Моё тёмное солнце

Заснеженная поляна посреди высоких елей. Танец. Вновь эта мелодия. Мелодия самого бога, которую он воссоздает на лире. Однако здесь и сейчас нет музыкального инструмента, мелодия звучит в сердцах, что бьются в унисон. Ритм ускоряется, меняется темп и сам танец. Я не чувствую холода, лишь обжигающие руки Рана, касающиеся оголенной кожи под тонкой сорочкой. И не существует больше ничего — только этот странный, ни на что не похожий танец, в котором любви больше, чем в любых ненужных словах. Однако на душе все равно тоска, ведь я знаю, что вскоре он уйдет...

Меня захлестывают отчаяние и страх. Не хочу, чтобы он исчезал! Хочу, чтобы всегда был рядом.

— Буду... — шепчет в губы Темный бог, и я вздрагиваю, чтобы тут же споткнуться и уже по-настоящему испытать страх. Не тот, что одолевал в памяти, а другой, холодный и жуткий, зарождающийся в груди от страшного осознания того, что я теряю себя. Не мои это чувства! И никогда не были моими!

— Ошибаешься, — серьезно говорит Рангор, бережно придерживая меня за талию. — Душа одна, и все её жизни лишь разные этапы развития. Мирида и ты — одно целое, не пытайся делить, ведь от этого тебе будет только больнее. Просто раньше ты не помнила прошлых жизней, однако они начнут тебя звать, особенно теперь, когда твоя нынешняя жизнь прекращена.

И нет больше той мелодии, нет волшебства, только тишина и картины моего прошлого. Они не вызывают интереса, скорее досаду, вынуждая с каким-то отстранением читать везорийские руны, что олицетворяют тот или иной момент. К слову, под моим танцем с императором оказалось очень верная подпись. Я и сама бы так назвала. Однако все-таки спросила, желая хоть так разрушить эту опустившуюся на нас тяжелую атмосферу:

— Что именно означают надписи?

— Только то, что ты сама видишь, — неопределенно ответил Рангор, скрывая в уголках губ насмешливую улыбку. — Это твоя субреальность, вот и скажи, что ты видишь.

— А что видите вы? — вопросом на вопрос ответила я, пытаясь за непроницаемым взглядом Темного бога угадать, о чем он думает.

— Безрассудство, отчаяние и человеческую глупость.

И вот мне даже спорить не захотелось, между тем Рангор почему-то решил продолжить:

— Месть стоит тщательно продумывать, взвешивать и рассчитывать возможные варианты исхода. Эмоции — это враг, именно они и стали твоей ошибкой. Ты слишком сильно хотела скорее всё закончить, действуя на пике ненависти, а следовало остыть и мстить с чистым и ясным разумом, где не было бы места чувствам.

— Я поняла это слишком поздно... — равнодушно призналась, помимо воли вспоминая свои последние шесть лет. — Если бы мне вновь выпал шанс свести счеты с его величеством, то больше такой ошибки я бы не допустила.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Темный бог, вдруг задумчиво уточняя: — Иногда люди приятно удивляют своими выводами, ведь не зря у вас существует поговорка, что месть следует подавать холодной — в этом есть свой смысл.

— А что теперь? — задала я главный вопрос, не имея никакого желания продолжать тему своего позорного провала. — Для чего так стремились заполучить мою душу?

— Стоит ли задавать вопрос, ответ на который тебе заранее известен? — не впервые увильнул Темный бог, вынуждая признать, что расскажут мне лишь то, что сами посчитают нужным.

— Ты в моей власти, — вдруг серьезно произнес Рангор, естественно, слыша мои последние мысли. — Разумеется, только мне решать, что тебе положено знать, а что нет. Однако я готов помочь адаптироваться в новом для тебя окружении и даже ответить на любые три твоих вопроса, тем не менее, хорошо подумай, что именно ты хочешь знать, прежде чем вновь спрашивать то, что и так подсказывает душа.

Подсказывает? Выходит, я действительно для него лишь отражение возлюбленной? Раз лишена сил, то и меч не верну, а так хоть буду напоминать ту, кого Темный бог когда-то любил.

— Ты не слышишь меня, Лэкорил, — Рангор даже голоса не повысил, а в зале ощутимо похолодело, — вы единое целое.

Сказать по правде, в первое мгновение просто растерялась от столь резкой перемены настроения Темного бога, замечая, как даже его взгляд изменился, а серебряные белки глаз заволокло знакомой дымкой тьмы. И как помнится с наших прошлых встреч, это всегда означало его внутреннее недовольство.

Что же, даже если так, все что я сказала в ответ — это лишь сдержанное:

— Тогда я спрошу вас, когда почувствую, что мне это необходимо.

— Безусловно, — с неискренней улыбкой согласился он, — нужно время для того, чтобы понять, что же действительно тебя интересует, а пока нам пора двигаться дальше, мы и так сильно задержались на краю твоего сознания...

* * *

— Как сбежал? — эхом пронеслось по кабинету.

Его величество Кан Рота впервые за долгое время повысил голос, не сдерживая собственных эмоций. Слишком многое было положено на чашу весов, а этот нариатец единственная связь с повстанческой группировкой 'Белых раян', не говоря уже о том, что он посмел выкрасть засекреченные разработки. Император не сомневался, что союз мальчишки сотрудничает с ними.

— Он не мог далеко уйти, — сухо доложил главнокомандующий охраны, виновато опустив взгляд на чернильницу, лишь бы не встречаться глазами с его величеством. — Скорее всего, ещё в столице. Мои люди были отправлены на его поиски, так что в ближайшее время мы доставим беглеца обратно во дворец.

— Попробуйте не доставить, — угрожающе прошипел Император, после чего уже спокойнее добавил: — Без хороших новостей не возвращайся, иначе я пересмотрю свое мнение о твоем здесь месте.

Коренастый мужчина в форме коротко кивнул и уже собирался уйти, когда Кан Рота на мгновение остановил его:

— И пригласи ко мне Венского!

Короткий кивок, скорее всего, уже бывшего главнокомандующего, после которого закрылась дверь, давая Императору возможность расправить плечи и облокотиться на спинку высокого стула, одновременно прикрывая уставшие глаза. В последнее время его величество даже не всегда успевал поспать, будучи с головой погружен в работу. Ко всему прочему выматывающие дни ожидания убивали. Альнар уехал еще неделю назад, но от него до сих пор не было никаких известий.

'Что, если у него ничего не вышло?' — с тревогой подумал он и тут же удрученно прошипел, не открывая глаз:

— Мало мне проблем с повстанцами! Так еще та странная парочка на площади! Они словно сквозь землю провалились!

С того раза, как Кан Рота ощутил их силу, он жаждал разыскать их, не говоря уже о том, что под магическими щитами мужчины скрывалось нечто интересное. И это странное чувство чего-то родного и близкого! Оно никак не хотело оставлять императора, нашептывая, что перед ним был не человек, как бы он ни старался им казаться. Эльфийскую кровь не скроешь. Однако если это правда — дела Империи хуже, нежели он думал!

В тоже время объявили о приходе Венского, вынуждая Императора выровняться и придать себе безмятежный вид, отгоняя прочь навязчивые мысли о возможном родстве, тем более, что сейчас ему меньше всего хотелось показывать кому бы то ни было настоящее положение дел. Единственный, при ком он позволял себе расслабиться и снять маску правителя, был младший брат. Даже наставник и самый близкий человек Императора, заменивший в свое время отца, не знал о том, что творилось в его душе. Впрочем, Эр Кассиан не был слеп и слишком хорошо знал когда-то взятого к себе на воспитание мальчишку.

Его величество не мог не отметить, что палач Империи выглядел не лучшим образом. По всей видимости, последнее проникновение в чужой разум не прошло бесследно. Однако Кан Роту это волновало меньше всего, ведь его целью были 'Белые раяны'. Он даже подумывал завербовать беглеца, когда того найдут, а то, что найдут — его величество не сомневался.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — поделился с императором Далион, прекрасно понимая, для чего его вызвали. — Этот нариатец не пойдет на сотрудничество и не сдаст своих — он упрям и имеет слишком сильный внутренний стержень, чтобы пригодиться Империи. На его счету министр пропаганды, верховный маг южно-западного округа, наш дипломат и имперские сыщики. И это лишь те, о ком он вспомнил во время моей работы с его сознанием. Все, что необходимо было, я узнал, так что в возвращении беглеца нет смысла.

Император разочарованно выдохнул. Убивать столь умелого ассасина не входило в его планы, не говоря уже о том, что если бы удалось переманить к себе, можно было больше узнать о 'Белых раянах'. Тем не менее, если Далион прав, проще объявить вознаграждение за его голову.

— Ты уверен, что у него никого нет? — все же уточнил его величество, поднимаясь, чтобы немного прогнать сонливость. — Возможно, родственник или близкий друг, на кого он бы мог выйти. Возлюбленная?

— Была некая девушка, которая проскользнула в его воспоминаниях, — покорно ответил Далион. — Однако без имени найти её будет затруднительно.

— Тогда почему ты решил, что эта девушка важна? — тут же заинтересовался Кан Рота, подходя к приоткрытому окну, откуда дул свежий после дождя летний ветерок.

— Потому что хоть он и заверял, что видел её лишь однажды, воспоминания о ней очень яркие, теплые и подкрепленные сильными эмоциями.

— Что же, — внимательно посмотрел на своего палача император, — значит, попробуем разыскать. Сможешь описать?

Далион безучастно кивнул, вызывая недовольство императора, от которого не укрылись настоящие эмоции. Впрочем, наместник Светлой богини и не пытался обманывать, зная о таланте его величества распознавать ложь, как знал это и любой ребенок во дворце.

— Ты был у Кассиана? — Император скользнул взглядом по истончившейся ауре своего палача. — Мне может понадобиться твоя сила, необходимо, чтобы ты привел свой магический тонус в порядок.

— Да, ваше величество, — все также равнодушно согласился Далион, желая как можно быстрее покинуть удушливый кабинет.

— После я вызову художников, — коротко сказал Кан Рота. — Опишешь им девушку!

И снова сухое: 'Да, ваше величество'.

Император раздраженно повел плечами, тем не менее ничего не сказал, позволяя оставить его. Он сам довел до такого состояния сообщника той, которую старался даже не вспоминать, лишь единожды в год, получая сведения из Светлой Империи. Кан Рота долго ломал сознание парня, изначально не планируя убивать любовника предательницы, ведь куда более жестоко было вынудить целителя, которым морально гораздо труднее приносить боль, делать то, что практически убивает его самого. Смерть же стала бы избавлением для обоих, не говоря уже о том, что Далион, как и Кори, оказался наместником. В ту злосчастную ночь они сами выдали себя, источая огромный всплеск силы, который потом подтвердился пятым уровнем. Однако Император понимал, что в руках мага с нестабильным внутренним миром — эта сила опасна и скорее принесет вред, нежели пользу, а потому принял решение на время запечатать магию, чтобы вернуть, когда девчонку сломают.

Кан Рота раздраженно повел плечами и вернулся к столу, где лежал последний отчет Вэндела. Он знал, что рано или поздно за ней придут. Ожидал этого, когда оставлял ей жизнь, потому и скрыл так, чтобы никто не отыскал. Пусть даже наследник клана Мечей оказался двуличным гадом, обманом отобрав силы и скрывшись. Император слишком хорошо помнил слова брата о странной крови проклятой, которая могла ещё ему пригодиться.

И все же нашли...

— Как такое возможно? — спросил он сам себя, опуская взгляд на вспыхнувшие магическим огнем засекреченные бумаги. Аморасс на юге Светлой Империи защищен особой магией, а его стены охраняются лучше, чем что-либо, но даже если кому-то удалось проникнуть и сбежать, как смогли узнать, что Лэкорил именно там? Простое совпадение побега Кан Рота даже не рассматривал, понимая, что у него просто нет сейчас времени ещё и с этим разбираться. Однако в любом случае ему необходимо было выйти с Вэнделом на связь, чтобы понять, кому могла через столько лет понадобиться заключенная.

* * *

Раймону снилось, будто он лежит на своем любимом пляже на берегу океана. Однако вместо привычной расслабленности и спокойствия, которые он всегда испытывал, спускаясь к воде, в этот раз на душе плещется тревога. Под оголенным торсом горячий песок, неприятно обжигающий кожу, а высоко в небе пылает солнце. Жара. Ни малейшего спасительного ветерка, который бы принес столь необходимую прохладу. В неподвижном вязком воздухе, напоенным тяжелым душным запахом соли, кружится голова. Хочется пить, кажется, во рту все горит огнем. Океан лениво лижет песчаную отмель, словно дразня его, говоря, что желанный источник совсем рядом, протяни лишь руку. Пусть соленая, тебе все равно, лишь бы сделать глоток, однако твое тело совсем не слушается. Потрескавшиеся губы болят и кровоточат, требуя спасительной влаги.

Ласковый океан подбирается все ближе, но только Раймон хочет прикоснуться к нему, как волна игривой пеной ускользает от пальцев мужчины. Солнце все сильнее печет, обжигая спину, словно раскаленная кочерга. Все мысли лишь о воде, а где-то рядом, сквозь пелену духоты и боли, раздается чей-то тихий разговор на рутовском:

— Ты опоздала, — укоризненный тон, — набор закрыт!

— Не страшно, — беззаботно отвечает девичий тонкий голосок, помимо воли вызывая у Раймона чувство чего-то очень знакомого. — Это не главное.

— А книгохранилище, Найри?!

— Значит, так надо было, — все также беспечно заверяет девушка. — Ведь почему-то мне не удавалось столько лет пройти обряд инициации и поступить в школу? Выходит, в академию я тоже не должна была попасть.

— Но твое предназначение? — шепотом продолжает собеседник. — Знания? Мы могли наконец найти ответы.

— Нет, не могли, мое предназначение не в этом, к тому же всему, чему надо, ты научил. Все идет так, как должно, и в нужный час всё случится, а сейчас я должна была найти его!

'Его?' Почему-то это кольнуло слух, вынуждая задуматься, не о нем ли речь. Или все здесь лишь бред воспаленного сознания? Впрочем, обжигающие спину солнечные лучи быстро заставили забыть о каких бы то ни было вопросах. Боль была настолько реальной, что Раймон не выдержал и закричал, с удивлением обнаруживая, что лежит не на горячем песке, а на холодных простынях, которые почему-то совсем не остужают жар тела.

— Тихо-тихо, — тут же раздался сверху тот самый приятный голос уже на таротском, — все хорошо, сейчас пройдет.

И почти сразу на горевшую болью спину опустился спасительный холод, принося собой мгновения блаженства.

— Спасибо, зеленоглазка! — тоже на таротском, однако с акцентом, поблагодарил Раймон, наконец, вспоминая, чей же это голос, после чего попытался привстать на локтях, но был остановлен тонкой рукой, что легла на плечо.

— Не торопись, тебе пока лучше не вставать.

Однако Раймон упрямо попытался, не желая находиться в столь постыдном положении перед девушкой. И конечно же потерпел крах, со стоном упав обратно на живот.

— Если сказано не вставать, то необходимо не вставать, — хмуро произнес тот второй голос, который Раймон слышал во сне. — Почему ты в таком состоянии? Кто тебя пытал?