лопнуло терпение у старосты, ‒ пошла вон, дура!
‒ Куда я пойду? Ишь, плешивый, раскомандовался! А кто мне свинью, покраденную найдёт?!
‒ У тебя, что свинью украли? ‒ наконец услышал суть претензии мужчина.
‒ А я о чём тебе тут толкую, ‒ взвилась громогласная баба, при этом толкая своего мужика вбок. — Чего молчишь? Нас сейчас тут облапошат, а ты молчишь, бестолочь! ‒ и от громких речей перешла к слезам с завываниями.
‒ ...Кормила, сами недоедали, надеялись, ‒ причитала она на всю площадь.
Алеш занервничал. Не сказать, что преступления не встречались в их мире, но это всегда было где-то "Там" и зачастую только в новостях. К тому же глупо было их совершать, ведь во дворце имелся кристалл правды, и достаточно пройти с ним, опрашивая подозреваемых, как всё тайное раскрывалось, а то и сам кристалл тянулся к преступникам стремясь уличить их.
Он никогда не задавался вопросом кто ходит с кристаллом, как именно выясняют правду? Всё происходило, в его воображении, само собой. И вдруг, преступление восстало прямо перед ним в виде противной требовательной тетки, и действовать придётся ему лично.
