Долгий путь

Боже, я веду себя как мартовский кот, хотя сейчас только середина зимы.

— Хорошо, — Джей поднимает обе руки вверх. — Беру тайм-аут. Кстати, моему брату ты понравился.

— Какому брату? — я удивленно смаргиваю, снова застигнутый врасплох, и никак не могу сосредоточиться на том бреде, который мы оба несем. У меня появляется отчетливое ощущение, что этот парень весьма успешно пытается меня запутать.

— Младшему.

— Это который выглядит старше, чем я? — припоминаю я наш самый первый разговор.

Джей смеется и выглядит при этом до безобразия расслабленным и довольным.

— Все-таки запомнил.

— Еще бы. Тебе самому-то сколько? — против своей воли я тоже улыбаюсь. — Нашелся тут, старший брат.

— Дар, — от того, каким голосом Джей произносит мое имя, внутри все переворачивается, и я поднимаю глаза, наверное, впервые с момента нашего разговора не заставляя себя, — я знаю, что в это трудно поверить, но... я тогда не хотел тебя обидеть. Потому что случившееся было совсем не тем, чего мы оба ожидали.

Обида — хорошо знакомое и привычно горькое лекарство — подкатывает к горлу. Я протягиваю руку к черной кружке с кофе, но неожиданно чужая ладонь перехватывает, и прохладные пальцы смыкаются на моем запястье.

Наверное, эмоции слишком хорошо отражаются на моем лице, потому что хватка слегка ослабевает, но Джей так до конца и не убирает руки.

— Дар...

— Не трогай меня, — мне не нравится, что он меня трогает, потому что его прикосновения я чувствую совсем не защитным барьером кожи. Все намного серьезнее, и я даже сам до этого момента не понимал, насколько. — Убери руки!

Я с силой дергаю рукой, но ничего не выходит. Тогда я неловко пытаюсь встать, но тут же оказываюсь прижат к кухонному столу, край которого неприятно врезается в бедра.

Всегда необходимо чувствовать опасный предел, поэтому я стараюсь взять себя в руки и быть спокойным, но паника все настойчивее затапливает сознание, мешая сосредоточиться и нормально думать, и мне кажется, что еще чуть-чуть и я окажусь в тупике, откуда не сбежать. Это слишком похоже на то, что было раньше. Что случилось в тот вечер, а мне совсем не хочется продолжения с тем, чтобы переживать все это заново.

Джей обхватывает мое лицо руками, и его пальцы путаются в растрепанных волосах, когда он убирает их с моего лица, причиняя легкую боль. Он хочет заставить меня посмотреть на него, но я пользуюсь тем, что сейчас мои руки свободны, и со всей силы бью его по лицу. Поскольку я не успеваю как следует размахнуться, удар получается слабым и, пошатнувшись, он все так же продолжает стоять на месте.

— Пусти, — в легких не хватает воздуха и вместо крика получается какой-то полузадушенный выдох.

Я уже собираюсь заехать ему коленом в пах, но Джей наваливается на меня, и мы оба падаем на стол.

— Ммм...

Отплевываясь от собственных волос, я бешено дергаюсь из стороны в сторону, пытаясь уйти из рук и из-под его тела, гранитной плитой придавившего меня к жесткой поверхности, но наши силы слишком неравны, и я это понимаю. Мне нет смысла с ним тягаться, потому что все равно не победить. И от этого я еще яростнее и отчаяннее начинаю брыкаться, причиняя дискомфорт, скорее, больше самому себе, чем ему. И в заключение всего больно ударяюсь затылком о стол, так что с губ слетает приглушенное ругательство и шипение.

— Успокоился? Кажется, еще совсем недавно ты так сильно не возражал против моих прикосновений.

На какой-то безумно короткий миг мне кажется, словно голос Джея совершенно ровен и он скорее выговаривает ребенку, чем взрослому человеку. Но уже через секунду я понимаю, что он ужасно зол.

— Я настолько тебе противен? — его дыхание обжигает мое лицо, когда он наклоняется так близко, словно для поцелуя. — Или тебе просто нравится, чтобы все было именно так?

Поскольку его руки заняты тем, чтобы удерживать мои, он неожиданно проводит кончиком языка слева, над самой моей губой. В ответ я непроизвольно дергаюсь.

— Знаешь, насколько сексуально смотрится эта твоя родинка? А еще такие темные ресницы даже на нижних веках, что иногда, при контрасте с бледной кожей, кажется, будто ты их специально подводишь...

— Джей, хватит, — мне трудно дышать, и я жду подходящего момента, когда он ослабит хватку с тем, чтобы я смог наконец вырваться. И мне не нравится какой оборот принял наш разговор и вся эта ситуация в целом. Это смешно и глупо. А самое нелепое то, что вместо отторжения его действия вызывают во мне совсем другие, неправильные эмоции.

— Ты когда-нибудь слышал о таком, что если нарушаешь правила, то правила меняются? Дар? — он засасывает мою нижнюю губу и слегка тянет вниз. — Ты ведь их постоянно нарушаешь и даже сейчас не даешь мне возможности объяснить. Или, быть может, ты делаешь это специально? Знаешь, что я хочу сказать и поэтому так себя ведешь?...

— Ты сумасшедший, — я задыхаюсь и никак не получается выровнять дыхание. Перед глазами все плывет, и я уже с трудом могу понять, зачем пытаюсь оттолкнуть Джея вместо того, чтобы как можно теснее к себе прижать. — Отпусти.

Он чуть отодвигается с тем, чтобы спуститься к шее и обхватить кадык ртом, из-за чего из моего горла невольно вырывается тихий стон и я тут же до боли закусываю губу. И почти наверняка знаю, что Джей сейчас самодовольно улыбается. Действительно, я должно быть до ужаса смешон — только что активно вырывался, а теперь с таким восторгом поощряю прикосновения и таю под его ласками.

— Как я и думал...

Я не успеваю уточнить, что он имеет в виду, потому что Джей поддается вперед и с силой прижимается к моим бедрам, причиняя глухую боль. Мы оба ахаем, настолько сильно это чувство, болезненным спазмом сковывающее все тело и обрывающееся где-то в самом низу живота. Джей замирает, и наконец-то ему удается поймать мой взгляд. А я таращусь на него совершенно бессмысленно, но мне кажется, что даже несмотря на это, он может видеть нерешительность и страх, осадком притаившиеся где-то в груди и отражающиеся в моих глазах.

— Дар, — я не знаю, кто первый из нас качнулся навстречу, только краем куда-то уплывающего сознания ощущаю, как рука Джея обхватывает мой затылок и он привлекает меня к себе еще ближе, и на этот раз уже мои собственные пальцы вцепляются в воротник его футболки, притягивая. И те стены, которые я долгие годы с таким упоением возводил, те принципы, от которых я сам себе поклялся никогда не отступать, — все это становится неважным и каким-то бессмысленным, уходит на второй план. Ведь зачем мне все это, если единственное, чем я действительно хочу обладать, это не благородное чувство собственного достоинства или утешающая гордость, а человек, который сейчас находится в моих руках. Так близко, что я могу прикоснуться и почувствовать ответную дрожь на своих губах, провести кончиками пальцев по маленькой ямке на шее. Такие важные и сокровенные вещи, которые не раздариваются просто так и кому попало. И зачем мне эта трижды треклятая, пресловутая свобода, которая не способна освободить даже от самого себя и всех старых страхов, воспевающая силу и дающая взамен только одиночество и еще большую уязвимость. Даже если это только на один раз, даже если я почти на сто процентов уверен, что потом буду жутко раскаиваться и будет стыдно, все равно уже не получится повернуть назад. Не из этой точки, когда руки Джея забираются под свитер и ласкают оголенную грудь, а губы зацеловывают до головокружения и боли в висках.

— Я просто схожу с ума от твоего рта.

Одна его рука медленно перебирает волосы на затылке, в то время как вторая соскальзывает по бедру под ткань джинсов и прижимает к себе. Мои же руки беспорядочно шарят по спине Джея, спускаются вниз, чтобы обхватить его за бедра и привлечь к себе, потом на шею и обратно вниз. И мы ни на секунду не можем оторваться от губ друг друга, словно это действие способно нас обоих лишить дыхания.

— Подожди, — я пытаюсь взять перерыв и тяну за рукав футболки Джея с такой силой, что слышится подозрительный треск ткани. И кожей ощущаю, как он сразу напрягается.

— Снова?

— Нет, ты не понял, — мне немного не по себе, насколько обреченно и вместе с тем иронично звучит его голос, ведь мы оба слишком хорошо помним о том, что произошло в прошлый раз. Но теперь все будет по-другому, и я ни за что не отпущу его от себя. — Или ты предпочитаешь это делать в одежде? Странная форма извращения, конечно, но в наши дни чего только не бывает...

Пока Джей думает над моими словами, я ловко хватаюсь за край его верхней одежды и тяну вверх, так что ему приходится поднять руки, а потом он уже сам охотно проявляет инициативу и быстро разделывается с моим свитером. Так что к концу нашей перестановки, Джей почти полностью лежит на мне, а мои колени обхватывают его бедра. Но жесткость стола не очень устраивает мою спину и, в особенности, ее низ, поэтому я пытаюсь принять более удобное положение и начинаю ерзать.

— Что? — не знаю, и вправду ли Джей ждал вразумительного ответа, но только он почти сразу наклоняется и засасывает мой правый сосок, так что в ответ раздается лишь мое мычание.

Мне безумно хорошо, и я уже давно не имею ничего против стола, поощряюще выгибаясь навстречу горячему рту. Не помню, чтобы когда-нибудь мне было настолько классно. И несмотря на то, что Джей действует немного более порывисто и напористо, чем я привык, ничего лучше этого просто не может быть.

Я отдаю ему себя и принимаю его ласки, проводя по черному колечку с маленькой капелькой камушка посреди, вдетому в левый сосок. Джей как-то странно и резко выдыхает, и тогда я наклоняюсь и тяну зубами, после чего немного поигрываю языком и зажимаю зубами уже сосок.

— Черт...

— Не ругайся, — я смеюсь и быстро целую его в скулу, на которой виднеется ссадина и небольшой синяк от моего удара. Но мне совсем не стыдно, а уже через секунду Джей опрокидывает меня обратно на стол и стягивает мои джинсы вместе с нижним бельем. Выглядит он при этом так сосредоточенно, словно готов меня съесть и вот сейчас примеривается с какой стороны лучше кусать. А еще до ужаса мило — с растрепанными волосами и ярким румянцем на щеках. И я в который раз думаю, что несмотря на всю свою браваду и упрямство, он все еще ребенок. Правда эти мысли тут же вылетают из моей головы, стоит ему прикоснуться к моему члену, который давно стоит по стойке смирно и настойчиво требует внимания.

— Черт...

— Не ругайся, — каким-то образом Джею вполне внятно удается это проговорить перед тем, как его губы смыкаются на моем, в данный момент, самом чувствительном месте. Я дергаюсь и тут же непроизвольно снова ударяюсь затылком о стол, правда, на этот раз мне уже все равно. Единственное, хочется возразить, что ему вовсе не обязательно это делать, но, Бог мой, это лучший минет из тех, что мне делали!

В это же время Джей покусывает мою головку, попеременно быстро всасывая ее и отпуская, и языком ласкает отверстие в члене. В таком состоянии я не могу оценить насколько профессионально он это делает, но за усердие мысленно ставлю ему наивысший бал. И когда он наконец поднимает голову, взгляд его совершенно расфокусирован. Теперь моя очередь.

Кое-как отдышавшись, я протягиваю руку к ширинке его джинсов, но он перехватывает мое запястье и поднимает лицо за подбородок, заглядывая в глаза.

— Не надо.

Я же не могу оторвать взгляда от его губ — блестящих и мокрых от слюны, с левого уголка которых виднеется влажная дорожка.

— Где у тебя...

На какой-то момент, еще полностью не придя в себя, я потерял дар речи. Ведь я не мог ему сказать, что ни смазки, ни презервативов у меня нет, и я не храню их пачками, распиханные по маленькой квартире, где Крис в любой момент все это может обнаружить.

Наверное, мой взгляд был достаточно красноречив, потому что Джей опять выругался.

— Ты меня просто убиваешь, — наконец выдохнул он, запустив пальцы в волосы, а мне захотелось его стукнуть и возразить, что он бы и сам мог об этом раньше подумать. Ведь мы оба уже были на пределе...

— Подожди, — я сделал вид, что не заметил, как Джей закатил глаза, и провел рукой по своему члену, собирая выступившую смазку. — Не поможешь?

Кажется, Джей собирался что-то ответить, но все его возражения тут же сошли на нет, стоило мне приподняться и развести колени. Он, широко открыв глаза следил, как моя рука двигается туда-сюда, исчезая между разведенными бедрами.

— Я тебе тут не руководство по эксплуатации демонстрирую, — против воли, мое недовольное бурчание прервалось собственным стоном, когда палец проник достаточно глубоко и теплые стенки сжали его со всех сторон. К нему скоро прибавился второй, и затем третий. Все это время Джей не спускал с меня внимательного взгляда, словно ему потом будет необходимо написать "инструкцию по применению". Это одновременно смешило, но больше смущало. А еще было приятно. Нет, почти безумно хорошо. Я уже давно не испытывал этого чувства, и сейчас, казалось, все тело было готово расплавиться от мучительного предвкушения.

— А как...

Джей хотел что-то сказать, но у меня уже просто не было сил на то, чтобы что-то ответить. Вместо этого я воспользовался тем, что рот его открыт, и без малейшего зазрения совести засунул туда два пальца свободной руки.

— Оближи. Не одному же мне стараться, — было видно, как его глаза удивленно распахнулись и в них промелькнуло что-то, похожее на нерешительность, но уже через пару секунд он их закрыл и коснулся меня языком, от чего мне пришлось с силой прикусить нижнюю губу, чтобы не выругаться в голос. Я был на самой грани, и мне с трудом удавалось себя сдерживать, потому что даже теперь, до самого последнего момента, я старался вести себя насколько это возможно уравновешенно и опытно, чтобы не ударить в грязь лицом и не показать, насколько все это для меня сильно.

— Хороший мальчик, — я улыбнулся и, на полпути к разведенным коленям передумав, коснулся влажными пальцами собственных губ. Сначала я хотел только подразнить Джея и лишний раз убедиться в том, что он будет слушаться меня беспрекословно, но теперь не мог удержаться от того, чтобы еще раз не попробовать его на вкус.

Прикусив кончики пальцев, которые до этого гостили во рту Джея, я поднял на него нескромный взгляд и промычал:

— Сколько тебе потребуется времени для того, чтобы избавиться от своего "пояса верности"?

Конечно, я имел в виду его до сих пор застегнутые джинсы, которые весьма лестно для меня топорщились в области ширинки. Но кажется, я недооценил Джея, потому как уже в следующую секунду я уперся спиной в стол, а еще через мгновение он резко вошел в меня и стал двигаться резкими, сильными толчками, так что я охнул и вцепился руками в край стола, все время чувствуя, как полированная поверхность ускользает прочь.

— Твою мать, Нейвал! — хотелось дико ругаться и кричать, но вместо этого слезы покатились по щекам, заставляя забыть даже собственное имя.

Было очень больно, но одновременно с этим по телу разливалось острое удовольствие, от которого я всхлипывал и задыхался. Мне казалось, что еще чуть-чуть и тело разорвет как от снаряда, но одновременно с этим я боялся, что даже этого для меня недостаточно и я все равно буду чувствовать его каждой своей клеточкой, которая требовательно будет молить "еще".