Теnь

— Изменилась настолько, чтобы потерять свою любовь? — спросил ее Nicolas.

Она молчала некоторое время.

— Нет, этого я не могла забыть. Я слишком отчаялась, но продолжала любить и его и этот мир.

— Позволь мне приходить сюда, изредка навещать вас, — без предисловий обратился к ней Nicolas.

Молодая женщина улыбнулась:

— Если он сам показал тебе путь к моему дому, если ты уже здесь и видел и меня и моего мальчика, то зачем спрашивать? Приходи, как друг, я не стану допытываться, откуда ты пришел. Значит, дорога была слишком долгой и тебе нужен отдых.

С ее позволения Nicolas тихо прошел в комнату ребенка. Когда женщина ушла, он все еще стоял и смотрел на мальчика. Вдруг ребенок поднял голову, взглянул на Nicolasа и сел на постели, заговорив с ним почти по-взрослому рассудительно:

— Мама готовит мне еду. Она думает, что я сплю.

Nicolas прошел в комнату, сел напротив его кроватки в плетеное кресло. Почти вся мебель в этой светлой детской была сплетенной из ивовых веток. И слышалось будто бы где-то недалеко, за окном возле дома бежит веселый полнозвучный ручей.

— Вот как, — сказал Nicolas. — чем же ты занят, если не спишь?

— Да, бываю в разных местах, — махнул рукой мальчик — Только ей не говорю. Она ведь испугается.

— И далеко ты обычно уходишь?

— Ну, пока еще нет. Это само собой получается. А ты умеешь рассказывать истории?

— Могу попробовать, — усмехнулся добродушно Nicolas...

История Nicolasа

Отец мой был придворным менестрелем. Однажды, не скажу точно когда, потому что и сам он этого не помнил хорошенько, после веселой пирушки, где ему немало заплатили за его песни, он проснулся на берегу реки. Голова его страшно болела. Ощупав себя, он понял, что деньги, которые ему заплатили, пропали. И потому он горько вздохнул, плеснул в лицо холодной воды и встал на ноги. Стояла глубокая ночь. К счастью, было лето и менестрель не чувствовал холода, но зато понял что очень скоро почувствует голод. Он побрел по берегу реки, не зная сам что бы хотел найти в этом путешествии — быть может, свой кошелек. Так шел он довольно долго. Кругом стояла тишина, лодки не скользили по глади воды и не переговаривались между собой рыбаки. Ярко светила луна, делая дуплистые старые ивы серебрянными, так что менестрель, хоть и грустил о потерянных деньгах, но любовался природой, как всякий человек его толка.

И вот выйдя на открытое место, он увидел женщину, которая расчесывала свои волосы и смотрела на луну. Менестрель тихо отступил в тень большой ивы, однако, эта госпожа его уже заметила. Она встала с камня, быстро подошла к тому месту, где он прятался, и, схватив его за руку, вытащила на лунный свет. Рука у нее была холодная, а с волос капала вода. Но менестрель все еще думал, что это какая-нибудь припозднившаяся купальщица. Женщина заглянула ему в лицо (а была она выше его ростом, и пальцы ее цепко держали менестреля за руку) — глаза ее показались менестрелю страшными, будто светились мягким зеленоватым светом, как светятся иногда морские волны.

— Ты зачем здесь бродишь, коротышка? — спросила она.

— Простите, госпожа, если я вам помешал. Я сейчас же уйду отсюда.

— Ну уж нет! Так просто ты не уйдешь.

Она толкнула беднягу к камню, и сама села рядом.

— Я знаю, что ты голоден, потерял все свои деньги и, к тому же, пил и гулял всю прошлую ночь. Хочешь я кое-что скажу тебе? — не дождавшись ответа, она продолжала, — Ты не потерял свои деньги. Хозяин замка, который дал их тебе при всех гостях, желая показаться щедрым, потом велел напоить тебя и сам вытащил из твоего кармана кошелек. А тебя велел отнести к реке, подальше. Я все это слышала от слуг, которые тебя сюда принесли.

Менестрель нахмурился и надул губы. Вечно-то его дурили! Никогда еще не удавалось сохранить при себе увесистый кошелек. Ундина смотрела ему в глаза, ожидая хоть какого-то ответа, но ничего не дождалась. Она разжала пальцы, презрительно фыркнула:

— Так иди отсюда, иди подальше, с таким сопляком и ротозеем я знаться не хочу! Мозги и смелость у тебя под стать твоему росту.

Менестрель скрипнул зубами, наконец-то разозлившись, и схватил ундину за волосы.

— Послушай, мокрида, у каждого человека есть предел терпения! Мало того, что этот господин обманул меня, так и ты еще насмехаешься! Прочту молитву — и превратишься ты в слизь, не больше.

Ундина словно бы присмирела. А он снова сел на камень, идти-то ему было некуда. Тогда женщина заговорила с ним, улыбаясь:

— Вижу теперь, что ты не трус, и не трясешься за свою жизнь, как некоторые. А молитва твоя на меня не подействует, потому что сейчас ты в моей власти, а не я в твоей. Но я прошу тебя о другом — помоги мне, тогда я, в свою очередь, помогу тебе.

— Что, хочешь чтобы я кого-нибудь приволок сюда, или украл ребенка?

Женщина снова улыбнулась:

— Нет, для этого ты мне не нужен.

Она сняла со своей бледной руки перстень с изумрудом и одела на его палец.

— Пойди сегодня вечером к хозяину замка — они еще не кончили своего пирования. Играй и пой им. Потом он увидит на твоей руке перстень, захочет приобрести его, спросит, где ты его взял... Ответь, что кольцо подарила тебе одна госпожа, и не соглашайся продать его меньше, чем за сто золотых монет. Когда хозяин купит у тебя перстень, не бери ни капли вина в рот, иначе он велит убить тебя, отобрать деньги и бросить в реку.

— Все это хорошо, госпожа, но вот только куда мне сейчас, бедному, идти без гроша в кармане?

Ундина подала ему горсть серебра.

— Поднимись сейчас сразу же вверх от реки, и наткнешься на трактир. Ешь, пей и спи до вечера, купи себе что-нибудь из одежды. Но не оставайся там надолго, потому что на следующий день деньги превратятся в песок и камни.

Менестрель заметно повеселел, встал с камня и учтиво поклонился ей.

— Благодарю вас, госпожа. Обещаю, что выполню ваше поручение.

— Как только покинешь замок, не медли, спускайся к реке. Я буду ждать тебя, — сказала она на прощанье, а менестрель пошел к указанному трактиру.

Он исполнил обещание, данное ундине — все было так, как она говорила. За сто монет хозяин замка приобрел перстень и менестрель не стал там задерживаться. Когда он проходил под каменной аркой, ему послышались чьи-то шаги позади. И, едва выйдя за ворота, менестрель свернул с тропинки и спустился к реке. Ундина встретила его на берегу, внезапно появившись из-за ствола старой ивы, она заставила его прижаться к стволу дерева, так же как сама это сделала. Через минуту они увидели людей хозяина замка. Они подошли, остановились в двух шагах, огляделись и прошли мимо, едва не наступив на носки его башмаков. Ундина отпустила руку менестреля, они уселись на берегу, там, где зеленое покрывало травы заливал лунный свет, и менестрель стал рассказывать ей, как продал перстень.

— Оставь деньги себе, — сказала ему ундина, — Исполнишь ли ты еще одну мою просьбу?...

— Я готов, госпожа, — отозвался он весело, — но неужели вы не дадите мне никакой иной награды, кроме денег?

Ундина взглянула на него пристально и взяла за руку.

— А кто в прошлый раз называл меня мокрицей? — спросила она, улыбнувшись.

— Я был, верно, пьян, госпожа. А сейчас я трезв и преисполнен чувства.

И они уединились в песчаном гроте, каких до сих пор не доводилось видеть менестрелю, пробыли вместе до утра. Но прежде чем покинуть его, вернуть снова на берег реки, ундина отдала молодому человеку золотую цепь.

— Продай это хозяину замка так же, как и в прошлый раз. Проси за нее триста золотых.

В тот же вечер менестрель появился в замке и хозяин страстно пожелал приобрести золотую цепь, на что музыкант сразу же согласился, взял себе триста золотых и, довольный, покинул замок. Может быть кто-то шел за ним и в этот раз, он не обратил внимания — так спешил на берег реки, где ждала его ундина. Снова увела она менестреля в таинственный песчаный грот, где слышался сверху мягкий плеск воды, а тишина дарила сердцу покой, где богатым перламутром переливались простые речные камни и сияли они лучше самоцветов. Он целовал ее волосы, видел румянец, вернувшийся на бледные щеки, нежность и теплоту в прозрачно-светлых глазах. О себе менестрель не думал, хотя и верил когда-то в сказки об ундинах, пьющих из людей жизненные силы. Ничего подобного он не заметил ни в этот, ни в прошлый раз.

Перед тем, как проститься, ундина вручила ему богатый пояс из золота и крупных дорогих камней.

— Продай это за пятьсот золотых и, смотри, будь осторожен. Это мое последнее желание.

Менестрель вернулся в город, а вечером был в замке. Господин, так же как в прошлый раз, сразу обратил внимание на его пояс и купил его за пятьсот золотых. Но задержал менестреля, когда тот уже собирался уходить.

— Деньги ты получил. Теперь и я вправе спросить: откуда ты берешь столь богатые и ценные вещи? Или ты нашел клад? Или кого-то ограбил?

Менестрель учтиво ответил

— Мой господин, эти вещи подарила мне когда-то одна дама. И я ни за что бы не расстался с ними, но тяжелые времена для меня настали — одежда моя износилась и инструмент пришел в негодность.

— Хорошо, допустим я поверил тебе на слово. Скажи мне имя этой дамы.

— Вы сами понимаете, мой господин, что это невозможно, — ответил твердо музыкант.

Лицо хозяина замка передернулось от гнева, казалось, он не может выразить его словами и вот-вот отдаст приказание слугам схватить неучтивого смерда, но в одну минуту вся его злоба сменилась полным спокойствием. Он внимательно посмотрел на менестреля, словно бы видел его в первый раз, и сказал, чтобы слуги пропустили его в воротах.

Благополучно выйдя из замка, менестрель спустился к реке и долго ждал ундину, а потом побрел по берегу, негромко окликая ее. Наконец он вышел к тому месту, где встретил ее в первый раз, сел на камень, наблюдая за водой и все больше светлеющим небом.

Но она тихо появилась из-за ствола ивы, склонившейся над водой.

— Я не должна была больше приходить, — сказала ундина грустно — до рассвета осталось всего полчаса и я не посмею остаться на земле дольше... Сегодня же и как можно скорей уезжай из города. Странные события здесь произойдут, тень подозрения может лечь на тебя. Денег у тебя достаточно, теперь ты можешь жить оседло, не мотаться по дорогам.

— Мы не увидимся больше? — спросил ее менестрель.

Ундина ничего не отвечала, из глаз ее покатились слезы. Она собрала их в ладонь.

— Я ничего не могу тебе ответить.

Она взяла его ладонь и вложила в нее пригоршню жемчуга, чуть коснулась щеки губами — и исчезла. Первые рассветные лучи прорезали небо... Менестрель еще долго сидел на берегу реки, потом поднялся и пошел в город. В тот же день он уехал.

Ровно через год какой-то состоятельный человек остановился в этом городе проездом. Молча сидел он в углу просторной комнаты, в трактире, потягивал пиво и прислушивался к громким разговорам. На улице шел дождь, и разговоры велись уже давно на самые разные темы. Он уже слышал несколько раз страшную историю о смерти владельца замка, чем больше пива заказывали, тем более ужасные подробности в ней появлялись. Но в одном все рассказчики сходились, что грудь, пояс и руки мертвеца обвивали холодные речные водоросли, да и сама веревка была мокрой, когда его нашли. Под вечер в ход пошли и другие истории, байки о семье владельцев замка.

— Знаете ли вы ту историю, что случилась в этом краю лет триста назад? — спросил один из говоривших и, не услышав ответа, продолжил — В те дни другой господин правил этими землями, из того же рода, что и нынешний, теперь уже покойный. Был он очень суров со своими поддаными и даже его жена и дети ходили, как простые челядинцы. Когда исполнилось ему пятьдесят лет — возраст немалый! — он все еще оставался очень охоч до хорошеньких молодых женщин, и весьма горд был этим своим качеством. Доставалось от него всем — и поселянкам и девицам знатного рода, независимо от положения и богатства.

Так вот, рассказывала мне моя прабабка, что была среди прочих одна девица, очень пригожая. И когда раз она услышала, как девушки шепотом переговариваются о господине, плачась на свою горькую участь, она громко, не боясь никого, сказала:

— Если и со мной что-то здесь сделают, против моей воли, то клянусь вам, я отомщу не только нынешнему господину, а и всему его роду, жадному до женской плоти и денег.

И она поклялась в этом при всех еще раз.

То ли среди них была наушница, но только дня через три сокольничьи господина увезли девушку в замок. А оттуда она уже не вернулась, и никто так и не узнал, что с ней произошло, куда та девица пропала.

Прошел год и господин утонул в реке, когда переезжал ее вброд. И брод был давно проложен, не глубок вовсе, но конь его словно провалился в омут и господина утянуло на дно. Потом только тело нашли в камышах. С тех пор всех потомков по его фамилии преследовали несчастья, близко ли, далеко ли отсюда они бывали. И все несчастья связывали так или иначе с водой. А нынешний владелец был последним. Говорят, что, и правда, воды он боялся.

Господин за соседним столом не стал слушать дальше. Встал, расплатился с трактирщиком и ушел."

Nicolas замолчал.

— Что же было дальше? — спросил ребенок.

Он пожал неопределенно плечами. Глаза мальчика стали круглыми, как у совенка.

— Не уходи сейчас, — остановил его ребенок. — Мне страшно. Русалка придет из лога и схватит меня за ноги.

— Нет. Успокойся. Значит, ты хочешь знать, что было дальше в этой истории?

— Да.

— Тогда спи. Тебе присниться продолжение.

— И это будет правдой?

Nicolas неопределенно пожал плечами, усмехнулся.

— Я не знаю.

Малыш устроился на подушке, но никак не мог заснуть, все вертелся, укладываясь то так то этак. Nicolas глядел на него с улыбкой.

— Послушай, — поднял он все-таки свою темную головку, — а что это был за камень? Ты сказал, что этот человек тоже видел лестницу?

— Нет, — покачал головой Nicolas, достал из кармана блеснувшую зажигалку и сигареты, закуривая. — Я этого не говорил.

Его табак имел и запах и привкус сливы.

— Видишь ли, если человек начинает подниматься по лестнице, то у него уже не остается выбора, куда идти. Время от времени отдыхаешь, как мы с тобой сейчас. Но, в основном, можно или подниматься наверх, быть, словно моряк, между небом и землей. Или спускаться вниз.

Малыш положил голову на руки, глаза его сами собой закрывались. Человек не уходил. Ресницы мальчика еще несколько раз вспорхнули и опустились, плотно закрыв глазки. Nicolas осторожно поднялся, пора было идти.

Конечно, Nicolas знал окончание. Теперь словно бы его собственный голос стал рассказывать ему самому, продолжая неоконченную историю.

— "Погода стояла сырая, промозглая. Но дождь закончился и менестрель по обрывистому скользкому берегу спустился к реке. Он миновал господский замок, где больше не горели приветливо окна и уже чувствовалась заброшенность, запустение. Вышел к старым ивам, постоял недолго возле них, глядя на воду, и побрел дальше, до камня. Ветер разогнал затягивающие небо тучи, шумел в мокрой листве. Он наконец, увидел этот камень, старый, затянутый бархатным мхом. И когда луч полной луны ярко осветил его, он разобрал лишь одно высеченное слово. Две буквы были понятны ему, а две другие представляли загадку, но он прочитал их, как мог: