-Да, Герда, чего тебе?
-Давненько не виделись, — улыбнулась Герда, и Пеппи тоже невольно заулыбалась, — что-то ты какая-то невеселая, или мне показалось?
-Да вот тебя увидела и развеселилась, — в тон ей ответила Пеппи, — а чему здесь особенно радоваться?
-А я, ты знаешь, радуюсь. Радуюсь, что жизнь удалось прожить не зря, быть нужной людям. Я вот смотрю на здешние митинги, и думаю, что наверное люди не нашли себя на "этом свете", вот они и пытаются скрасить скудость своей прежней жизни "переоценками", по которым их жизнь выглядит совсем другой.
-Может быть, — задумчиво сказала Пеппи, — а может быть и нет... Не все же могли, как ты посвятить свою жизнь дальним. У меня вон сколько ближних было — детки, муж, друзья, мамаша в конце концов. Да и о дальних я, сколько могла, не забывала. Но пожалуй, дело все-таки не в этом. Начинаешь осознавать, что система ценностей, которым ты привыкла, здесь не имеет значения.
-Да ведь ту систему люди придумали. Вот она здесь и не имеет значения.
-Ты знаешь, я догадывалась, что "тот свет" не для людей, не они здесь хозяева, — иронически сказала Пеппи, — но, как ни странно, ты первая, кто, хоть и другими словами, сказал это. Да, именно в этом месте собака и зарыта. Только для меня от этого все прежнее, то, что было там, еще значимее, потому что я — человек, хотя меня тут иногда и называют обезьяной (почему, кстати)? Оттого что я оказалась в другом месте, то, что внутри меня, в мгновение ока не поменяется. И что еще интереснее: на "этом свете" утверждали, что мы должны жить так, чтобы нам на "том свете" было хорошо. Нужно следовать священным заповедям. Значит, мы и на "этом свете" жили как бы в преддверии "того света", и как бы по его законам! Так почему же система ценностей "этого света" здесь не имеет значения? Мне интересно, зачем "этот свет" вообще нужен? И еще, кого и от чего спасает Змей, например?
-А почему ты, все-таки решила, что законы "этого света" здесь уж совсем не нужны?
-А ты не догадываешься? Вспомни этого несчастного Балиля Марзука? Почему его уничтожили, он ведь ребенком был?
-Но мы ведь не знаем, Пеппи, как мы можем судить? Здесь ведь другие законы. На Земле так, а здесь ведь детства нет, может быть здесь это неважно.
-Хм, детства нет. Но откуда-то взялись все эти боги, да и мы тоже, как ты считаешь? Ну ладно, про нас в церковных книжках пишут, что мы из праха созданы, то есть детьми не были. Но ведь богов-ангелов из праха не создавали, как-то они появились на "том свете". И мне любопытно, как?
-Суемыслие это, Пеппи, суемыслие. Так недолго стать подобием Анники.
-Блин, вряд ли я стану подобием Анники. Но дело не в этом. Дело в том, что мне многое непонятно, и со многим я не согласна. А понять хочется, времени свободного достаточно, знаешь ли. Почему, например, уничтожили дядю Августа из-за сущей, в общем-то ерунды?
-Ох, Пеппи, ну опять-таки, это для тебя сущая ерунда, а здесь это смертный грех.
-А на каком, интересно, основании? На основании пресловутых Законов, как я понимаю. Только у нас законы писаные, а здесь все знают только то немногое, что Неведомое приоткрывает, причем каждому в отдельности, каждому своё, порядка никакого нет.
-А с чего ты взяла, что здесь должны с тобой советоваться?
-Я вовсе этого и не имела ввиду. Я не могу такого сказать о том, что я не понимаю. Я хочу сказать, что мне надо разобраться.
-А мне нет, — сказала Герда как-то неуверенно, — мне кажется, я должна довериться Неведомому. Мне кажется, что у меня все будет хорошо, — и она застенчиво улыбнулась.
-Я тоже в этом уверена. А еще уверена, что и у меня все будет хорошо. Но я попробую, — сказала Пеппи, — "Белых братцев" знаешь?
— Да зачем мне их знать-то? — удивилась Герда, — у них говорят, каждый третий страшный суд не проходит. Я не такая уж и смелая, ты должна это знать. Видела, конечно, да и слышала. Они иногда галдят так, что спасу нет. И не захочешь, а что-нибудь услышишь. Неужели ты с ними, Пеппи?
-Нет, конечно.
-Знаешь, Пеппи, мне кажется, "Белые братцы" существуют только для напоминания, что чем меньше лезешь в неблагонадежные организации, тем целее будешь.
-А я туда и не лезу. Это я только для примера.
-Хм.
-Но ведь интересно понять, почему здесь все так странно, разве нет?
-Хм. Не знаю. Если честно, я боюсь. Я ведь такая маленькая. А Небеса такие огромные.
-Где-то я это уже слышала, — озабоченно пробормотала Пеппи, — и ничего хорошего из этого не вышло. Но где?
-Так что я лучше не буду ввязываться в разные истории, да и тебе не советую.
-Ладно, Герда, у меня есть одно срочное дело, — солгала Пеппи, — Потом договорим. Ну, целую, пока.
"Нет", — решила она, — похожу-ка я на анникины сборища, посмотрим, что из всего этого выйдет, я так как Герда все равно не смогу".
* * *
Пеппи стала частой гостьей в "Futurum"'е, так, как выяснилось, называлось общество друзей Анники. Немалую часть "боцманов" составляли личности, ранее занимавшиеся различного рода политической деятельностью. В частности Вергилий, "Веро", как он просил себя называть, был давним знакомым Анники и на "этом свете" курировал специал-демократические молодежные организации. Умер он довольно молодым, еще до тридцати, но каким-то образом подзадержался в очереди. Умершие во времена, когда он распрощался с жизнью, уже ушли, а его время все не наступало. Очередь была странной структурой, как неоднократно убеждалась Пеппи, и в случае с Веро, видимо, проявилась одна из ее странностей. А может дело было в самом Веро. Пеппи еще на "этом свете" убеждалась не раз — время идет, а общественные деятели всегда одинаковы, как будто они из времени выпадают. Наверно у них со временем особые отношения. Интересно было и то, что Веро умер молодым, а выглядел после смерти лет на 38-40. А ведь многие из членов сообщества выглядели гораздо моложе его, почти подростками, хотя умерли в старшем возрасте.
Пеппи постаралась не показывать раздражение, которое у нее вызывают "боцманы", и быть более-менее приветливой. То, чем здесь занимаются, было достаточно интересно, чтобы потерпеть их присутствие. Здесь учились "закрепляться на точке воплощения будущего", то есть ментально управлять реализациями будущего. Правда, никому еще не удавалось этого добиться, попадали на нее в основном спонтанно, и на недолгое время. Но вера в возможность достижения цели и управления будущим вела маленькое сообщество вперед.
Наставником Пеппи определили Веро, раздражавшего Пеппи больше всех остальных. На счастье, Веро был личностью популярной, и поэтому очень занятой, так что заниматься с Пеппи он частенько просил других, и она чувствовала себя достаточно комфортно.
Для начала следовало овладеть ритмами, обостряющими внутреннюю чувствительность. Наиболее восприимчивые при этом начинали ощущать некие "вибрации". Некоторые отдавались "вибрациям", впадая в состояние, близкое к трансу. Каждый при этом видел или слышал что-то свое, чем потом делился в группе с товарищами или с кем-то из наставников-"боцманов", если по каким-либо причинам считал нужным не выносить информацию на всеобщее обозрение. Пеппи испытывала легкую брезгливость, когда очередной "отдававшийся" начинал извиваться всем телом, подчиняясь неведомому ритму. Впрочем, так вели себя не все. Ощущения были очень индивидуальными. "Боцманы" поощряли "отдававшихся", они говорили, что раз уж те впадают в такое состояние, то стоит исследовать "запредельные глубины", мол, "может они чего там и нароют". Исследователи глубин, которых Пеппи вначале называла про себя "ныряльщиками", а потом и просто "нырками", выглядели после очередного "заныривания" крайне истощенными. Они редко рассказывали о своих ощущениях. В группе действовало правило, что если кто-либо не хочет рассказывать всем о своем опыте, он имеет право рассказать об этом любому "боцману", необязательно своему "куратору". Но рассказывать хотя бы кому-то крайне настоятельно рекомендовалось. "Нырки" так и поступали. То и дело Пеппи видала "нырков", о чем-то тихо советующихся с "боцманами", важно и сосредоточенно кивающими головами. Понаблюдав за "нырками", Пеппи заподозрила, что в какой степени "нырки" теряют энергию, в такой степени "боцманы" ее получают. Пеппи однажды показалось, что по телу Веро пробежало что-то вроде электрического разряда после того как он долго и, предположительно, плодотворно пообщался с одним их измочаленных "нырков".
Сама Пеппи с нырками не общалась, посчитала, что ей пока рановато. То, что "нырки" рассказывали для всех, было необычно, но не очень интересно. Некоторые говорили о каких-то красочных вихрях, которые они видят, и которые затягивают их сознание. О сетке, как бы пронизывающей все пространство, по которой течет непонятная субстанция. О шумах и голосах, перекрывающих все мысли. О чуднЫх пещерах, в которых их встречали странные существа. Непонятно, таинственно и бессмысленно, по мнению Пеппи. Нет, перспектива становиться "нырком" ей активно не нравилась.
"Овладею-ка я ритмами", — решила она, — "посмотрим, что из этого получится". Для начала она стала заниматься "танцами". "Танцы" вполне можно было танцами и назвать. Упражнение для начинающих выполнялось следующим образом. Один из "продвинутых" участников группы, часто кто-то из "боцманов", становился чем-то вроде ведущего. Ведущий начинал мысленно прокручивать в голове мелодию. Мелодий этих имелось несколько. Здесь их называли почему-то "каноническими". По преданию, первую из них придумала сама Мирей. Остальные появились в течение последних четырехсот земных лет. Считалось, что мелодии позволяют снять внутреннее напряжение и повысить чувствительность. Все участники упражнения становились вокруг ведущего и отворачивались от него. Каждый мог двигаться так, как считал нужным. Запрещалось только поворачиваться к ведущему и разворачиваться таким образом, чтобы видеть больше двух своих соседей. Участники должны были мысленно подхватить мотив, одновременно внимательно наблюдая за ближайшими соседями. Нужно было, ориентируясь на поведение соседей, синхронизировать свой ритм с их ритмом. Время от времени ведущий проверял результаты, выкрикивая вслух какой либо участок мелодии. Тогда стоящие в круге поправлялись, чтобы соответствовать ему.
Тренировки эти давали свой результат. Старожилы "настраивались" друг на друга мгновенно. Часто при этом казалось, что само пространство вокруг них резонирует и сочится неясной тихой музыкой. Что это было — всего лишь иллюзия или на самом деле пространство начинало подчиняться ритму и пело, Пеппи так и не раскусила. Она спросила об этом у Веро, но он замялся и сказал нечто туманное и неопределенное, мол, пространство знает, что оно делает, нужно только понять его. Пеппи пришло на ум, что он на самом деле ничего не знает, и пытается набить себе цену.
Вначале занятий "танцами" Пеппи большую часть времени испытывала раздражение. Напряжение и отсутствие уже ставшей привычной легкости — так оценивала она свое состояние. Важно было угадывать ритм по дерганьям и кривляньям соседей, поэтому много внимания занимало наблюдение за остальными участниками танцев, а некоторые ведь стояли истуканами и почти не шевелились. От этого тело становилось плохо управляемым, неловким и неуклюжим. Постепенно Пеппи научилась "чувствовать" соседей и подстраиваться под них интуитивно, не рассуждая. Тело стало более свободным, зажатость исчезла. Внутри у нее само собой что-то начинало петь, как только она становилась в круг, а потом появлялась непонятная радость.
В следующем упражнении участники становились в линию друг за другом, клали руки на плечи впередистоящего, и закрывали глаза. Ведущий становился последним и задавал ритм. Через некоторое время цепочка начинала дружно раскачиваться в такт повторяемой мелодии. Ведущий через определенные интервалы менял мелодию, и цепочка после некоторых колебаний начинала раскачиваться в новом ритме.
Чувствительность и отзывчивость действительно повышались. Пеппи с удивлением почувствовала новые, ранее ей неведомые, оттенки и нюансы в диалогах. А голоса людей порой ни с того ни с сего как будто начинали пропевать отдельные нотки. "Как-бы не тронуться", — подумала Пеппи, — "Хотя какое там, на "том свете" сумасшедших не бывает", — успокоила она себя. Пеппи стало легче в новом коллективе. Природная задиристость ее поуменьшилась. Она стала быстро улавливать общее настроение. Но когда она заметила, что "боцманы" стали ей более симпатичны, встревожилась. "Хватит", — решила она, — "Достаточно танцев, так можно индивидуальность потерять. Пора, очень даже пора заняться чем-то другим", и объявила боцманам: "Натанцевалась до тошноты, что там у вас дальше?"
По словам "боцманов" следующим этапом должны были стать индивидуальные тренировки под наблюдением наставника. Это была прямая дорога в "нырки". "Ну нет", — решила Пеппи, — "нырком" мне не бывать. Если только замечу за собой хоть крупицу "ныркования", сразу уйду отсюда. С другой стороны, не все же "нырками" становятся, может я тоже не "нырковая" особа, нужно хотя бы попробовать".
Началось все с того, что Веро научил ее нескольким новым ритмам, которые нужно было повторять, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Затем нужно было перенести внимание на пространство вовне и ловить еле заметные вибрации. Конечным итогом должно было стать соединение внутреннего ритма с внешним и продвижение на "точку воплощения будущего".
"Ну что ж, начнем с самого страшного", — решила Пеппи и приступила к занятиям. Она быстро осознала, что если бы не было "танцев", она бы сразу бросила эту затею. Начав повторять новый ритм она, против всякого ожидания, ничего особенного не почувствовала и продолжила занятия просто так, на всякий случай. "Вверх-вниз, вверх-вниз", — из неведомых глубин всплыл какой-то подзабытый, но хорошо знакомый ритм. Привычка прислушиваться к своим ощущениям, полученная от занятий "танцами", позволила подметить слабый отклик внутри. Это ее обрадовало, но ненадолго. Прогресса не было. "Вверх-вниз, вверх-вниз". Казалось, что-то шевелится, движется внутри ее. Но никакого нового качества это движение не принимало, не давало никакого способа понять и определить себя. Что было делать дальше? Спрашивать "боцманов" ей ужасно не хотелось. Оставалось одно, продолжать и пытаться "перехитрить" штуку, которая шевелится внутри.
Пеппи решила делать "двойные" мысленные усилия. С одной стороны она концентрировалась на заданном ритме, доводя его до автоматизма, с другой стороны, на краешке сознания старалась как бы отстраниться, охватить сознанием, отследить, как какая-то часть ее рассудка зачаровывается, захватывается ритмом. Через некоторое время она начинала ощущать, что сознание ее вроде бы раздваивалось, возникало "две Пеппи". Одна тонула в волнах ритма и слепо натыкалась на невесть откуда взявшиеся потусторонние вибрации, а другая зорко следила за первой. "Какая я все-таки молодец", — думала Пеппи, — "не догадалась бы, что так можно, точно бы в "нырка" превратилась!"
Но дальше дело никак не шло. Что-то шевелилось, что— то ходило, как крупная рыба под водой, оставляло концентрические круги на поверхности, но только угадывалось темноватым промельком под блестящей поверхностью, не показывалось. "Как же тебя поймать, лохнеся моя золотенькая, лохшиця милая", — размышляла Пеппи, — "чего же ты боишься, глупенькая, у-тю-тю-тю-у..."
