Белая ночь. 2 часть "Ночь полной луны"

— Что именно?

— О фокусе с веревкой. Когда факир заставляет веревку подниматься над землей, и его маленький мальчишка-помощник влезает на нее и снова спускается вниз. Затем она падает на землю, распадаясь на части, и потом снова собирается в одно целое.

— Да, слышала, просто волшебство, — прошептала я. — И, кажется, его секрет так и не удалось раскрыть.

— Еще бы, — усмехнулся Дэвид. — Существует несколько предположений... Невидимая нить, поднимающая веревку или бамбуковые палочки, позволяющие ей быть жесткой и распадаться на части. Но все это ерунда. Просто факир может управлять восприятием окружающих людей. Он заставляет их видеть то, что ему нужно. Тебе будет легко поверить, ведь ты уже не раз сталкивалась с этим.

Я задумалась. Дэвид прав: мы смотрим на жизнь со своей веками устоявшейся точки зрения, и все, что не укладывается в ее рамки, кажется нам волшебством, магией. А на самом деле, здесь нет ничего сверхъестественного, всего лишь умение владеть своими пятью чувствами, а быть может, даже шестью. И не только своими, но и чужими тоже. Ученые утверждают, что наш мозг используется всего лишь на 5-10%, а значит, сколько еще возможностей заложено в нас? Нет, решительно, тут нет ничего невероятного, главное, поверить в это и открыть в себе способность принять эти знания. Я была готова, быть может, и мне удастся когда-нибудь научиться тому, что умеет Дэвид? Наши чувства — большая сила, однажды я уже проверила это на себе. Каждый из нас может больше, чем он думает, как странно, что этого никто не понимает. Люди слепо топчутся в своем замкнутом мире, боясь раздвинуть ими же придуманные границы.

Я бросила взгляд в иллюминатор. Внизу проплывал огромный город, его огни сливались в единый светящийся шлейф, словно отражение млечного пути, раскинувшегося над ним в вышине. Миллионы людей, каждый со своей судьбой. Счастье, любовь, обиды и переживания, встречи и расставания — все это переполняет нашу жизнь, и мы часто не можем сделать правильный выбор. Наши чувства так несовершенны, что иногда просто невозможно разглядеть нужный ответ. Так было и со мной, я едва не сделала ошибку, выбирая между зовом сердца и разумом, который нашептывал мне слова об ответственности и придуманном долге. Но теперь я знаю, что в первую очередь нужно понять самого себя, и лишь тогда найдется по-настоящему правильный ответ.

Дэвид молчал. Интересно, какие чувства он видит сейчас во мне? Я спросила его об этом, но он усмехнулся, продолжая щекой прижиматься к моим волосам.

— Ты же просила меня не комментировать их?

— Иногда можно.

— Ты придумываешь правила, чтобы их потом нарушать, — его голос был насмешлив.

— И все же? — настаивала я.

— Ну, ты пытаешься принять свое новое 'я'. Мне довелось пережить нечто похожее. В первой своей жизни я умер в 20 лет. Так что, я был в том же возрасте, что и ты сейчас, когда осознал, что не такой как все.

— Знаешь, это все-таки здорово, когда тебя понимают без слов.

— Иногда ты так не думаешь, — хмыкнул Дэвид.

— Да, действительно, — я вынуждена была согласиться.

— А ты видишь, что я чувствую? — Дэвид немного отодвинулся и внимательно посмотрел на меня. Я смутилась.

— Не знаю...

— А ты попробуй. Ты тоже можешь это. Теперь я в тебе нисколько не сомневаюсь.

— И что я должна делать? Поднести руку к твоей голове и при этом зажмуриться? — я ощущала себя маленькой девочкой, которая пытается играть в фокусника. От этого мне было неловко.

— Нет, — Дэвид покачал головой, едва сдерживая улыбку. Мои слова его позабавили, — это только в кино волшебники делают кучу ненужных движений. На самом деле, можно обойтись без этого. Просто посмотри мне в глаза и открой свой разум, и тогда ты сможешь 'увидеть'. Не зря говорят, что глаза — зеркало души, в них можно увидеть очень многое. Наши чувства не абстрактны, они намного реальнее, чем тебе кажется. Самые яркие из них даже оставляют 'следы'. Например, можно зайти в пустую комнату и понять, что совсем недавно здесь произошло что-то существенное. Кто-то впервые признался в любви или, наоборот, порвал отношения навсегда. Это похоже на круги на воде: камень уже утонул, а они еще остались.

— Как все непонятно...

— Ну же, Саша, попробуй, — настаивал Дэвид, — мне любопытно узнать, что у тебя получиться.

Мне было не по себе, но я подчинилась его просьбе и посмотрела ему в глаза. Они всегда притягивали меня, как магнит, но сейчас я постаралась не поддаваться этому влечению.

'Как я пойму, что вижу его чувства? Дэвид сказал, надо открыть свой разум, но как это сделать?!' Потянулись секунды. У меня появилось странное ощущение, что я теряю чувство реальности, все, что было сейчас вокруг меня, слилось в единое пестрое пятно. Остались только его глаза: огромные и глубокие. Что я пытаюсь в них найти? Они, словно неизведанная страна, которую невозможно ни понять, ни объяснить. Долгие годы одиночества и скитаний по земле, от страны к стране, от континента к континенту, от жизни к жизни. Вокруг люди: тысячи лиц, холодных и безразличных, и надежда в сердце, словно едва тлеющая лучина в темноте, надежда, что однажды сбудутся слова старой цыганки, и жизнь, наконец, обретет смысл...

Боже! Я начала осознавать, что вижу его чувства. Или нет, я читаю их в его памяти!

Я постаралась вернуться в действительность, наконец, мне удалось сфокусировать свой взгляд на Дэвиде. На его лице было непонятное выражение, он был удивлен или, скорей, потрясен!

— Кажется, я перестаралась... — испуганно прошептала я.

Дэвид ничего не ответил, лишь через минуту он снова смог говорить.

— Это очень странное ощущение, — сказал он задумчиво.

— Извини, Дэвид, я не хотела влезать так глубоко, — мне было стыдно, что все так получилось.

— Нет, Саша, ты не поняла, — он замялся. — Я совсем не против этого. Помнишь, я говорил, что был бы просто счастлив показать тебе свои чувства и воспоминания.

Он замолчал, машинально теребя локон моих волос, потом продолжил.

— Но в тот момент, когда твой разум был открытым, я тоже заглянул к тебе в память. Я мог этого не делать, но не сумел остановить себя. Прости! Я знаю, как для тебя важна твоя независимость!.. Но я просто не удержался.

Я почувствовала, что меня охватила паника.

— Что ты там увидел?!!

— Не так уж и много. Тебя слишком испугал весь этот процесс, и ты быстро прервала его. Но я видел главное. Ты сильная, но, в то же время, такая ранимая... В твоем сердце сомнения и страхи, и все это по моей вине! Теперь я понимаю, почему тебе так сложно иногда держать себя в руках. Ты пытаешься доверять моим словам, но все эти чужие воспоминания горят в твоей памяти, словно раскаленные железные прутья. Я думал, что сегодня утром ты разочаровалась во мне, когда я не сумел тебя защитить, а ты, оказывается, переживала совсем из-за другого... Что мне сделать, чтобы ты поверила мне?!

Я не знала, что ему ответить. Мои чувства не поддавались логике или объяснениям, невозможно было просто взять и вычеркнуть все из своей памяти. Но я не собиралась заставлять Дэвида доказывать что-то, ведь его любовь не требовала доказательств, просто, мне нужно время.

— Дэвид, не торопи меня...

— Хорошо, но я хочу, чтобы ты ничего не скрывала от меня. Если у тебя есть сомнения, лучше расскажи о них, и вместе мы сможем с ними справиться.

— Но разве у тебя не бывает такого?

Я точно знала, что Дэвид видел Алекса в моих воспоминаниях. Чувство вины перед ним не покидало меня ни на час, и значит, он не мог не заметить этого.

— Ты спросила об Алексе?

— Да.

— Ты просто вбила себе в голову, будто что-то ему осталась должна, — он произнес эти слова без особого выражения, но я поняла, что этот факт Дэвида все же волнует.

— Я его очень глубоко ранила, и не могу себе простить.

— Не надо, Саша. Ты пытается разделить свое большое сердце на всех. Заботишься о других в тот момент, когда тебе самой нужна помощь. Так тебя надолго не хватит... Я хочу, чтобы ты была только моей.

— Ты эгоист, — улыбнулась я.

— Да, я не спорю, — серьезно ответил он.

Мне захотелось переменить тему, чтобы разрушить тот холодок, возникший между нами после неприятного разговора.

— Но я все-таки смогла это сделать!

— Да, ты способная ученица.

— Правда, я очень испугалась, когда поняла, что на самом деле случилось.

— Что в этом страшного? — Дэвид, казалось, был даже горд за меня.

— Но ведь у меня совсем нет опыта. Я могла причинить тебе вред!

— Ты не способна на это, — ласково проговорил Дэвид, — даже если ты и захочешь, у тебя не получиться.

— Но я всегда чувствовала себя плохо, когда кто-то пытался заглянуть в мою память.

— Дело в том, что Сара и Арес делали это очень бесцеремонно. Для них время имело главное значение, и они совершенно не заботились о последствиях. Наша память похожа на песок, который медленно заносит все, что однажды было туда брошено. И потому, она раскрывает свои тайны медленно, слой за слоем. Мы с тобой смогли увидеть лишь то, что находится на поверхности, те воспоминания, которые для нас самые яркие и значимые. И я увидел там себя...

Дэвид улыбнулся, и в его глазах я заметила благодарность и нежность. Пока я слушала его, во мне боролись два чувства: с одной стороны мне было неприятно, что Дэвид смог увидеть то, что мне хотелось от него скрыть, с другой я ощущала, что, открывая память друг другу, мы становимся с ним еще ближе. Эта возможность была очень заманчива, но, с другой стороны, я боялась найти в его воспоминаниях то, чего совсем не хочу знать. И в будущем я буду осторожней.

Больше мы не стали проводить никаких экспериментов. Одного раза на сегодня было достаточно, к тому же, часы показывали, что уже глубокая ночь, и мои глаза закрывались сами собой. Я положила голову на плечо Дэвида и не заметила, как уснула...

Меня разбудило яркое солнце, светившее мне прямо в лицо. Я открыла глаза и поняла, что наш самолет накренился в повороте, и от этого солнечные лучи проникли в салон. Мы снижались, и значит, полет подходил к концу. Под нами Алтай, и Питер остался где-то совсем далеко, в другом часовом поясе. Дэвид уже давно проснулся и, как только я зашевелилась, проговорил:

— Доброе утро.

Я подняла на него глаза, он улыбался. Спросонья хлопая ресницами, я пробормотала.

— Привет... Мы подлетаем? Почему ты меня не разбудил?

— Мне не хотелось. Все-таки это была наша первая ночь вместе, — пошутил он.

— Да уж, — смутилась я, делая вид, что приглаживаю растрепавшиеся волосы.

— Хочешь, я попрошу стюардессу принести бутерброд?

В животе было пусто, вчера за весь день мы только слегка перекусили в аэропорту перед отправлением.

— Да, было бы неплохо... а это возможно?

— Нет ничего невозможного.

Через полчаса самолет приземлился в Барнауле. Вот, я снова оказалась здесь — моя жизнь сделала еще один виток, но теперь все было по-другому, однако воспоминания тут же поймали меня в свои сети. Когда-то мы улетали отсюда с Алексом. Я уже тогда понимала, что Дэвид оставил неизгладимый след в моей жизни, и вот сейчас я была с ним, и мое сердце пело от необъяснимого восторга. Дэвид тоже был рад, мне казалось, что здесь он чувствует себя дома...

Мы уже пару часов ехали мимо бескрайних просторов степей. В прошлый раз я почти не видела всей этой красоты, было совсем не до нее. Но сейчас этот край вызывал у меня восхищение.

— Ты любишь эти места, Дэвид? — спросила я у него.

— Наверно, да. Я прожил здесь не одну жизнь, правда, не подряд.

— Но как ты здесь оказался?

— Я тут родился, — ответил он, — несколько жизней назад. В одной из деревень на границе тех гор, где ты меня нашла.

— Подумать только, ты был русским.

— А почему тебя это удивляет? — он пожал плечами. — За свою долгую жизнь я сменил много национальностей.

— Но люди, живущие здесь, имеют особый выговор. Почему у тебя его нет?

— Потому что в этой жизни я провел несколько лет в Москве. Я там учился некоторое время.

— 'Пока не понял, что больше ничего меня не интересует', — я слово в слово повторила то, что он мне говорил раньше.

— У тебя хорошая память, — похвалил он.

— Стараюсь, — отшутилась я.

Конечно, я помнила все, что касалось его: каждое слово, сказанное им, каждый его жест и каждый взгляд.

— Но как ты смог там жить? Ты же избегаешь людей, а Москва — самый суетливый и шумный город.

— Было трудно, но мне приходится иногда мириться с этим. Тем более я там пробыл всего-то чуть больше полугода. Не думай, что я совсем уж безнадежный отшельник-одиночка.

— У меня была такая мысль, — я состроила ему рожицу.

— Ты ошибаешься, — он с напускной сердитостью сдвинул брови. — Я могу жить среди людей, просто, я быстро от них устаю.

— А как же я? — мне захотелось поддеть его. — Иногда я бываю очень нудной.

Он с упреком посмотрел на меня.

— Ты — часть меня, — сказал он серьезно. — А это совсем другое.

Я улыбнулась и отвернулась в окно. Трава, высотой в пояс, колыхалась на ветру, словно зеленое бескрайнее море, захотелось броситься в него с головой и утонуть в его изумрудной глубине. В открытое окно врывался теплый, наполненный запахами цветов, ветер. Мне, жительнице 'каменных джунглей' все это буйство природы было в новинку, наверно, поэтому я ощущала легкое головокружение от обилия свежего воздуха. Мы ехали по старой дороге, жидкий слой асфальта напоминал о том, что это все-таки трасса районного значения, но наш автомобиль уверенно вез нас вперед.

Теперь я поняла, почему Дэвид выбрал именно такой. Еще из аэропорта он позвонил кому-то с таксофона и попросил его пригнать. Из разговора я поняла, что Дэвид всегда оставлял машину на хранение, когда уезжал. Долго ждать не пришлось: вскоре приехал человек. Не скрою, я была сильно удивлена, когда увидела машину, на которой нам предстояло путешествовать дальше. Я даже не смогла сдержать улыбки, передо мной был зверь неизвестной породы: немного неказистый, слегка смешной, но в целом — симпатичный. Трудно сказать, какая марка была взята за основу, но теперь это был джип несколько странноватой конфигурации с широкими колесами и крепким корпусом. Все это придавало ему задиристый и даже слегка агрессивный вид. Надо сказать, он не блистал новизной: долгая борьба с российскими дорогами оставила на нем свой след. Дэвид заметил мою усмешку и, сделав приглашающий жест, проговорил:

— Мой степной мустанг. Прошу любить и жаловать. Он не такой изящный, как прошлый 'конь', однако, у него есть масса преимуществ. Во-первых, он никогда не опрокинется, а во-вторых, проедет по любому бездорожью.

— Надеюсь, мы подружимся.

— Несомненно.

— Странно, — рассмеялась я, заглядывая внутрь через окно. — Здесь есть задние сиденья для пассажиров. Неужели, ты изменил своим принципам?

— Тебе нравится надо мной смеяться? — Дэвид криво усмехнулся.

— Немного.

— Лучше, садись, — и он распахнул передо мной дверь.

Автомобиль был высоким, и мне пришлось приложить усилие, чтобы взобраться в него с первого раза. Хорошо, что Дэвид вовремя поддержал меня. Внутри 'конь' был такой же, как и снаружи: крепкий и безо всяких излишеств, настоящий мужской автомобиль. Нет, я вовсе не была разочарована, просто Дэвид в очередной раз удивил меня. Теперь я поняла, что для него, действительно, не важно, сколько стоит та или иная вещь, и как она выглядит. Он не пытался никому пустить пыль в глаза и выбирал то, что действительно было ему нужно в данный момент, независимо от его цены и пафоса. Удивительный человек.