5. Напряжение на высоте

— Вино вылил на ворот пальто и рубашку. А глаза трезвые, я же вижу. Все спланировал. — А затем помолчала и добавила с сочным акцентом. — Подлец.

Вновь возвращаясь к прежнему мрачному ожиданию родни.

— Нельзя спланировать все. — Болезненно отреагировал Борецкий на изменение характера спутницы и постарался ее переубедить. — Один твой комментарий, и Ника все про него поймет.

— Ты в самом деле станешь вредить Максиму?

— Нет, но...

— Значит, тебя тоже просчитали.

— Хорошо. Я сейчас выйду и приглашу их в гости. Просто приглашу, но это уже изменит их планы на вечер.

— Попробуй. — Отмахнулась та.

Паша пожал плечами и вышел из машины.

— Ваше сиятельство, — мигом обратились к нему от машины с полицией, а на встречу уже бежал ранее примеченный городовой. — Вы не могли бы уточнить личности этих господ? — Указали ему на Нику с Максимом.

— Подойдите и спросите у них сами.

Полицейский вновь глянул в сторону молодой пары, садящейся в машину, затем на провал в земле, затем с сомнением на молодую пару и вновь с надеждой обратился к княжичу.

— Ваше сиятельство, окажите милость. Будьте так добры, вы же их знаете?

Паша набрал воздуха в легкие, отметил, что машина Максима из-за заминки уже уехала, вздохнул и кивнул городовому. Он действительно их знал. Возможно, одного из них — не так хорошо, как думал раньше.

Потратив несколько минут, княжич сел в машину и резко захлопнул дверь.

Рядом с пониманием и снисходительной иронией хмыкнул мелодичный голос.

— А я ему в детстве в нос дал. — Отчего то ворчливо произнес Пашка.

— Кому? — Недоверчиво уточнила Го Дейю.

— Максиму.

— Да? — С удивлением спросила девушка.

— Да. Нет, мне тоже, конечно, досталось. — Добавил он для справедливости.

— А как это было? — Подалась она поближе, пересев на пару сантиметров и с волнением заглянула в Пашки в глаза.

— До крови, аж костяшки сбил.

Го Дейю, казалось, даже задышала глубже и быстрее, а в глазах, что ныне смотрели снизу вверх, сияло почтение и неподдельный интерес.

— А если в деталях? Нет-нет, подожди, — остановила она его жестом. — Дома! Я приготовлю вкусную еду, мы откроем вино, и ты мне все-все расскажешь.

Пашка с важным видом кивнул и приказал водителю возвращаться в поместье. Разумеется, он не требовал это сделать как можно быстрее или срочно.

Наоборот — подойдет самая неспешная дорога.

Потому что предстояло придумать, как развернуть минутный боевой контакт в эпохальную битву. А проигрыш — в достойное легенд примирение.

Э-нет, торопиться не надо.

Глава 7

В своем желании заполучить самую красивую и умную подругу жизни, рано или поздно приходит понимание, что второй параметр можно бы и поумерить. Мне для этого хватило неполной недели.

— Что там находится, внизу? — Обняла Ника мою руку своей, вроде как прижимаясь, а вроде как — не давая убежать.

Меня уговорили на пешую прогулку по вечерней столице — под снегом, сквозь наметаемые сугробы и пронизывающий ветер, набегающий с Москва реки. А еще мы были в розыске, и наша служба охраны весьма настойчиво уговаривала не отклоняться от маршрута. Но Ника упросила на пять минут отойти от графика — просто, чтобы не чувствовать себя преступниками, запертыми в четырех стенах.

Не самая великая прихоть, если вспомнить мое недавнее признание. Однако все обернулось беседой, которую хотелось бы избежать — а формат прогулки был предлогом, чтобы избежать лишних ушей.

— Темнота и холод заброшенных коридоров. — Ответил я честно, неловко запнувшись и простуженно шмыгнув. — Может, поедем?

— Ты трезв и здоров, не притворяйся. — Аккуратно тряхнули меня за руку. — И у тебя было несколько минут внизу, пока я не вернулась. Что ты там делал?

— Ходил по темным коридорам и мерз, — проворчал я недовольно, пряча лицо от ветра в поднятом вороте пальто. — Что еще делать, когда замуровывают живьем.

— Ну, можно плакать и кричать твое имя. — Пожала Ника плечом.

Я дернулся и не дал девушке от меня отпрянуть.

— Извини. — был я искренен.

Равно как честен в том, что хотел отменить настроенный на ее участие замысел с похищением, но у меня ничего не получилось.

— Так, — остановилась Ника и строго посмотрела на меня. — Садись.

— Куда? — Обернулся я по сторонам, глядя на почти пустую, из-за непогоды, набережную.

— На корточки. — Надавила она рукой вниз.

А стоило опуститься, уверенно села мне на плечи.

— Все. Я тебе доверяю, помнишь? Сижу на твоих плечах, как ты и хотел. Чтобы мир вокруг меня вращался и все такое. Теперь рассказывай.

Я только вздохнул, выпрямился и медленно зашагал вперед.

— Кланы называют великими не просто так. — Начал я. — Кстати, сколько из пяти минут нам осталось? Начальник охраны и без того седой.

— Не отвлекайся.

— Если укладываться в оставшиеся нам три минуты, — все-таки глянул я на часы. — Тридцать лет назад Борецкие изобрели кое-что, за что их постановили уничтожить подавляющим большинством голосов на княжеском совете. Никакие отговорки о мирном применении не были приняты всерьез — данные получили в результате промышленного шпионажа, и картина возможностей открывалась совсем иная. Переговоры о заморозке исследований...

— Что внизу? — Легонько хлопнули меня ладошкой по волосам.

Я недовольно покосился вверх. Посадил, понимаешь ли, на свою шею...

— Что-то, что осталось от клана, который не смогли уничтожить даже в результате тотальной войны. С ними пришлось договариваться. Результатом переговоров стала сотня лет добровольного изгнания, переданные на этот срок богатства и земли, с той целью, чтобы победители могли найти и разрушить разработанное и лично удостовериться в том, чтобы это никогда не будет повторено.

— Максим!

— Там один из трех рубильников от системы, которая во время войны была завершена и готова к запуску.

— Что она делает?

А я шеей и плечами ощутил, как напряглось ее тело.

— Кланы называют великими не просто так. — Эхом повторил я свои же слова. — Существования машины хватило, чтобы завершить войну. Она способна уничтожить мир.

Кое-кому с фамилией Борецкие показалось несправедливым уходить из истории в одиночестве.

— Так, здорово... — Механически произнесла Ника. — Отлично. Великолепно.

— Кстати, посещение этого места карается смертной казнью. — Уточнил я.

— А-а... А если я не хотела там быть?

— Надо было раньше говорить. — Попробовал я пожать плечами.

— Как я могла знать!!

— Это как с рождением. Я тоже появился — а тут ба, надо мир спасать. Хоть бы кто предупредил. — Проворчал я, компенсируя рывки невесты полушагом. — Да успокойся ты, все нормально.

— Верно, они ведь не знают, что мы там были. — Выдохнула девушка, успокаиваясь после очередного шанса упасть.

— Ну, кроме полиции и тех пяти свидетелей....

— Блин!!

— Не ругайся. — Шикнул я наверх. — Ну не одна у нас смертная казнь, а две. Толку то. Вот кстати, за грабеж банка тоже...

— Молчи! Просто молчи! — Судя по всему, схватилась за голову Ника. — Бог ты мой, какая свадьба, — искренне выдала она. — Нас убьют гораздо раньше.

— Раньше, когда внизу ничего не работало — да, — поддакнул я.

— А раньше оно не работало? То есть, сейчас... — С беспокойством донеслось сверху.

— Угу. — Кивнул я.

— Нам конец. — Панически дернулась Ника.

— Не убьют, — уверенно высказал я свою точку зрения. — Во-первых, я оставил средство удаленного контроля.

И на всякий случай даже прислушался к себе — Звездочка, парящая внутри вмурованной в бетон электроники, ощущалась будто совсем рядом. Хотя с каждой секундой отделяющие нас километры пополнялись новым шагом.

— Бог ты мой, никто не даст тебе ее запустить! Они нападут во сне! Накачают тебя химией! Захватят в заложники семью и будут пытать!..

Я согласно кивал, поддакивая на все новые и новые варианты.

— Проблема в другом, — вставил я фразу, пока Ника набирала дыхание. — Есть и во-вторых. Механизм уже запущен.

Девушка опешила и на некоторое время будто бы даже потеряла голос.

— Примерно девятнадцать лет назад. Вероятно, последним из Борецких.

Ника тихонечко выдохнула.

— Не ты. — Это показалось ей важным.

Хотя главнее в этом вопросе кое-что другое.

— Таймер на срабатывание настроен на двадцать лет. На срок, который требуется для признания рода мертвым.

— Но есть княгиня, есть Паша!

— Они не знают, как ее остановить.

А если Борецкие не появятся на имперском приеме и в этом году, их даже не подпустят к первому из рубильников, чтобы хотя бы попробовать — на выморочные земли найдутся новые претенденты.

Что до угрозы выживания мира... Для этого надо, чтобы княжна Борецкая захотела об этом сказать. Но она пока ищет хоть кого-то из уцелевших родичей. Однако вместо людей ее встречают только истории подлости, предательства и заказных убийств. Преступлений, которые почему-то никто не расследовал. Люди, некогда взявшие богатства на хранение, слишком привыкли к приятной тяжести карманов.

— Девятнадцать лет... И никто не знает? — Робко подала Ника голос.

— Так вышло. — Пожал я плечами. — Никто не проверял замурованное в песок и бетон. Сейчас, понятно, обнаружат стартовую обвязку и таймер. Сам механизм вообще не понятно где, есть только рубильники для запуска.

Хотя и те слабо похожи на традиционные — включение через приток воздуха в герметичную систему. Оттого и фундамент в башне Борецких в свое время буквально срезали слой за слоем, оставив удобные ступеньки для себя.

— А ты? Ты можешь его отключить? — Звенел голос невесты.

— Может быть.

— Но... — Упало потерянно в тишину.

— Если найду третий рубильник. И если захочу. — Выразил я равнодушно свое мнение.

— Но ты же не злодей. — Дрожал от страха голос Ники.

Я недоуменно повел шеей.

— В этом мире нет героев, поэтому только злодей тут будет жить долго и счастливо.

— Да мы все умрем через год!!

— Мы с тобой можем умереть и раньше. — Напомнил я о текущих трудностях. — Так что миру придется здорово постараться, чтобы дать нам этот год.

— А потом?!

— Не потом — до этого. Ему стоит стать миром, который я хотел бы спасти.

— И в котором ты — император? — Едко произнесла Ника.

— В котором очень внимательно прислушаются к моим рекомендациям.

— Собираешься шантажировать целый мир? Судить, правильно ли он живет? — Дернулась девушка, словно собираясь сбежать с моих плеч.

Я придержал ее за ноги и успокаивающе погладил чуть выше ботинок.

— Я не собираюсь судить. Мы не террористы и не выдвигаем требования. У них достаточно своих законов и правил. Пусть соблюдают. Не более того.

— Боже мой, я вышла замуж на психопата. Да как они вообще догадаются, чего ты хочешь?!

— Я оставил им записку.

— Строчку? На клочке бумаги?! — Высказала она свои наблюдения.

— Им хватит. — Уверил я ее.

— И они послушаются? — Едко отозвалась Ника.

— Это как болезнь. Они должны знать, что могут умереть, если не соблюдать режим. Болезнь — далеко, но если ты осознаешь, что уже болен, жизнь немедленно меняется.

— Послушай, не все узнают! Есть же простые люди!

— Значит, они умрут, не зная, от чего. Такое тоже бывает.

— Но я ведь тоже умру... — подавленно произнесла Ника.

— Как в старой доброй сказке. И умерли они в один день. — Поддакнул я.

— Я хотела не такую сказку. — Ника требовательно затормошила, чтобы я остановился и помог ей слезть.

А как оказалась рядом, не смотрела на меня.

— Иногда я начинаю склоняться к мысли, что все мы — сон. — Произнес я, глядя в темноту речной воды. — Все эти огненные шары, твой песок, мои молнии и Пашкин ветер. Оно же невозможно из законов физики и не может существовать. Но кто-то жаждет увидеть всполох пламени и верит в него так сильно, что Спящий чувствует эту яркую эмоцию, и она оживает в его сне.

Ника покосилась с явным испугом.

— Я просто хочу, чтобы ему снился хороший сон. Светлый и добрый. А не кошмары с тайными тюрьмами и людьми в рабских загонах. Иначе ему стоит проснуться.

Завершив на этой неловкой ноте, я направился к машине первым. Там уже недовольно прохаживался Димка, служивший нам сегодня водителем. Да и охрана вряд ли в восторге — пять минут давно исчерпаны.

Димка открыл дверь, стоило подойти ближе, и закрыл за мной, тут же перебежав на сторону, с которой сидела Ника.

* * *

— Вы знаете, что он задумал? — Жестом остановив приготовившегося открыть створку парня, спросила его Еремеева.

Нику совсем не легонько трясло. А паника, охватившая душу, вовсе не хотела униматься и успокаиваться.

Еще она помнила юношу перед ней, равно как и то, что Максиму тот был дорог — а значит, мог к нему прислушаться.

Хотя в момент произношения вопроса уже пожалела об этом, прикусив нижнюю губу от досады.

— Знаю. — Смотрел на нее спокойный взгляд.

А сам Димка жестом указал в сторону, предложив пройтись.

Ника обернулась на машину, но все же двинулась вслед на доверенным подручным своего жениха.

— Все его люди знают, — подтвердил Димка. — Близкие.

— Он же несерьезно? Он же нас спасет? — Выпалила Ника свою главную надежду. — Он же не может указывать всему миру, в конце концов!

— Раньше Максим думал, что мир — это интернат, в котором он рос. Потом к этому миру добавилась пара километров в ту и другую сторону. Потом он увидел карту страны, и мир расширился. У него не было уроков, его никто не учил — не спрашивайте, как так получилось. Но и глобус он увидел довольно поздно, осознав, что мир — это целая планета.

— Но сейчас...

— Когда гнилая часть интерната взбунтовалась против него, он сжег его с ними внутри. — Жестко произнесли ей.

Ника стояла ошарашенная, словно огретая пыльным мешком.

— Было бы здорово, если бы у Максима появился повод не уничтожать этот мир.

Девушка через какое-то время осознала, что в тоне говорившего была искренняя просьба.

— Нашлось хоть что-нибудь, что удержало его от того, чтобы залить мир огнем. — Слабо улыбнулся Димка. — Потому что нам с этой планеты не сойти.

* * *

Запах табака от недокуренных и разломанных пополам сигарет боролся со снежной свежестью ветра, сквозящего с балкона через приоткрытую дверь и тонкую тюль штор. В гостиничном номере, часы на стене которого отражали десятый час ночи, царил полумрак и тягостное ощущение опоздания — той самой духовной разбитости, что следует за воодушевлением, уверенностью, легкой паникой и напряжением в попытке ухватиться за последние минуты.

Князь Черниговский зажег новую сигарету, посмотрел на тлеющую бумагу, концентрируясь на крошечных угольках, медленно угасающих без тяги. Разломал ее пополам и бросил в тяжелую хрустальную пепельницу. Он давно завязал с пагубной привычкой — как продавец товара, без которого уже не могли жить сотни людей, князя откровенно отвращало быть столь же зависимым. Но сам процесс, сам ритуал с тяжелой зажигалкой и лепестком огня его успокаивал. Отвлекал от защищенного телефона на столе, который не звонил уже более часа — что значило либо нерасторопность секретарей князя, обязанных скоммутировать его с иными землевладельцами империи. Либо же нежелание князей разговаривать с ним, Черниговским, лично.