5.Мекленбургская принцесса

— Ну, за старшего сына какого-нибудь короля мы её вряд ли выдадим, но, за второго-третьего отпрыска герцога или маркграфа, почему бы и нет?

— Слава Богу, это будет ещё не скоро.

— Да, но готовиться надо уже сейчас. К тому же вам необходимо наведаться в ваши новые владения.

— Сейчас?

— Момент удобный. Как ты знаешь, король Густав Адольф собирается навестить бранденбургского курфюрста по одному важному делу. И Катарина Шведская ни за что не пропустит это мероприятие.

— Вы все-таки думаете, что речь идет о сватовстве?

— О чём же ещё, моя милая?

— Значит, король расстался с Эббой Браге.

— Может, и нет, какая нам разница? — пожала плечами герцогиня и внимательно посмотрела на Марту. — Девочка, ты же лучше других знаешь, что короли не женятся на золушках. При том, что графиня Браге совсем не Золушка!

— Конечно, ваше высочество, просто это была такая красивая история.

— Красивая? — фыркнула Клара-Мария. — Вот уж ничуть! Как по мне, твоя — куда лучше. Твоя дочь — принцесса и её будущее обеспечено, если она, конечно, сама ничего не испортит. Теперь ты вполне можешь попытаться устроить свою судьбу. И не смотри на меня так, я хоть и старая, но все-таки женщина! И помню, каково это быть одной.

— Вы тоже хотите выдать меня замуж?

— Я всегда считала это разумным... погоди-ка, а кто этот — "тоже"?

— Ваша внучка!

— Вот как? — Герцогиня на секунду задумалась, а потом вперила в камеристку внимательный взгляд и осторожно спросила: — Скажи, а тебе не показалось, что маленькая Клара Мария очень переменилась после этой болезни?

— Да, ваше высочество, так оно и есть.

— Тебя это не беспокоит?

— Беспокоит, конечно, но я уже видела такое однажды.

— И где же?

— В родном Кляйнештадте. Ваш сын тогда был ранен, после... одного случая, и был совсем плох, но когда выздоровел, стал совершенно другим человеком. Клара Мария его дочь и потому это преображение меня не удивляет.

— Любопытно. Но у нас еще будет время поговорить об этом. А теперь ступай к принцессе и попытайся её утешить.

— Слушаюсь, — сделала книксен Марта, и хотела было выйти, но задержалась и, нерешительно спросила: — Как скоро мы отправимся в путь?

— Полагаю, недели через две. Надеюсь, я к тому времени окрепну и смогу проделать такой путь.

— — — —

#Нобили. — Сословие высшей аристократии в древнем Риме.

Говорят, что самой большой драгоценностью в короне герцогов Мекленбурга является город Росток. И с этим трудно не согласиться: богатый торговый город приносил своим владельцам более трети всех их доходов. Хотя его жители много раз пытались добиться для себя статуса вольного имперского города, Никлотичи до сих пор прочно держали в руках все нити управления и не собирались упускать их впредь. И пусть нынешний герцог продолжает пропадать в далекой и дикой Московии, в которой стал царем и даже, по слухам, сменил веру, но его жена — герцогиня Катарина и тетка — герцогиня София, все так же крепко правят своими амтами, включая самый богатый из них — Росток.

Обо всех этих делах любят поговорить за кружкой доброго пива завсегдатаи трактира "У дядюшки Пауля". Правда, самого дядюшки Пауля давно нет в живых, но люди привыкли так называть это заведение, не отвыкать же им... Трактиром теперь владеет почтенная вдова по имени Анна Гротте. Злые языки говорили, что ее покойный муж был капитаном "черных рейтар", а сама она — маркитанткой в их обозе, но так это или нет, никто доподлинно не знал. Знали лишь, что женщина она была хваткая, и денежки у нее водились. Поселившись в Ростоке, фрау Анна выкупила у беспутного сына дядюшки Пауля его заведение и рьяно принялась за ведение хозяйства. Многие поначалу скептически отнеслись к новой хозяйке, но вскоре убедились, что дама она весьма опытная, и хватка у нее железная. В трактире, не в пример прежним временам, всегда было чисто, а пиво всегда свежее. Шантрапу, совсем было облюбовавшую его, вдова быстро отвадила, и теперь у нее нередко останавливались богатые иностранцы, а местные посетители были, как на подбор, весьма почтенные и добропорядочные господа.

— Добрый вечер, господин Мильх, — радушно поприветствовала она очередного посетителя.

— Мое почтение, фрау Анна, — поклонился ей в ответ цеховой мастер, — я слышал, у вас свежее пиво?

— Конечно, свежее, — улыбнулась хозяйка, — ведь вы сами поставляете его мне.

— Это верно, фрау Анна, но отчего-то у вас оно становится особенно вкусным.

— Вы неисправимый льстец, господин Мильх.

— Нисколько, фрау Анна, нисколько. Позволено ли мне будет спросить о здоровье вашей дочери?

— Спасибо, господин Мильх, с малышкой все благополучно.

— Так вы будете в воскресенье в церкви?

— Разумеется. Вы же знаете — я никогда не пропускаю воскресную службу.

Проводив посетителя к столу, и распорядившись, чтобы ему подали кружку прохладного пива с высокой шапкой белоснежной пены, хозяйка обернулась к новому посетителю. Им оказался закутанный в плащ молодой человек довольно приятной наружности, с усталым и запыленным лицом.

— У вас есть комната? — глухим голосом поинтересовался он.

— Да, господин офицер.

— С чего вы взяли, что я офицер?

— А разве я ошиблась?

— Нет, но... впрочем, это не важно.

— На какой срок вам нужна комната?

— Дня на три; возможно, на неделю.

— Прекрасно, пойдемте, я покажу вам ее. У вас есть багаж, господин офицер?

— Да, он в карете, фрау?..

— Гротте, господин офицер. Если комната вам понравится, я прикажу поднять ваши вещи наверх.

— Гротте?

— Именно так, а что?

— Нет, ничего, просто я знал одного Гротте.

— Верно, военного, как и вы?

— Да, он был капитаном мушкетеров.

— Понятно, но мой покойный муж был, как и вы — рейтаром.

— Но, ради всего святого, как вы узнали?

Пока они так беседовали, хозяйка провела молодого человека на второй этаж и отворила дверь в небольшую, но опрятную комнатку.

— Вот извольте, стены здесь толстые, так что другие постояльцы не будут вам мешать. Белье свежее, обедать вы можете в общем зале или, если угодно, вам подадут сюда. Вас устроит?

— Да, более чем.

— Как прикажете к вам обращаться?

— Болеслав фон... просто Болеслав.

— Как вам будет угодно, господин лейтенант. Что-нибудь еще?

— Черт меня подери, такое впечатление, что вы видите меня насквозь!

— Это моя профессия, господин Болеслав, — улыбнулась одними губами Анна и вышла вон.

Молодой человек рывком снял плащ и бросил его на кровать. Потом отстегнул шпагу и вытащил из-за пояса пистолет. Критически осмотрев свой наряд, Болек усмехнулся. "Стоило отдавать дюжину талеров за него, если всякий встречный и поперечный видит во мне рейтара... — подумал он, — впрочем, если ее муж был рейтаром, значит, она маркитантка, а они нашего брата видят насквозь". Снаружи раздался шум, и постоялец едва успел убрать свой пистолет за спину. Распахнулась дверь, и в комнату вошел слуга, с натугой тащивший дорожный сундук. С грохотом поставив его в угол, он поклонился и тут же вышел прочь, уступив место довольно миловидной служанке.

— Кажется, у вашей милости нет слуги? — кокетливо улыбаясь, спросила она. — Не прикажете ли почистить вашу одежду?

— Да, пожалуй, мой камзол и плащ изрядно запылились.

— Тогда дайте их мне, и завтра ваш наряд будет блестеть.

— Хорошо. Скажи, красавица... как тебя зовут?

— Кетхен, господин.

— Скажи мне, Кетхен, давно ли ты здесь служишь?

— С тех самых пор, как фрау Анна купила этот трактир.

— А фрау Анна местная?

— Нет, что вы. Она переехала сюда совсем недавно.

— А откуда?

— Я не знаю, она никогда не говорила об этом. А почему вы спрашиваете?

— Да так просто.

— Вам что-нибудь еще надо?

— Нет, хотя послушай, а не говорила ли твоя хозяйка о Московии?

— О Московии... — задумчиво протянула девушка, — не знаю... вообще, с тех пор как наш добрый герцог стал ее царем, там побывали многие ростокские негоцианты, а московиты стали бывать здесь... но, говоря по совести, я не слышала от фрау Анны ничего по этому поводу.

— Хорошо, ты можешь идти. Я позже приготовлю свою одежду.

— Ну, если вы ничего больше не хотите, — присела служанка в книксене, — то с вашего позволения...

Выйдя от постояльца, Кетхен сморщила недовольную гримасу на своем хорошеньком личике и, пробормотав: "Можете сколько угодно интересоваться фрау Анной, на нее у вас денег все равно не хватит", — побежала вниз.

Оставшись один, молодой человек, не раздеваясь, рухнул на кровать, и какое-то время лежал без движения. В голове его прихотливо вертелись обрывки мыслей, но на душе было пусто. Еще один чужой город на его долгом пути, еще одна холодная постель. Хотя последнее обстоятельство можно было исправить: миловидная служанка поглядывала на него с явной благосклонностью. Вот только зачем? Разве купленная любовь может охладить жар, иссушающий его душу вот уже несколько лет! Да разве вообще существует она, эта проклятая любовь? Когда-то давно сердце его получило тяжелую рану. У него было все, о чем мог мечтать пятый сын небогатого провинциального дворянина. Начав служить у юного принца-изгнанника, он вместе с ним поднимался ступенька за ступенькой по очень крутой лестнице. У принца появился свой отряд — и братья фон Гершовы стали в нем офицерами. Голова его украсилась герцогской короной — и в их карманах зазвенели звонкие монеты. Сюзерен стал мужем шведской принцессы — и к его людям стали приглядываться отцы семейств в чаянии выгодных браков для своих дочерей. Казалось, еще немного — и жизнь удалась! И вот эту весьма многообещающую карьеру он кинул под ноги прекрасной женщине... И что получил взамен? Теперь он изгнанник, лишенный чести и всякого будущего, а его возлюбленная лишь посмеялась над ним. Прошли годы, боль понемногу утихла, и вот он увидел ту, которая лишила его покоя и будущего. Боже, какая бездна разочарования! Как можно было влюбиться в эту пустую, взбалмошную девчонку? Как можно было променять службу у ставшего легендой герцога-странника на... на что, черт возьми, он ее променял? От тягостных рассуждений его отвлек деликатный стук в дверь.

— Войдите, — буркнул он, с неудовольствием уставившись на входящего.

Как оказалось, это снова была Кетхен.

— Хозяйка спрашивает вашу милость, не угодно ли вам принять ванну с дороги?

— Ванну?

— Ну да, ванну. Хотя, наверное, правильнее называть ее бочкой, но она довольно большая, и горячей воды у нас сколько угодно...

— Что же, я не прочь. Пожалуй, я приму ванну, и еще...

— Что угодно вашей милости?

— Принесешь в мою комнату ужин и бутылку рейнского вина.

— Как прикажете; что-нибудь еще?

— Сама приходи...

Утром Болеслав проснулся с тяжелой головой. Кетхен уже убежала, и лишь растерзанная постель свидетельствовала, что страстная ночь с ней не приснилась бравому лейтенанту. Стол был заставлен грязной посудой и несколькими бутылками, оплетенными лозой. К несчастью, ни в одной из них не сохранилось ни капли живительной влаги, и молодой человек беззлобно выругался:

— Вот же чертовка, и в постели даст фору любой маркитантке, и пьет не хуже иного рейтара!

Судя по всему, этим таланты девушки не исчерпывались, потому что, несмотря на такую занятость, привести в порядок его одежду она успела. Одевшись, он спустился вниз и тут же наткнулся на хозяйку.

— Доброе утро, господин Болеслав, — поприветствовала она его, — вы будете завтракать?

— Доброе утро, фрау Анна, пожалуй, я съел бы чего-нибудь.

— Возможно, вы хотите еще вина?

— О, нет... вчерашнего было вполне достаточно!

— Тогда, быть может, пива?

— От пива не откажусь, и яичницу с ветчиной, пожалуйста.

— Как вам будет угодно.

Позавтракав, молодой человек пришел в доброе расположение духа и, поблагодарив за завтрак, направился по своим делам. Прежде ему приходилось бывать в Ростоке, и потому ориентировался он вполне уверенно и без труда нашел нужный ему дом. Собственно, это был не дом, а городской собор, где ему надо было спросить причетника и отдать ему послание. Причетник оказался пожилым человеком с изможденным лицом и внимательными глазами.

— Как давно вы приехали? — спросил он у Болеслава, приняв сверток.

— Вчера.

— Вы не слишком торопились, — заметил причетник, впрочем, без тени осуждения в голосе.

— Полученные мной инструкции совершенно однозначно требовали прийти сюда до обеда, — возразил ему Болек.

— Верно, — скупо улыбнулся тот, — приятно иметь дело с таким пунктуальным молодым человеком. Теперь приходите через три дня, и тоже до начала дневной молитвы. Если ответное послание будет готово, то вам его отдадут.

— А если нет?

— Если наши планы изменятся, вам сообщат, — проигнорировал его вопрос причетник. — Где вы остановились?

— В трактире "У дядюшки Пауля".

— Хорошо, я знаю это место. Ступайте, молодой человек.

Вернувшись в трактир, лейтенант снова застал там толстого господина Мильха, с жалобной улыбкой поглядывающего на фрау Анну и печальным голосом рассказывающего ей какую-то душещипательную историю.

— Вот видите, фрау Анна, до чего меня довела моя доброта, — изливал он душу трактирщице. — Я относился к этому мальчишке, как к собственному сыну, а он так со мной поступил!

— Да что же случилось, господин Мильх? — участливо спросила она его.

— Как, вы не знаете? — удивился он, — наш герцог снова собирает армию!

— Что, простите? — удивленно переспросил Болеслав.

— Ну да, — обернулся пивовар к новому слушателю, — он прислал указ о наборе целого полка пехоты, и теперь все городские бездельники только и толкуют о том, как бы стать под знамена герцога-странника!

— И что в этом дурного, — мило улыбнулась фрау Анна, — бездельники на то и бездельники, чтобы думать о войне и легких денежках, которые на ней можно заработать. Правда, большая часть из них не доживет до той поры, как увидят хотя бы пару гульденов, но так уж устроен этот мир!

— В том-то и дело, милая фрау Анна, — с жаром подхватил толстяк, — бездельники об этом только толкуют, а мой Фриц сбежал и он-то далеко не бездельник!

— Но вы можете обратиться с жалобой в магистрат, и вашего подмастерья вернут вам.

— О чем вы говорите, — печально вздохнул он, — в прошлый приезд герцога у меня тоже сбежал подмастерье, и я так и сделал. Но Иоганн Альбрехт, едва приехав, казнил герцогского казначея, затем взыскал все недоимки по налогам. Потом на него случилось это ужасное покушение... в общем, все очень перепугались, так что никто в магистрате и слушать меня не стал. Хотя надо сказать, он тогда завалил заказами наших портных и оружейников, и они были очень довольны. А то, что у папаши Мильха сбежал подмастерье, не отработав положенный ему срок, так кому это интересно!

— Да уж, вам не позавидуешь, — посочувствовала ему трактирщица.

Что ей ответил пивовар, Болек не дослушал, прямиком направившись в свою комнату. Следующие три дня он провел в тягостном безделье. Поскольку заняться было решительно нечем, то днем он гулял, прислушиваясь к разговорам на улице, или вовсе валялся на кровати. Ночи проходили несколько веселее, поскольку их скрашивала Кетхен, но скоро и она ему приелась. Наконец наступил третий день, и молодой человек направился в собор. Присев на скамью, он внимательно выслушал проповедь до конца, и направился к выходу. Никто не попытался что-либо ему передать, так что оставалось только ждать. Впрочем, тем же вечером к нему постучали.