Ссыльнопоселенец

Около получаса мы с собакой шли на юго-восток. Поднявшись на вершину небольшого холма, я осторожно выглянул снизу из-под куста, чтобы не светиться. И на некоторое время так и замер. Красотища, аж обалдеть. Широкая лента реки, ясное небо, по которому ветерок гонит небольшие облачка, яркие, чистейшие леса. Примерно в километре дорога, узенькая, мелькает между двумя холмами и прячется обратно в лесу. Обернувшись на северо-запад, примерно в сторону поселка, я удивленно присвистнул. Над лесом поднимались два столба черного дыма.

-Нехило! Это кто там так повеселился? — у меня даже слегонцухи поднялось настроение. — Похоже, нашу партию новичков запомнят в этом поселке надолго!

Снизу, со стороны лесной дороги, грохнул одиночный выстрел из дробовика. Следом за этим, чуть позже — дикий, отчаянный крик. Долгий, захлебнувшийся было, и снова мне за шиворот накидало мелкой ледяной крошки от этого крика. Собака вздыбила шерсть, и глухо зарычала.

-Что это? — недоуменно спросил я сам у себя, глядя в сторону, откуда доносился крик. — Если засада, почему никто не добьет? Самострел, в смысле несчастный случай?

Впрочем, скоро крики стихли. Снова стало тихо, только ветер шумел в кронах деревьев, осыпая все листвой, и птицы снова очнулись, и защебетали-зачирикали заново. Где-то и кукушка ожила, начав мерно отсчитывать кому-то года. А приблизительно над тем местом, где прозвучал выстрел, начал кружиться коршун, вскоре к нему присоединился еще один, и еще...

-Как думаешь, стоит сходить поглядеть? — я обернулся к собаке, уже успокоившейся, и положившей морду на лапы. — Тем более, что из города навряд ли кто сейчас к нам выберется.

На самом деле, к двум старым столбам дыма прибавился третий, более основательный. Блин, далековато я отошел, нифига не слыхать, даже ухо к земле приложив. Был бы поближе, глядишь, и стрельбу бы услышал, наверное. Но, с другой стороны, намного лучше быть подальше от этого поселка.— Пойдем. И не Хромка ты, а Герда. Умница, красавица, и преданная. Пошли, псина.

Осторожно, останавливаясь и прислушиваясь, мы спустились с холма, и пошли чуть правее узенькой просеки, по которой и проходила эта дорога. Она, кстати, намного менее езженная, чем с обратной стороны Щучьего, видимо, нечасто здесь бывают. Впрочем, а что здесь особо делать? Впереди горы, леса скоро хвойные станут, вон, темная зелень видна. На дрова намного лучше береза, вяз и бук, чем сосна или елка, прямо скажем.

Новопоименованная Герда остановилась, и глухо зарычала. Я аккуратно, снизу куста выглянул на дорогу.

Там, метрах в сорока, лежал в луже крови мужик в шинели новичка. Рядом не было никого, если не считать то ли ласку, то ли хорька, замершего буквально в шаге от тела, и обернувшегося в нашу сторону.

-А ну, сгинь! — не успел я это сказать, как этот представитель рода куньих светлой молнией исчез в кустах с той стороны дороги.

А я еще раз приложился ухом к земле. Нет, тихо, ничего не слыхать, ни шагов, ни топота. А потому я вдоль старых колей, рядышком с кустами, подошел к телу, и остановился в шаге возле него, на всякий случай направив ствол мосинки ему в спину.

Скорчившееся в муках, прижавшее руки к низу живота тело мужика из начала очереди там, еще на корабле. Он на первой шлюпке отъехал. Рядом лежит какая-то двустволочка, шляпа отлетела и валяется метрах в трех. И на самом деле — лужа крови, огромная.

-Да уж, — я для очистки совести потрогал сонную артерию. Какое там, уже остывать начал, я то минут сорок шел.— А кто это тебя?

Через дорогу шел шнурок, тонкий, едва видимый здесь, где высоченные кроны смыкались над просекой. Мужик прижал его собой, но правая часть шнурка была на обочине, с оборванной веточкой, к которой шнурок был привязан. А вот слева, куда я прошел, к небольшому дереву была привязана за приклад старая двудулка.

-Самострел. И поставлен давненько, свежих следов нет. — Я поглядел на покрытое ржой ложе и стволы. При выстреле дуплетом ружье слегка сдвинулось, но в целом конструкция была удачной, прямо скажем. Любой, кто не углядит шнурок — получает заряд в область паха. И выходит, что самострел ставился на человека, на лося или оленя линия прицела низковата.— Мда...

С этим умным выражением я подошел к телу, и поднял вертикалочку. МР-94, ижевское комбинированное ружье, калибры мелкашечный и четыреста десятый. Для туриста или геолога ружбай. Подумав, я взял тело за ворот шинели, и потащил в кусты. Не стоит на дороге осматривать, не стоит. За мной бежала Герда со шляпой в зубах.

Оттащив тело метров на семьдесят вглубь леса, к бегущему в небольшой песчаной ложбинке ручью, я поглядел на темнеющее небо, на тело мужика, на комбинашку, лежащую на траве, и начал снимать с себя рюкзаки. Сегодня из Щучьего точно никто не придет, да и появится ли кто завтра, чтобы ловушку проверить, неизвестно. А мне почему то этого мужика вот так, волкам на поживу, бросать неохота. И потому я вытащил из-за пояса топор, воткнул его в лежащий ствол дерева, достал из рюкзака малую саперную лопатку, и стал копать могилу в податливом песчаном грунте.

Сильно глубокую я не стал делать. Но примерно по пояс выкопать смог до наступления сумерек. Сняв с мужика его вещмешок, и найдя в кармане деньги, я опустил его тело в могилу, и начал засыпать песком. Потом воткнул в головах связанный из пара веток крест, снял шляпу. Собака, которая все это время лежала сверху, наблюдая за моей работой и прислушиваясь и принюхиваясь. Но ведя себя спокойно.

-Ну, прости ему, Господи, грехи вольные или невольные, и суди его по милосердию своему. Аминь!— коротко перекрестившись, я надел шляпу на голову, надел на себя рюкзаки, винтовку и ружье, забросил доставшийся в наследство рюкзак наверх, подхватил ружье, и выбрался наверх из овражка. Уже не просто смеркалось, а темнело, и потому я не стал идти далеко, развернул на поляне один из пледов, бросил его на собранные с поляны листья, в головах положил один из рюкзаков, накрылся вторым пледом. Около себя положил винтовку и курковку. Уже засыпая, почувствовал, как в ногах завалилась Герда. И заснул, на удивление спокойно, несмотря на то, что рядышком была свежая могила. Только пару сквозь дрему слышал, как ухает филин, тревожно вскакивает моя собака и снова моститься в ногах.

Утром проснулся от того, что кто-то лизал меня в лицо.

-Герда, фу! Перестань слюнявить!— я сел и рукавом шинели обтер лицо. Блин, темень еще, звезды видать. Вытащив часы, с трудом углядел на них стрелки. Без трех минут пять. В принципе, неплохо. Герда приплясывала рядом, крутя хвостом и напоминая о том, что не мешало бы поесть.

-Ты права, подруга, но сначала дай мне десять минут, — я выбрался из-под пледа, потянулся. -Умоюсь, соберусь, тогда перекусим. И, наверное, подождем гостей. Как думаешь, Герда? Или ну их нахер, позавтракаем, и ходу?

Псина сидела на заду и сосредоточенно думала, а я сделал свои дела, умылся в ручейке повыше вчерашней могилки. Поглядел на висящую на кресте шляпу. Мда, сик транзит глория мунди. Кем бы не был мужик в том мире, здесь от него только шляпа на кресте и осталась. Я бы и ее забрал, да маловата оказалась, так что из одежды только одну полушинели и отрезал, чехол для топора сшить, опасно так его таскать, за поясом, острый очень. Сошью нечто вроде подсумка, и вложу в него.

Пока собирался, думал, чем позавтракать, потом решил, отломил от ковриги два куска, вытащил два завтрака, растер по первому сыр, котлету, и отдал собаке. Себе оставил только листик капусты, начавший жухнуть, витамины для таких забегов тоже нужны. На обед луковицу достать надо.

Чуть свет я был уже собран, нацепив свои два рюкзака, и думал, куда мне деть рюкзак и ружье, доставшиеся в наследство. Денег, кстати, четыреста пятьдесят долларов с пригоршней серебряной мелочи вышло, неплохо, тем более, карман не тянут. Впрочем, махнув на все, повесил рюкзак на то же плечо, что и винтовку, под нее, а ружье под правый локоть. Килограмм двенадцать туда-сюда, не страшно, чуть почаще привалы делать буду. Нужно двигать, не стоит искать себе неприятности.

Потом взял ружье, что использовали для самострела, присмотрелся — и выматерился.

-Герда, скажи мне пожалуйста, ну какой мудак придумал для самострела пользовать штучный ИЖ-54? Идиоты! Ладно, насмерть ружье не умучили!— по колодку и стволам да, поверху пошла ржавчина, но только слегка, не повредив еще его серьезно. В стволах была легкая сыпь, они едва-едва гуляли в колодке, но в целом ружье было в полном порядке. Особенно, если учесть то, что здесь есть черный порох. Он для ружей дробовых и в двойной дозе безопасен, так что постреляет еще ижок на осенних пролетах, что-то мне кажется, что они здесь дюже богатые.

Все это я додумывал уже на ходу, протирая стволы и колодку старого ружья масляной тряпицей. Разобрав после, я затолкал ствол и ложе в свой старый чехол, и пошел дальше, прогоняя масленой тряпочкой уже по поверхности комбинашки. Потом дошел черед и до винтовки, и курковки. А на обеде нужно у винтовки стволик вычистить, и у остальных ружей тоже. Баба любит ласку, а оружье смазку.

Сначала мы с Гердой часа три шли по дороге, плюнув на всю предосторожность. Псина у меня оказалась умная, и потому сторожевые функции почти на сто процентов я сдал ей, только глядя краем глаза на ее поведение, а сам пыхтел под грузом весом в добрую сотню фунтов. Примерно, как индеец-носильщик у Джека Лондона. Шинель расстегнул до самого пояса, и все едино промок насквозь, от меня сейчас как от разгоряченной лошади наверное шибает. Блин, такими темпами нужно будет подумать не только о помывке, но и о постирушках, а то на меня все медведи со здешних мест сбегутся. И так сначала перерывы на передых были через полчаса, потом через пятнадцать минут.

В конце концов я замудохался, все ж таки я давным давно марш-броски с полной выкладкой не совершал. Срубил у орешины пару кривых жердин, несколько веток потоньше, на поперечины, обтесал их и сделал волокушу, на которую сгрузил рюкзаки и "лишние" ружья. И поволок ее на юг. Сразу стало не то, чтобы намного, но полегче, индейцы не зря эти травуа делали. Поглядев на бодро хромающую рядышком псину, я отказался от мыслей стать настоящим доколумбовским краснокожим, и повесить травуа на собаку. Пусть бдит.

Вскоре полузаросшая мелким кустарником дорога свернула на запад. А мы с Гердой поперли напрямую, через редколесье, к уже неплохо виднеющимся горным вершинам. Не сказать, чтобы особо крутым, обычные невысокие горы. Примерно тысячи две высотой, вряд ли больше.

-Все, шабаш! — на берегу крутого оврага я остановился, отпустил рукояти волокуши и осторожно поглядел вниз. Нехило, метров десять обрыв. И шириной эта промоина метров пятнадцать, не меньше. Тянется и туда и сюда — конца краю не видно. — Герда, если я тут себе шею не сверну, то ты со своей лапой точно искалечишься. Как перебираться будем?

Но псина уселась на зад и спокойно, с достоинством поглядела на меня. Мол, ты человек, ты думай, а я нюхать и слушать буду. А потом вскочила на лапы, и оперевшись передними мне в грудь, попыталась лизнуть в лицо.

-Нет, красавица, хватит поцелуйчиков, — я со смехом некоторое время поуворачивался, а потом завалил псину на спину, и начал чесать ей брюхо. — Сдаешься? То-то, зверюга! Ладно, сейчас перекусим, да и чаю скипячу, а потом думать буду, как перебираться. Хорошо, что ручей вон течет, проблем нет.

И, снова подцепив волокушу, я оттащил ее вверх по оврагу метров на пятьдесят, у небольшому лесному ручейку, который падал вниз симпатичным таким водопадиком.

Набрав хворосту, я запалил костер, следя, чтобы ветки были сухими, и давали как можно меньше дыма. Над костром, который я, кстати, развел в небольшой яме, был подвешен котелок с водой. Пусть хоть чаю, но горячего охота. Впрочем, подумав, рядышком я подвесил второй котел, в который бросил несколько кусочков копченого сала, покрошенную луковку, нарванные пряди вяленой оленины. Чуть обжарил, долил воды, и после того, как закипело, бросил в шулюм по горсти пшенки и сечки. Ну, единственно солить не стал, потом посолю и поперчу. Собаке сильно солкое тоже не стоит есть. К этому времени двора прогорели, и под котелками с кашей и чаем тускло рдели угли.

Ну а пока готовилась каша, я распотрошил рюкзак того невезучего новичка, да и снятую с него сбрую решил осмотреть. А то никак руки не доходили.

На широком ремне оказался старый патронташ, на сорок пять патронов. К моему удивлению, гильзы для ружья оказались латунными, а не стальными или пластиковыми. Ну, это уже хлеб, латунь до полусотни переснаряжений точно терпит. А то и сотню. Правда, калибр ну не совсем для этих мест. Я бы предпочел минимум двадцатый, но дареному коню в зубы не смотрят. Маленький подсумок был с тремя пачками мелкашечных патронов, причем, когда я разломил один, то из стальной гильзы высыпался мелкий винтовочный нитропорох. И то дело, был бы дымарь, намного слабее патрончик был бы. А так и глухаря там, или кого еще на еду тюкнуть запросто можно. Хоть и непривычно.

— Да уж, знакомые все лица, — я стряс порох на землю, и помешал кашу. Еще немного, и готово будет.

Там же, на поясном ремне висел в ножнах неплохой ножик-финка с клеймом НКВД, легендарной конторы, тоже какой-то новодел с новых планет, и в отдельном подсумке была небольшая подзорная труба.

-А вот за это спасибо тебе, мужик, — я вытащил обшитую кожей трубу, раздвинул ее и поглядел в сторону гор. Ну, очень неплохое увеличение, минимум тридцатикратка. Хоть какой-то прибор наблюдения есть, пусть и древнейший. Собака лежала у костра, и пускала слюни на землю. Правда, при этом не забывала прислушиваться, порой привставая и проверяя, что именно она слышала.

Впрочем, ничего особого не было. Сойки и сороки нигде не скандалили, вообще птицы спокойно чирикали без проблем, дятлы вовсю стучали, внизу в овраге что-то гулко плеснуло, наверняка еще одна бобровая семейка. Далеко перекликивались волки, но настолько далеко, что даже моя собака ухом в их сторону не вела.

Рюкзак не дал ничего неожиданного. Пара сменного белья, такое же как у меня, серое и теплое, и даже размер почти подходит, всего на два меньше. Портянки, котелок, маленький стальной чайник, кружка-миска-ложка. В боковом кармане большой и толстый нож, тоже златоустовский. Таким можно немалую ветку перерубить. "Шерхан" называется, рукоять из красивого дерева и латунные гарда с затыльником.

Тем временем подоспела каша. Наложив полную миску, которую я предназначил Герде, поставил ее на мелководье, студиться. А сам проверил доставшиеся продукты. Ну, почти тоже, что и у меня. Шпиг, копченая грудинка, пакет с дробленкой, вроде как кукурузной, пакет с курагой, мука, сахар, соль-перец. Вот только ни лука свежего, ни чесночку мужик не припас, а зря. Впрочем, я черемшу видал, по-моему. Хотя, бог его знает, что здесь за травы. Грибов навалом, например, но я даже вылитые белые побоялся брать. Ну нафиг, кончишься под кусточком от грибной похлебки. То, что их черви едят или лоси ни о чем не говорит, мало ли кто какую бяку ест.