Книга 1. Часть 2

— Ох и хитрый нынче тать пошел, Виталий Родионович. — Вздохнул князь, когда немного успокоился и мы, наконец покинув подвалы канцелярии, вернулись в его кабинет. — Ведь и слова сказать не успел, шельмец, а! Ну каков?! Сбежал, как есть сбежал, прохиндей. Взял и на тот свет ускакал... А мне теперь подозрениями мучайся. А ну как и в самом деле был он в чем-то эдаком замешан...

— Полно вам сокрушаться, Владимир Стоянович. Ну что делать, бывает. Да и бес с ним, с этим Луканом. Пошлите с десяток удальцов на Плотню, пусть по тамошним питейным заведениям пройдутся, глядишь и увидят где подельников его, ежели они, конечно, еще в родные края не подались. Наверняка же, хоть один из татей, что-то ведает. А чтоб охранители их узнали, я им образы тех подельников подкину.

— Что ж, наверное, так и поступим, Виталий Родионович. — Чуть помолчав, согласился Телепнев, но тут же, не выдержав, снова покачал головой. — Нет, ну хитрован!

Выполнив обещанное, и передав образы татей вызванному для этого в кабинет князя начальнику синемундирников (спасибо Грацу за науку), я отправился домой, где меня ждал обед, пара часов блаженного безделья и обещанная Заряной Святославной встреча со старейшиной Волосовой школы.

Уже сидя в экипаже под управлением Лейфа, по пути домой, я понял, что никак не могу выкинуть из головы мысли о нелепом побеге Хельги и не менее нелепой смерти Лукана... Вообще-то, и действия татей во время нападения были какими-то идиотскими, уж очень неаккуратно работали, такое впечатление, словно они первый раз на промысел вышли... тоже нелепость полная. В общем, суммируя, получаем, что сегодня у меня на редкость странный день... Вот-вот, именно так — нелепый, точнее не скажешь.

— Приехали, Виталий Родионович!

— Лейф, будь добр, верни коляску хозяйке. — Я вышел на двор и, вытащив из бумажника несколько пятикопеечных монет, ссыпал их в руку парня. — А это отдашь дворовым мальчишкам. Пусть вычистят экипаж и обиходят лошадей. Только проследи, что бы все было как должно.

— Сделаю в лучшем виде, Виталий Родионович. — Заверил меня Лейф.

— Ну, вот и замечательно, а я пойду обедать.

— Так ведь это, — Лейф на мгновение замер, — ну, я ж целый день с вами...

— Ох ты ж. — Я почесал затылок (Будь здесь Лада, она бы мне уже лекцию начала читать о непозволительности таких жестов в приличном обществе). — Это что же, я сегодня голодным останусь, получается?

— Да нет, как можно! — Воскликнул, краснея, Лейф. — Лада ж в доме, она наверняка все приготовила... Я просто к тому, что бы вы на нее не сердились, ежели что не так будет сделано... все ж она не повар...

— Тьфу ты. Глупости какие. — Облегченно рассмеялся я. — Не волнуйся, Лейф, не обижу я твою сестренку... и другим не позволю. Понял?

Мой повар кивнул, улыбнулся и, взлетев на козлы экипажа, тут же укатил куда-то на хозяйственный двор.

Глава 7. Потихоньку, полегоньку...

Конечно, Лада не работала шеф-поваром в ресторанах и поданные ею к обеду блюда не были так же вычурны, как творения Лейфа, но зато приготовленные руками сероглазки вареники с творогом, по-настоящему домашние, исходящие паром в глубокой миске, окруженной плошками с разнообразными заедками, заставили меня вспомнить детство в деревне... А уж когда я обнаружил в одной из плошек густейшую сметану, честное слово, чуть не замурлыкал от удовольствия! В результате, запунцовевшей от смущения Ладе досталось куда больше комплиментов, чем мог бы рассчитывать получить ее брат за приготовление даже самого роскошного ужина...

Странно, но этот "домашний" обед незаметно привел меня в хорошее настроение, чего я совершенно не ожидал, в свете произошедших за день событий и полученных новостей. Более того, усаживаясь за стол, я пребывал в полной уверенности, что в случае, если мне не удастся отложить встречу с Волосовым старейшиной, беседа с ним сегодня будет мне только в тягость. Теперь же, я даже с некоторым удивлением констатировал, что от моего недовольства не осталось и следа. Лада просто волшебница! Или это я по вареникам соскучился?

Так, пребывая в благодушном настрое, с томом "Рассуждений об извечном противостоянии руссов и данов", я и скоротал время до назначенного часа встречи с дедушкой-секстантом... нет, как-то не так... с волхвом, короче.

В гостиную Заряны Святославны мое пунктуальное благородие ступило ровно в восемь вечера, под басовитый бой башенных часов, по какому-то недоразумению называемых хозяйкой напольными. "Августейшую вежливость" не оценили... То ли потому, что хозяйка чересчур увлеклась беседой с неким франтоватым, подтянутым молодым человеком с тонкими чертами лица и редкими, в силу юности, усиками, вальяжно расположившимся в огромном кресле, то ли потому, что, по въевшейся привычке, двигался я слишком тихо. Да еще и прислуга не стала объявлять о моем приходе, поскольку я проживаю в том же доме, и значит вроде как "свой". Короче, меня в упор не замечают. М-да. Тоже мне, волхвы и волхвицы. А сколько щебету было! "Старая школа, древнее учение"... Что ж это за чудодеи такие, что даже мою немаленькую тушку у себя под носом рассмотреть не могут, а?

Но не успел я закончить свой внутренний монолог, как меня наконец заметили.

— О, а вот и наш дорогой Виталий Родионович пожаловал. — Заряна Святославна поднялась с кресла, а следом встал и ее франтоватый собеседник, поглядывая на меня с легким любопытством.

— Как и обещался, любезная Заряна Святославна. — Я сделал шаг вперед, отвесив обоим короткий полупоклон. Хозяйка дома тут же зашуршала многочисленными юбками в мою сторону. Оказавшись рядом, Смольянина с легкой ободряющей улыбкой завладела моей рукой и повлекла за собой, навстречу своему собеседнику. Черт, чувствую себя как детсадовец на новогоднем утреннике, которого пытаются подтащить к деду морозу для чтения стихов... Да и "дедушка" меня дожидается... тот еще. Вот же ж! Спрашивается, что это за защиту мы с Бусом сладили, если этот кадр нащупал ее с первого раза... Нет, я прекрасно понимаю, что сей юноша, должно быть, и есть тот самый старейшина Волосовой школы, но при его гладкой румяной физиономии такой титул звучит попросту смешно, да и воспринимать юнца как серьезного человека у меня если и получится, то с немалым трудом. Судя по тому, как франт понимающе улыбнулся, удивление на моем лице было слишком явным.

— Не похож, да? Никак ожидали увидеть седобородого старца из сказаний, а, Виталий Родионович? — Франт протянул мне руку. — Уж извините, каков есть. Ставр Ингваревич. Волхв Волосовой стези.

— Виталий Родионович... учитель рукопашного боя. — Чуть помедлив, ответил я тем же тоном, что и мой собеседник, не забыв пожать протянутую им руку. А вот в глаза ему я зря посмотрел, очень даже зря. Оттуда на меня высверкнуло такое! Не знаю, как описать... сила... опыт... знание, все вместе и что-то еще, подавляющее, властное... Этот странный взгляд сначала прошелся рентгеном, просвечивая каждую клеточку моего организма, и вдруг, обретя почти материальную тяжесть, буквально вдавил меня в кресло, в коем я непонятно каким образом очутился, так и не удосужившись отпустить руку этого... м-да. Впрочем, в одном волхв прав. Теперь с серьезным восприятием проблем не будет. Пусть он хоть трехлетним карапузом прикидывается, хоть куклой "Барби"... не поверю.

— Ох, не рановато ли ты за свои штучки принялся, а Ставрушка? — Вдруг тихим, чрезвычайно ласковым голосом, от которого у меня волосы дыбом встали, вмешалась Заряна Святославна. И судя по тому, как дернулся волхв, тон хозяйки его тоже не оставил равнодушным.

— Да все уже, все... — Проговорил Ставр Ингваревич, примирительно поднимая ладони и пятясь от моего кресла. Через мгновение на лице волхва появилась ехиднейшая ухмылка, и он как-то сразу превратился в того же нахального молодого франта, что я увидел входя в гостиную.

— Очень на это надеюсь, Ставр, очень. — Проворковала Смольянина, холодно усмехнувшись. Впрочем, стоило Заряне Святославне повернуться в мою сторону, как улыбка ее стала вполне доброжелательной. Не видел бы секунду назад ее отражения в оконном стекле, ни за что не поверил бы, что эта милая дама со всеми признаками наседки, способна на небольшой армаггедец, о возможном скором наступлении которого, столь ясно предупреждало выражение ее лица. В том, что эта пантомима не останется незамеченной волхвом, и тот непременно примет к сведению предупреждение о нежелательности каких-то шагов в отношении меня, сомнений нет. Что, несомненно, радует. Теперь, самое главное, что бы эта защита Смольяниной не оказалась стрельбой пастуха по волкам, подобравшимся к барану, уже отобранному хозяином на шашлык.

— Кажется, мы чересчур увлеклись. Прошу меня извинить, Виталий Родионович, за неподобающее поведение. — Посерьезнел гость, очевидно правильно оценив мимику хозяйки.

— И то верно. — Смольянина присела было на краешек дивана, но тут же вскочила и тряхнула подхваченным с приставного столика колокольцем. Тихий перезвон наполнил на мгновение комнату и стих. Почти тут же отворилась дверь, вошедшая в гостиную служанка получила распоряжение о чае, кивнула и тенью выскользнула из комнаты.

За чаем с медом да вареньями, пряниками да сдобой, мы и провели следующую пару часов. Ставр Ингваревич оказался настоящим кладезем знаний о метафизической стороне жизни, если можно так выразиться. Кажется, за два часа разговора с волхвами я узнал о здешнем естествознании больше, чем за все время упорных расспросов и учебы в исследовательском отделении канцелярии. При этом Ставр Ингваревич не загружал свою речь неповоротливыми и малопонятными мне терминами, а толковал о воздействиях, объясняя все чуть ли не на пальцах... И почему исследователи не сочли нужным сообщить мне столь интересную информацию? Так, я с удивлением узнал, что здешнее естествознание делится на несколько областей, различающихся по способам и объектам воздействия. Прежде всего это воздействия материальной сферы, к которым относится огромное количество манипуляций — от моих давешних щупов-"костылей", до сложных ментальных проекций, призванных материализовывать предметы и явления. Затем ментальная сфера, манипулирующая тонкими телами. К ней, например, относится "мозголомство" и, соответственно, защита от последнего. Про использование воздействий этой сферы для получения и структурирования информации пока умалчиваю, поскольку дальше простейшей сети познания сам я пока не продвинулся, а волхв, прекрасно понявший всю глубину моего невежества, не стал заострять внимание на этом моменте. Франтоватый гость Смольяниной лишь задумчиво потер гладкий подбородок и, словно нехотя, сообщил: — "Есть правда, еще несколько теоретиков, вроде тех же Эйнштейна, Фока и ветловского отшельника Хильберта, доказывающих необходимость выделения третьей сферы... но пока их заумные теории если и находят свое подтверждение, то лишь частичное, и то, большинство людей, кажется, неспособно их понять..."

Эйнштейн?! Нет, все-таки, либо я где-то ошибся в вычислениях нынешнего года, либо это не тот лохматый дядька с высунутым языком, что я помню по фотографиям! А может... да черт его знает, что может быть, здесь же все совсем иначе. В церковь что ли наведаться? Поговорить с попами, может удастся узнать какой сейчас год по привычному мне летоисчислению... а то официальный семь тысяч триста девяносто восьмой от сотворения мира, для меня как-то уж очень абстрактен. Хм...

Волхв тем временем решил продемонстрировать несколько воздействий из той самой, несуществующей пока третьей сферы, с легкостью заставив мое кресло летать, не применяя таких знакомых мне "щупов", да и вообще никак не воздействуя на этот предмет мебели! Просто — раз, и кресло вместе со мной парит в воздухе, да еще и летит туда, куда укажет волхв. Вместо того, чтобы сдвинуть с места довольно тяжелое кресло с помощью кучи щупалец, напрягая внимание и концентрацию для контроля каждого из них, он исказил гравитационное поле, а когда кресло воспарило, заставил его двигаться, точечно изменяя направление действия гравитации. Ну, как-то так... Наверное...

— Почему же, имея такие возможности, у нас до сих пор ползают по земле паровозы? — Справившись с удивлением, спросил я. — Ведь имея возможность такого воздействия, можно с легкостью подняться в небо!

— Не так все просто, Виталий Родионович. Несомненно, один опытный и умелый мастер манипуляций может поднять в воздух достаточно большой и тяжелый груз... Но, где же взять сотни тысяч таких умельцев, что бы подобные полеты стали более выгодны нежели строительство дирижаблей? Воздействие на поля куда сложнее, чем воздействие на материю. Это не обогревающий наговор, который можно наложить на карету, или "вечный жар" паровозных топок, не теряющие своих свойств в течение довольно долгого времени. При манипуляциях с полями, нужен постоянный контроль над структурой воздействия и ее подстройка. Без последней, ментальная проекция очень скоро перестанет резонировать с постоянно меняющейся структурой самого поля, а значит, воздействие не удастся. — Ответил волхв.

— То есть, не все так гладко, как хотелось бы... — Кивнул я. Что ж теперь понятно, почему здесь одновременно развивается менталистика и технология. Никаких противоречий. То, что слишком трудно или невозможно сделать с помощью одного, достигается за счет другого. Вполне здравый подход. Кстати о подходах! — Ставр Ингваревич, когда я только вошел, вы по-моему прочитали мои мысли, и, если я правильно понимаю, даже успели пошарить в некоторых воспоминаниях...

— Нет, Виталий Родионович, ни памяти вашей, ни мыслей, я не касался. Если желаете, могу в том слово свое дать. — Покачал головой волхв.

— А что же это было? — Удивился я.

— Один из приемов школы Волоса. — С готовностью пустился в объяснения волхв. — Когда идущий стезею древних знаний хочет узнать, с кем его свел путь, он смотрит в душу встреченного им человека... Действие это не очень-то и сложное, и позволяет составить некоторое мнение о человеке, но и только. К тому же, использующий этот прием, сам открывается для того, в чью душу он решил заглянуть, так что, процесс этот, если можно так выразиться, обоюдный. Не ошибусь, если предположу, что когда я проделал этот прием с вами, вы тоже увидели во мне что-то эдакое, не правда ли, Виталий Родионович?

— Не могу с вами не согласиться, Ставр Ингваревич. — Кивнул я. — Вот только я впервые слышу о чем-то подобном. А за время работы в Особой канцелярии мне пришлось столкнуться с самыми разными способами познания, знаете ли.

— Естествознание... — Пренебрежительно отмахнулся волхв. — Древние школы и их приемы никак не вписываются в представления современных философов, и ими не изучаются. Так что нет ничего удивительного в том, что ранее вы не встречали "взгляда в душу". Но еще раз уверяю вас, Виталий Родионович, никаких просмотров воспоминаний или желаний этот прием не допускает. А вот насчет мыслей — верно, пытался, но... во-первых сделал это без всякого злого умысла, а во-вторых у меня все равно ничего не получилось. Уж очень хитрая защита у вас стоит... Хоть и странная. Так что дальше обрывков эмоций, я продвинуться не смог.