одержимость, как один из вариантов

-Музыка — говно, — первой поделилась она со мной своим душевным состоянием.

Я подумала, что она жестоко себя обокрала на эту ночь и что любая проблема становится проблемой только с тех пор, как ты ее начинаешь воспринимать таким образом. Жаль, что бумаги не было под рукой: умные мысли в моей голове надолго не удерживаются.

Вскоре появилась основная масса участников вечеринки, они неприятно поразили наших "пиджаков" обилием узкобедрых молодых людей в обтягивающих штанах, по долгу службы им приходилось отрицательно относиться к сексуальным меньшинствам. Особенно выделялся один, весь в белом и с белым чемоданом в руках, он словно был проездом из Голливуда, про себя я назвала его "911". Он так хорошо танцевал, что его ориентация не вызывала сомнений: явно ему ничего не мешало.

Для "пиджаков" вечер закончился тем, что "911" по-свойски болтая с кем-то из присутствующих, присел с бокалом коктейля в руке на подлокотник кресла, где сидел тот, что заказал мясо. Мясоед обернулся, увидел напротив своего носа белое бедро и просто упал, выпучив глаза. Конечно, выпил до этого он немало, но последним воспоминанием вечеринки для него все равно был шок от близости того, что всю жизнь он учился презирать. Мне стало неимоверно жаль этого, в сущности ни в чем не повинного, кроме своей упертости, человека, который на весь праздник за свои же деньги получил этот неимоверный кошмар. Ему было еще хуже, чем мне: я хотя бы внешне вписывалась в окружающую атмосферу.

Для меня все закончилось тоже не лучшим образом: на входе, а вернее на выходе мой организм взбунтовался и выплеснул из себя что-то, похожее на чернила. Вадик, который весело наблюдал за происходящим и даже рассматривал чернильные извержения поинтересовался, что такого я съела, и сам ответил на свой вопрос: "кислота"!

ГЛАВА 5

Я забыла вспомнить про Эдвардаса во время боя часов, наша связь не осуществилась. Наутро я думала о том, как он советовал мне не делать в жизни ничего такого, чего бы я не пожелала своим детям, а моя жизнь только из этого и состоит. От этих мыслей мне стало грустно, я во всем своем теле чувствовала апатию и тяжесть, ведь марка не обладает сама энергией, она просто позволяет тебе позаимствовать ее у самого себя из завтрашнего дня, а когда этот завтрашний день приходит, с ним приходит и неминуемая расплата.

На кухне семья Финков угощала всех припасенным героином, я, конечно, не взбодрилась, но успокоилась. Мы с Вадиком даже вышли на улицу за соком и гречкой.

Можно подумать, что в это время все употребляли героин, можно подумать, что в кучи сбиваются однотипные личности, но после Нового Года в нашу жизнь вошли и новые приятели со своей старой привычкой. Гости постепенно разъехались, даже Марта умудрилась отбыть в свой город Тольятти, хотя, конечно, не с первой попытки. Ленка с Вовкой уехали в Казахстан на озеро Боровое, а мы остались втроем с Вадиком и Василием. В квартире кроме нас постоянно находился кто-то еще: это мог быть Влад, редактор молодежного журнала, а с ним и его американская подруга с голливудским именем Джулия Стар, при чем сам Влад — настоящая копия Эвана Мак Грегора в фильме "На игле", а Джулия — коммерческий директор модного журнала. Иногда забегала журналистка Анька, халявщица, как и большинство коренных москвичей, но чаще других бывала у нас красавица и жена крупного авторитета Мила, похожая на Уму Турман в "Криминальном чтиве". Мила не вставала с постели, если рядом ее не поджидала маленькая белая кучка: просто нос не хотел исполнять дыхательную функцию, пока не исполнит нюхательную, несмотря на это она никогда не спешила, красиво терла вещество своей золотой карточкой, красиво замирала, не закончив процесса, медленно рассказывая что-то не значительное, но завораживающее, опять возвращалась к карточке и порошку, наконец откладывала карточку и доставала трубочку, тоже золотую, сувенир из Амстердама, потом откидывала назад волосы и закрывала глаза. Это была какая-то магия!

Когда Ленка вернулась из Казахстана, мы больше ее не любили. Ленка пыталась нас воспитывать в самые неподходящие моменты, отвлекала от созерцания собственного внутреннего мира, даже говорила о том, что Вадик — плохой друг мне, так как дает нюхать гадость. В конце концов, она сама брала трубочку и нюхала с нами, но осуждая и без удовольствия. Ленка в этом плане была странным человеком, она курила давно, но не всегда и не какую-то определенную марку сигарет, а те, что привлекли ее внимание яркой упаковкой, она могла съесть пять шоколадных конфет подряд, а потом месяц не смотреть на сладкое, она как будто ни к чему не привыкала и демонстрировала это всем своим видом. По гороскопу наша с Вадиком стихия "воздух", а Ленкина — " земля", вот она и стояла на земле крепко и пыталась удержать нас, два воздушных шарика, которые постоянно рвались туда, куда подует ветер. С собой Ленка привезла кошку, странное, ни на кого не похожее существо породы сфинкс. Эта кошка была лысой, мерзлявой и вечно недовольной, она поедала со стола шоколадные конфеты и спала, забравшись к кому-нибудь под одеяло. Очень редко кошка снисходила до того, чтобы помурлыкать, чаще она скрипела своим противным старушечьим голосом, требуя постоянного внимания и почтения к ее родословной. Стоила эта кошка 1000 баксов, но самомнения у нее было на целый миллион.

Нам с Вадиком давно хотелось сделать себе татуировки, но мы никак не могли определиться, чего именно хотим. Тимофей притащил нам тяжелую пачку каталогов и оставил немного своей отравы — амфитамина. Мы спрятали его в ванной на верхней полке, чтобы Ленка не добралась и не начала нудеть, а сами бегали по очереди, с трудом сдерживали слезы, потому что эта голимая синтетика раздирала ноздри хуже чеснока. Оказывается, люди делают тату в самых разных и диких местах, например, на подушечке большого пальца ноги. Носитель такой картинки, явный эстет, кроме того в журнале обнимал за талию свою подружку, на спине которой в виде корсета были вставлены кольца, а между ними протянут шнурок. Другая девица вставила колечко себе в копчик и к нему был пристегнут поводок. Все это было слишком сложно для нас. Внезапно я поняла, что хочу просто солнце, небольшое черное солнышко на плечо, позвонила Тимофею и сообщила свое желание.

— Я знаю, чего ты хочешь, — Тимофей, как всегда тараторил, пытаясь успеть как можно больше всего на свете, даже выдать слов за определенный промежуток времени, амфитамин подгонял его, торопил жить, маячил впереди непременным инфарктом.

-Вадик тоже выбрал, это знак "Ом", когда же ты к нам приедешь?

Мы договорились о встрече и начали обсуждать свои будущие татуировки, я, честно говоря, сомневалась в Вадике после того, как он струсил перед иглой пирсинга, но он, кажется, настроился довольно серьезно, постоянно рисовал эскизы и готовил себя морально. Ленка тоже подключилась к нашему проекту и захотела сделать себе маленькую картинку на ступне ноги. Она сняла с языка колечко после того, как Вовка отказался с ней целоваться: колечко напоминало ему дополнительный зуб и отбивало сексуальное желание вместо того, чтобы возбуждать. Сейчас Вовки не было в городе, поэтому следовало торопиться, пока он не запретил Ленке хоть как-то украсить свое тело. Мы сидели на кухне, Вадик черкал картинки, а я черкала словечки. "Писака стишат" — так пренебрежительно называл меня Лелик, может быть просто за то, что я женщина.

* * *

Странная женщина жила в темноте

Ее любили часто, но все время не те,

Она по-своему, наверное, имела успех,

И любила сама, но не так и не тех,

Она одежду странную шила сама

И от непонимания сходила с ума,

Но не лезла в петлю, не бросалась с моста,

Хотя в ее душе давно жила пустота,

Вот так они и жили, друг друга кляня,

Не кажется ль она тебе похожей на меня?

Тимофей с порога затараторил:

-Ага, подготовились, молодцы, героин — это лучшая анастезия. В бесчувственное тело под общим наркозом колоть неприятно, а местный дает некоторую опухоль, которая искажает представление о том, каков будет рисунок в конечном результате.

Героин. Герыч. Второй. Медленный. Дядя Гера.

-К нам приехали гости.

-Кто?

-Дядя Гера (или дядя Кока).

Кокаин. Кокос. Кокс. Быстрый. Первый. Дядя Кока.

Впервые я задумалась о том, что внешне заметно то, что мы сейчас понюхали. Тимофей заметил с порога. Интересно, как мы выглядим на самом деле? Я вспомнила лицо Вадика в тот первый день. Брезгливое выражение усталости и апатии, желтоватые пустые глаза. Бр-р-р...

-С кого начнем? — Тимофей разложил свои инструменты и жаждал жертвы.

-С меня, — я покорно поплелась к месту экзекуции, потому что у Вадика, несмотря на множество эскизов, не был еще готов окончательный вариант.

Мы поставили кассету с Тарантиновским "Четыре комнаты" и приступили. Тимофей нахваливал мою кожу, очень хорошую для татуирования и давал по ходу дела рекомендации, как ухаживать за свежей картинкой: главное, чтобы не образовалась обычная для ранок корочка, потому что вместе с ней впоследствии может выпасть и часть рисунка, мазать лучше жирным кремом, смягчая и увлажняя, смягчая и увлажняя.

Когда все было готово, даже сквозь героин я улыбнулась своему отражению в зеркале. Это было то, чего я и хотела, тем более, что в первый момент татуировка наиболее яркая и объемная.

Мое место заняла Ленка, которую Тимофей сразу предупредил, что место она выбрала неудачное: там очень мало мяса, плохо будет заживать. А Вадик все рисовал и рисовал. Он рисовал еще часа три после того, как с Ленкой тоже было покончено, как все мы выпили кофе, как Тимофей начал нервничать. Ему хотелось спать, он торопил Вадика, но бесполезно. Я начала подозревать, что этот трус хронический опять хочет до бесконечности тянуть резину, чтобы избежать уколов, но, в конце концов, удалось общими усилиями убедить хитрого привереду, что его знак "Ом" прекрасен.

Мы решили больше не покупать порошок, потому, что мы же не наркоманы в самом деле, побаловались и хватит, даже последний раз был только ради обезболивания. В первый же трезвый вечер я ушла в спальню, лежала там и плакала, потому что моя жизнь была ужасна, все вокруг противно. Я совершенно точно знала, что могу вот так лежать бесконечно, пока не умру от тоски, слезы текли на подушку и мне пришлось ее даже перевернуть на сухую сторону. Я так скучала по Эдвардасу, что меня больше не утешала даже наша непременная скорая встреча, я ругала его за мои страдания, проклинала себя за то, что с ним связалась, мне казалось, что лучше бы он умер, чтобы я больше так не мучалась, а еще лучше, чтобы умерла я, потому что в тот момент какого-нибудь другого выхода из этой тупиковой ситуации, кроме чьей-нибудь смерти я просто не видела.

-Голова болит? — Вадик показался в дверном проеме.

-Нет, — слабым влажным от слез голосом прошептала я.

-А чего валяешься?

-Я умираю, — слезы потекли еще сильнее.

-А-а, умираешь, это нормально, это от герыча.

-Нет, ты не понимаешь, это просто я несчастна.

-Не веришь, да? Ну ладно, сейчас пошлю Василия, он принесет немного, но это только для того, чтобы ты поняла истинную причину хандры и больше по этому поводу не парилась.

Я не верила в эти глупости, но после маленькой дорожки мой жизненный горизонт слегка очистился и я опять начала воспринимать нашу с Эдвардасом встречу, как редкую удачу, потому что мы любим друг друга и обязательно будем вместе, а как же иначе, ведь так заканчиваются все сказки, которые я в большом количестве читала в детстве. Я намазала свое солнышко кремом и незаметно, почесываясь, уснула.

ГЛАВА 4

Эдвардас приехал 14 февраля. В Москве грянули такие морозы, будто это была не средняя полоса, а какой-то крайний север. Я ехала в аэропорт на такси, машина по дороге собрала все пробки и красные сигналы светофора, и мне казалось, что бегом я бы добежала быстрее. Я сразу его узнала, несмотря на то, что на нем была дико нелепая дубленка, купленная специально для русского холода, а в руках большой букет цветов. Я даже как-то растерялась оттого, что встреча, которой я так долго ждала, произошла, и мне нечего больше ждать. Четыре месяца разлуки тоже сделали свое дело: между нами пробежала легкая тень отчуждения, мы снова рассматривали друг друга. Я, конечно, изменилась до неузнаваемости: мало того, что похудела на семь килограммов, так на мне еще была шубка фирмы "Дизель" из искусственного меха с оранжевой болоньевой подкладкой, ботинки, такие же, в каких меня приехал встречать Вадик и берет с кокардой. Даже для столицы я оделась заметно, а приезжего человека просто должна была шокировать.

-Тебя примут за мою дочь, — даже его запах стал чужим.

-Это хорошо! — тогда я еще не знала, что не для всех это хорошо.

Мы поселились в какой-то дурацкой гостинице, где отопление одурело от небывалых морозов и даже не пыталось повысить температуру в комнате. Чтобы согреться, мы сразу залезли в постель, где наши тела узнали друг друга быстрее, чем мы сами. Потом я закурила свою тонкую сигарету, которую Вадик называл "туберкулезной палочкой" и спросила:

-Ты надолго.

-На десять дней.

Все происходящее казалось мне чудовищным обманом, потому что эти месяцы я жила только ради нашей встречи, я не жила, а пыталась выжить, на глазах у меня выступили слезы и я попыталась их скрыть, поглубже затянувшись сигаретой. Теперь мне придется с нарастающим ужасом считать эти десять коротких дней и каждый из них будет снова приближать нашу разлуку, только теперь не то, что в первый раз, это как прыжки с парашютом: второй раз страшнее, чем в первый, потому что все уже знаешь. Я решила позволить себе роскошь не думать об этом хотя бы в первый день, но взглянула в любимое лицо с невольной ненавистью, ненавистью к человеку, причинившему мне столько страданий, а еще больше мне готовящему. Эдвардас, спокойный и расслабленный, как всякий самец после секса, похвалил мое колечко в языке и татуировку, он подсознательно искал во мне признаки того, что я счастлива, что я на своем месте, что все правильно.

-Ты знаешь, — он обнимал меня одной рукой, — а я ведь уже думал, что все, импотентом стал. Ну не хочу никого и все тут, со мной такого никогда еще не было, даже к врачу хотел идти, а потом ты мне по телефону рассказала про свое колечко в языке, и я понял, что просто хочу только тебя. В чем твое колдовство, отвечай?

-Ни в чем. Просто ты никого не любил по-настоящему.

У меня забрезжила слабая надежда на то, что можно будет воспользоваться этим козырем, ведь ни один здравомыслящий мужчина не откажется от возможности заниматься сексом навсегда, надо только будет хорошенько все обдумать, а то, судя по всему, ему нравится положение, когда к любовнице нужно лететь в другую страну, вдруг он опять пропадет на долгое время, что тогда? Я все-таки немного развеселилась и мы даже пошли поужинать в гостиничный ресторан.

-Мне так нравятся твои быстрые смены настроения, — шепнул мне на ухо Эдвардас в лифте, где все стены были оклеены предложениями "хорошо провести время".