3.Проклятый паладин

Мой план удался, поскольку он смотрел на меня с растерянностью. Я предусмотрительно убрал руки за спину, чтобы он не видел моих трофеев.

— Где все? — мой недовольный голос мешал служителю сосредоточиться.

— Они повели..., — тут он сделал паузу, сообразив, что повели-то как раз меня.

— Тихо, — мое заклинание берет тело в захват, не позволяя двигаться. Быстро сдергиваю с жертвы накопитель. Оружия при нем нет и это хорошо. — Домиан приказал забрать мои вещи. Где они?

Не получилось. Служитель сообразил, что я чужой и предпринимал все возможное, чтобы вырваться. К его сожалению, все было тщетно. Вырваться из захвата он не мог, но и помогать мне он не собирался. Даже наоборот, попытался закричать, чтобы позвать на помощь. Хорошо, что мой захват глушил звуки. Вообще-то это заклинание специально создавалось для подобных ситуаций.

Жаль, что не получилось достичь цели легким путем, придется искать вещи самостоятельно. Собираюсь погрузить служителя в сон, но в последний момент понимаю, что не стоит тратить на это магию, если можно применить ментальный удар. Даже не удар, а плавное погружение в сон. Касаюсь ладонью головы жертвы, чтобы проникнуть в сознание.

Ух ты, как тут все сложно. Сразу натыкаюсь на ментальные блоки, которые плотно вплетены в сознание. Их можно убрать, но на это потребуется много времени, которого у меня нет. Зато я теперь представляю, что в головах у моих преследователей. Подчинить их сознание не получится, это сделали до меня. Надеяться на конструктивный диалог тоже не стоит. Они все марионетки, не осознающие, что действуют по воле Триединого. Полезная информация, не более. Погружаю в сон служителя, послав ментальный сигнал. Просто и эффективно.

Осматриваю коридор в поисках возможной кладовки. Хорошо, что в ближайших комнатах никого нет и я могу заглядывать туда без риска попасться. Через пять минут я отыскал нужную дверь и смог вернуть свои вещи. На удивление все оказалось на месте, даже кошель с золотом. Хорошо, что у служителя на поясе была связка с ключами и я мог с легкостью открывать все двери.

Еще пять минут времени и я у двери, ведущей на улицу. Тело служителя запер в кладовке, где я нашел свои вещи. Хорошо бы все тела туда оттащить, но боюсь, что меня могут заметить. Дорога каждая минута. Была мысль надеть балахон храмовника на себя, но нет. Мне никак не спрятать рукоять мечей, торчащих за спиной. Надеюсь, у них в Джурате можно ходить по городу с оружием, иначе мне придется туго. Так не хочется проколоться на такой мелочи, ведь пока все идет относительно гладко. Не думаю, что они ожидают нападения на тюрьму от одиночки. Они даже не представляют, что их ждет, когда демоны вырвутся на свободу.

Открываю дверь, чтобы выйти на городскую площадь. Не самый лучший вариант, но выбора у меня нет. На улице жаркий день, солнце светит ярко. Хорошо, что мне не надо привыкать к яркому свету. С беспечным видом направляюсь к ближайшему кафе с вывеской, чтобы расспросить, где расположена городская тюрьма.

Внутри немноголюдно. Попивающие пивко стражники кинули на меня изучающий взгляд, но мой беспечный вид не вызвал у них беспокойства. Значит, с оружием тут ходить не возбраняется, что для меня как нельзя кстати.

— Добрый день, — тихо обратился я к стоявшему у прилавка трактирщику. — Я в вашем городе проездом. Домиан эл'Накат отправил меня с поручением в городскую тюрьму, но я не спросил, где она расположена, а возвращаться не хочется. Вы мне не подскажете?

Трактирщик понимающе кивнул и рассказал, как пройти к тюрьме. Имя Домиана эл'Наката усыпило его бдительность, на что я и рассчитывал. Стражники потеряли ко мне интерес, а я вышел из заведения, рассыпавшись в благодарностях перед трактирщиком. Правильно бы было дать ему мелкую монету, но у меня в кошеле только золото.

Первый поворот с главной улицы, пара сотен метров и я у каменного здания, с маленькой дверцей на длинной стене. Да, в тюрьме нет больших ворот, чтобы осложнить возможный побег. Мне же предстоит проникнуть внутрь через маленькую дверь и освободить своих товарищей. Если поднимется переполох, то вырваться отсюда будет сложно. Улочка узкая, перекрыть ее проще простого. Остается только надеяться, что я успею до того, как поднимется переполох.

Надеждам не суждено было сбыться. Где-то на башне истерично забили в колокол. Несколько секунд и я почувствовал, как прежде сонный городок просыпается. Топот ног, отдаленные крики, грохот дверей, все говорило о том, что я не успел. Даже если я сейчас разнесу тюремную дверь, выйти нам оттуда не дадут. Демоны. Будь проклят этот Триединый. Срочно нужно что-то решать.

Выбора мне не оставили, только бежать. Лишь оставаясь на свободе, я смогу найти способ освободить своих товарищей. Нельзя безрассудно ломиться в тюремную дверь, можно потерять последний шанс. Любым способом нужно выбраться за пределы городских стен. Все это я обдумывал, пробегая мимо заветной двери, за которой томились мои товарищи. Простите, но другого выбора у меня нет. Нужно спрятаться до наступления темноты, чтобы потом перебраться через городскую стену. При свете дня мои шансы на спасение намного меньше. Погони пока нет. Противник пытается разобраться, что произошло. На это им потребуется минут десять, а тем постам, кто дальше от храма и больше. При самом благоприятном раскладе у меня есть полчаса, пока каждая собака в городе будет знать мои приметы. Костюмчик из драконьей кожи, заплечные ножны с мечами — основные приметы, от которых нужно избавиться. Нет, я не собираюсь расставаться с одеждой и оружием, но замаскироваться просто необходимо.

Никаких веревок с сохнущей одеждой на улице мне не попалось. Если таковые и есть, то они во дворах домов. Я перешел на шаг, как только добежал до конца улицы. Никто не обращал на меня внимания, а я искал двор, в который можно проникнуть. В каждом доме была дверь, но почти все они были заперты. Попасть во двор дома оказалось не просто. Я просто шел прогулочным шагом, пробуя открыть все двери подряд. Главное было попасть во внутренний двор. Оттуда я могу незаметно забраться на крышу, чтобы дальше по крышам пробраться к городской стене.

Очередная дверь оказалась не запертой, пропуская меня вовнутрь. На секунду я задумался, запереть ли ее на засов или нет? Нет, лучше не буду. Если кто-то на минутку выскочил из дома, то он поднимет шум по возвращении. Нужно оставить все как есть. Осматриваю небольшой дворик размером метров десять на десять. Три двери ведут внутрь обступивших дворик зданий. Двигаюсь направо к ближайшей двери, которая оказалась незапертой. Беспечные жильцы? Тогда почему остальные двери по улице были закрыты? Нет никаких версий, здесь может быть что угодно.

Мне бы на чердак попасть, да прикрыться чем-то. Белье как назло во дворе не сушили. Придется искать, чем прикрыться, внутри дома. Медленно поднимаюсь по лестнице вверх, на чердак.

Демоны, чтоб вам пусто было! На втором этаже только одна дверь в комнату и никаких признаков выхода на крышу. Магией сканирую пространство за дверью. Там два человека, женщина и ребенок, девочка. Мозг бешено выдвигает сценарии дальнейших действий. Взять в заложники — это лишний шум. Хотя можно их использовать как источник информации

Я только думаю, что меня ждет, а рука сама нажимает дверную ручку. Дверь не заперта, но петли скрипят, не позволяя проникнуть внутрь незаметно.

— Что вы здесь делаете? — спрашивает появившаяся из дальней комнаты молодая женщина в накинутом на плечи покрывале. На ее лице следы усталости. Она утомлена, не пойму чем, но вид у нее не самый лучший. Мне даже показалось, что она недавно плакала.

— Ищу помощи!

— Мне нечем вам помочь, уходите.

— Мне ничего не нужно, только побыть у вас до темноты.

— Нет, уходите, — в голосе женщины нет твердости, я помеха для нее, не более. Странно, но я не чувствую в ее голосе страха перед вооруженным незнакомцем.

— Вы верите в любовь с первого взгляда?...

Женщина молча разглядывала меня, ничего не ответив на вопрос, и это давало надежду.

— Муж женщины, с которой у нас настоящая любовь, объявил меня предателем, чтобы убрать с пути раз и навсегда. Прошу вас приютить меня до темноты, чтобы я мог незаметно убраться из города! Я не причиню вам вреда.

Мой монолог был прерван детским всхлипыванием, раздавшимся за спиной хозяйки. Женщина тут же скрылась в комнате, оставив меня одного. Она не подняла шум, не закатила истерики, что уже было хорошим знаком для меня. Я прошел внутрь, прикрыв за собой предательски скрипнувшую дверь. Остановившись на пороге комнаты, я смотрел, как мать гладит по голове дочку, нашептывая нежные слова. Девочка лет пяти, с черными кудряшками на голове, прерывисто дышала во сне. Я подошел поближе и положил свою руку на кудрявые волосы. Легкое ментальное воздействие — и девочка забылась в глубоком сне, только дыхание не выровнялось.

— Кто ты? — глаза женщины были полны надежды.

— Артур.

— Как ты смог успокоить Тату?

— Что с ней?

— У нее слабые легкие.

— Разве вы не ходите в храм? Неужели Триединый не помог ей? — удивился я.

— Мы просим его о милосердии ежедневно. Мы не пропускаем ни одной службы. Я просила служителей оставить ее спать на алтаре, но они отказали. Господь наш лишь облегчает ее и наши страдания, но не может вылечить Тату. Мы в отчаянии и тут появляешься ты и Тата засыпает глубоким сном впервые за много месяцев. Тебя послал Триединый? — голос матери полон надежды.

— Да.

Я решил, что от моего вранья никому не станет хуже. Даже если я не смогу помочь девочке, женщина не выдаст меня никому. Уж я сумею потянуть время до ночи.

Магическим зрением внимательно всматриваюсь в организм Таты. Правое легкое девочки поражено какой-то опухолью. Понимаю, почему ей не помогает прикосновение к алтарю. Тут без операции не обойтись. Я не специализировался на медицине, но подозреваю, что пораженный орган придется удалять, а это не такая уж и простая операция. Интересно, почему никто не сделал операцию девочке? У них ведь есть паладины, значит должны быть и простые врачи.

— Почему ей никто не помог раньше?

Мать смотрит на меня с удивлением и болью. В глазах скапливаются слезинки. Их мало, наверное, потому, что она часто плачет. Нет, первая капля потекла по щеке. Она не всхлипывает, не моргает, и слезы беззвучно текут по щекам.

— Почему? — повторяю вопрос, беспокоясь, что не дождусь ответа вообще.

Женщина молча берет руку дочери, чтобы повернуть ладонью кверху. Ладошка девочки девственно чиста. На ней нет рисунка эмерии. Тут же подмечаю символ трилистника на ладони матери. Это что же получается, без благословления Триединого никто не станет лечить ребенка? От осознания такой несправедливости у меня по коже пошли мурашки. Они что, звери? Спокойно, только спокойно, не нужно выдавать волнения.

Они не звери, они люди с полностью подчиненным сознанием. Все население этого мира выполняет прихоти своего Бога. У них нет шанса на протест или инакомыслие. И хуже всего, что люди даже не подозревают, что они марионетки в руках умелого кукловода. К сожалению, это не один человек, я чувствовал, как нити из самого астрала пытались захватить мое сознание. Ими правит какой-то Бог, поступков которого я не мог понять. Сколько помню, когда зазывали в разные секты и храмы, то говорили, что Бог это всегда проявление любви и доброты. Иногда через страдание, но всегда доброта и любовь. Что же ты такое, Триединый?

— Как ты думаешь, почему Он не принял в свои объятья невинное дитя?

Мне нужно быть осторожным, чтобы не выдать себя вопросами, очевидными для любого местного.

— Тата не обычный ребенок. Она поздно начала говорить, часто болела. Но я знаю, что ее помыслы чисты перед Богом. Она заплакала, когда ее первый раз отнесли к алтарю. Из-за того, что она долго не говорила, это произошло лишь в прошлом году. Она не поняла, что происходит и убежала. Триединый просто не успел отметить ее своим вниманием. Позже она успокоилась, но теперь Он не замечает нашу девочку. Но если он прислал тебя...? — в глазах женщины страх.

Я ничего не отвечаю, касаясь сознания девочки. Осторожно просматриваю основные точки. Ничего сложного, когда знаешь на что смотреть. Энергии из накопителей почти не расходуется. А посмотреть тут есть на что. Девочка с явными психическими отклонениями. В ее сознании какая-то каша. Я не знаю, как это проявляется в ее поведении, но зато могу предположить, почему она не получила знак эмерии. Триединый попросту не смог получить контроль над ее сознанием. Тата стала изгоем. На ладони девочки не появится трилистник, пока Бог не возьмет ее сознание под свою опеку. А он ничего не может поделать, потому что сознание нестандартно. Да, я бы мог разобраться, что тут к чему, но на это потребуется время, очень много времени, которого нет у Бога. Не может же девочка стоять у алтаря неделями.

Мне было ясно отношение Триединого к этому ребенку, но остальные? Где же ваше милосердие, паладины, врачи? Неужели вам наплевать на жизнь ни в чем неповинной девочки? Да, я понимаю, что вы под контролем, но неужели все настолько плохо? Неужели среди них нет ни одного здравого инакомыслящего? Я хочу домой, на Тавр, где все просто и понятно. Где жизнь разношерстая, но она настоящая, без контроля над сознанием. Интара давила на меня, мне было противно здесь находиться. Быстрее бы помочь Артарашшу и домой. Правда, нужно еще источник магии найти, но это уже детали. Прорвемся на сторону Проклятого и рванем домой.

— Твоя дочь больна. У нее опухоль в легком и Триединый не в силах вылечить ее на своем алтаре. Потребуется провести операцию, сложную операцию и очень рискованную.

— Разве ты не видишь, она умирает, — мать смотрит на меня пристальным взглядом.

— Вижу. Если ничего не делать, она умрет. Ты обращалась к врачам?

— Они все отказали. Говорят на все воля Триединого. Я знаю, что это потому, что она особенная и Он не принял ее.

— Он не смог прикоснуться к ее сознанию, чтобы взять под свою опеку. Она ведь не такая как остальные ее сверстницы.

— Тогда почему он сейчас прислал тебя?

— Чтобы ты знала, что твои молитвы не пропали даром, что тебя услышали.

— И Ронго.

— И Ронго, — подтвердил я, сообразив, что это, скорее всего, имя ее мужа.

— Когда ты начнешь?

— Не сейчас. Как я тебе объяснил, мне пытаются помешать.

— Почему?

— Мне не поверили. Мне и моим помощникам.

— Помощникам?

— Да. Мы пришли сюда с миром. Мы уничтожили четырех гомрогов, шестьдесят четыре харка, но нас ошибочно посчитали слугами Проклятого.

— А это не так? — насторожилась женщина.

— Не так.

— Даже если ты слуга Проклятого, я согласна на все ради спасения дочери, — шершавая ладонь схватила мою руку. Чувствовалось, что женщина из-за горя забыла о себе.

— Я не слуга Проклятого. Я ничего не прошу от тебя и Ронго. Я буду рад, если вы будете ходить в храм и продолжать просить Его. Только ни в коем случае не благодарите, пока я не помогу Тате.

— Не благодарить?