Chrome Shelled Regios том 6

— Так что, я в тупике?

А был бы не в тупике, что сделал бы? Он говорил Мэйшэн, что по истечении срока Кариан уйдёт в отставку, окончит школу, а Лейфон снова переведётся на факультет общих наук, — но уже не чувствовал тогдашней уверенности.

— Неужели теперь я беспомощен без клинка в руках?

Или же он, как полагается военному, таков с рождения.

— Сам как думаешь?

Он обернулся. Сзади стояла Фелли.

— Не знаю...

Выглядела она по-прежнему бледной. Чрезмерное использование психокинеза могло даже вызвать перенапряжение кэй-артерии. Когда-то с таким диагнозом свалилась Нина.

— Прости, из-за меня ты переутомилась.

Фелли молча покачала головой. Гуляющий по крыше ветер растрепал волосы. Она встала возле Лейфона, глядя поверх прижимающей волосы руки.

На Фелли не было даже портупеи.

— В больнице забрали. Мне разрешили выходить, но запретили пользоваться психокинезом.

— Правда?

— Думаешь, без него не смогу? До места боя мой психокинез достанет и без терминалов. А там, скорее всего, они уже будут летать, я могу одолжить несколько штук, и их вполне хватит, чтобы организовать тебе поддержку, — сказала она, прижимая волосы и глядя на обод.

Лейфон смотрел на неё, не понимая, что она задумала.

— И даже этих хлопот не нужно, — продолжила Фелли прежде, чем он дал ответ. — Я знаю, где расположен мой дайт. Восстановлю удалённо, и всё будет ещё проще. Я даже чешуйки на гряземонстрах смогу пересчитать.

— Фелли...

— Что? — развернулась она к Лейфону, не убирая руки от волос.

Серебристые глаза смотрели вопрошающе, и у него на секунду закружилась голова.

— Я так и сделаю, если пожелаешь. Безо всяких приказов. Безо всякого принуждения. Не ради города. Я поддержу тебя, потому что сама так хочу.

Она предлагала помощь. Но...

— Не надо.

— Почему?

— Ты ведь ещё не поправилась? Тебе нельзя напрягаться, и к тому же...

— К тому же?

— Я потерял уверенность. Я не смогу сейчас взяться за меч.

На этот раз он отвёл взгляд. Кариан рассудил правильно. Даже будь у Лейфона при себе дайт, сейчас он не сможет работать им как следует. Но с дайтом он, возможно, попытался бы действовать. Лейфон и правда чувствовал в словах Фелли некую притягательность. Хотя и понимал, что она сейчас совершенно не в форме.

— Ясно, — сказала Фелли без малейшего разочарования в голосе. — Сказать по правде, мне немного одиноко.

— Что?

Она снова смотрела на обод.

— Я уже говорила, что не могу не пользоваться психокинезом, — произнесла она, и на лбу её залегла маленькая складка — она проверяла, далеко ли увидит невооружённым глазом. — Говорила, что на самом деле, даже если я не хочу быть психокинетиком, организм вынуждает. Что меня это злит. Злит и брат, заставивший поступить на военный факультет.

Да, она так говорила.

— Но когда ты сказал, что мой психокинез не нужен, стало одиноко. Впрочем, я знаю, что это лишь временно.

В её смотрящем вдаль взгляде действительно угадывалась некоторая растерянность.

— Фонфон, наши тела созданы для битвы. Это неоспоримый факт. Из-за этого нам нужно сражаться, или же мы сражаемся, потому что должны сражаться — как думаешь?

— Как это...

Лейфон не понимал.

— Одно знаю... — сказала она, продолжая разглядывать обод. — Те, кто там собрались. У них гораздо меньше сил, чем у нас, а они уже нашли ответ.

Неопытные студенты военного факультета с трудом способны справиться с личинками. Но военные собрались там, не убегают, не отказываются от боя.

— Выходит, мы по-прежнему за бортом?

— Если так, то мы...

Будущее покрылось мраком. От этого видения хотелось отмахнуться, но не получалось.

— Не хочется признавать... но нам нужна она, — заключила Фелли.

Нина Анток. С её дурацкой прямотой, которой не могут похвастать ни Лейфон, ни Фелли. А главное... чего не знает Фелли... Не тем ли Нина привлекает его, что обладает способностью поддерживать в себе эту прямолинейность, способностью, которой нет у него самого? Она знает, куда хочет идти, пусть и сбивается с пути, тревожится, спотыкается. Разве не поэтому он хочет следовать именно её дорогой?

— Вот бы она вернулась.

— Да уж, — согласился Лейфон, и вдруг...

Воздух ожил.

Чувство опасности словно пронзило насквозь всё его тело.

— Что?

— Ух! Внутрь, быстро! — толкнул он растерявшуюся Фелли и посмотрел вверх.

В небе образовалась воздушная воронка. И не за пределами фильтрующего поля. Внутри, где все воздушные потоки контролировались.

Из этого небесного коридора внезапно, на глазах Лейфона, прямо над Целни — там, где никто не ждал — спустилось нечто огромное.

— Гряземонстр... — прошептала Фелли — она не успела убежать и теперь ошеломлённо застыла на месте.

— Плохо.

Выработанный с годами инстинкт кричал, что опасность смертельная.

Туловище ящерицы, толстые задние лапы, маленькие и тонкие по сравнению с ними передние. Длинная шея заканчивалась головой с угрожающе острым рогом. Рог словно пронзал небо. Это огромное существо держали в воздухе широченные крылья. Всё тело покрывала чешуя цвета старого железа.

Старая особь. Древнее существо — по нему даже нельзя было сказать, из нынешнего ли оно века — зависло на месте, разглядывая город под собою. Оно выглядело намного старше даже гряземонстра, которого однажды уничтожали сразу трое Обладателей — среди них и Лейфон.

Шансов нет. Само его присутствие... Само исходящее от существа гнетущее чувство сказало всё Лейфону на уровне инстинктов. Даже Небесный Клинок вряд ли помог бы.

Да. Это именно тот гряземонстр... одолеть которого должна королева Грендана, Альсейла Альмонис.

— Люди... Люди, что по дурости собрались нарушить границу. Зачем вы явились на эту землю?

Небо сбросило на них ещё один невероятный факт.

— Гряземонстр... заговорил?

— Остановитесь, и пусть вожак явится ко мне. Иначе станете нашим ужином прямо здесь.

Слов Лейфона никто не услышал, голос же старого гряземонстра накрыл весь город. В словах была и мудрость, и клокочущая ярость, и одновременно величественность, и звучание их сковывало всё тело.

И город, словно повинуясь голосу, остановился. Он весь дрогнул с металлическим скрежетом, и гряземонстр, казалось, кивнул.

— Хорошо. Вы уже можете отправлять посланника, — произнёс он напоследок и исчез.

5. В центре маленького мира

Лирин не знала города, не знала, куда именно бежит, да и силы стали иссякать, так что пришлось остановиться. Она тяжело дышала. Лёгкие протестовали, требуя притока воздуха, в боку кололо.

— Кажется... я слишком мало... двигалась.

Да, она много времени провела в хоробусе, где день за днём только сидела, но помимо этого просто не дружила со спортом. У Лирин не оставалось сил даже усмехнуться тому, что здесь понадобились навыки, которыми она так пренебрегала.

Рой отставал ровно на десять её шагов.

— Что, и это всё? — насмешливо процедил он.

Рой преследовал её всё это время, соблюдая именно эту дистанцию.

— Ну извините. Физической силой похвастать не могу...

— Да уж. Заниматься надо бы. И на диету сесть.

— Я бы попросила.

— Простите.

Тихо посмеивающийся Рой уже не выглядел воспитанным, приятным молодым человеком, каким предстал вначале. Щека его странно подёргивалась, а неприятная ухмылка вызывала лишь омерзение.

— Буду признателен, если ты, наконец, образумишься и отдашь её мне.

В руке Лирин лежала Маиас — чьё имя совпадало с именем самого города — воплощение электронного духа. Ей бы следовало улететь, а не полагаться на быстроту ног Лирин, но птица не двигалась, словно заснув.

— Зря стараешься. Она истратила энергию в том барьере, и не пошевелится, если только не восстановится в центральном механизме. Она на грани смерти.

— Ты понимаешь, что будет, если электронный дух умрёт?

Смерть духа означает смерть города. Обездвиженному региосу не спастись от гряземонстров. Рано или поздно их сожрут. Стоило лишь на секунду представить такой исход, как Лирин затрясло.

— Зачем вам это, чего вы хотите, Волколикие?

— Как всё было бы просто, будь ты военным.

В руке Рой держал откуда-то взявшуюся маску — ту самую.

— Надев её, мы видим мир, о котором грезит Игнатий. Можем разделить его мечту, — говорил он, словно опьянённый, частично надвинув маску. — И когда множество военных разделит мечту, наступит мир во всём мире.

Менее убедительное выражение лица было бы трудно представить. Посмеивающийся Рой выглядел насквозь лживым.

— Всё ради того, чтобы избавить наш мир от судьбоносного противостояния гряземонстров и военных. Ради этого надо явиться в Город Соловья-волшебника, где много электронных духов. Я здесь, чтобы соединить Узы.

— Что ещё за Узы?

— Сеть, соединяющая электронных духов, она же их кровная связь, отслеживающая генеалогию. Через неё дух распознаёт принадлежность другого города к своему виду. Шнайбель и Маиас принадлежат к одному роду. Поэтому нужно захватить Маиас и получить её Узы.

— И тебе всё рано, что станет с городом после?

— Да, полагаю, это необходимая жертва.

— Ты разве не житель этого города?

— Верно. И что?

— Тебя ничуть не волнует, что города может не стать? Ты разве не военный?

Он вдруг затрясся от хохота, словно Лирин сказала что-то не то.

— Не понимаешь? — прошипел Рой. — Что ты знаешь о школьных городах? Думаешь, тут всё как и везде? Зря думаешь. Здесь нет постоянного дома. Здесь все лишь проездом. Пожить несколько лет. Да, нет места лучше, если хочешь всё своё время тратить на учёбу и исследования, но этим занимаются и в других городах. Здесь нет ценностей, которые стоит защищать.

— Как ты можешь? Здесь ведь и гражданских студентов много...

— Закон военных? Тоже мне! — с отвращением бросил он. — В чём смысл? Ужас! Боль! Ад военного дела! Беспомощная чернь все эти заботы взваливает на нас, а сама живёт в своё удовольствие. Какое мне дело, будут они жить или нет?!

Рой, лицо которого и так безобразно исказилось от ненависти, распалялся всё больше.

— Они не знают, как нам тяжело, видят лишь результат! Чтоб их!

Он ненавидел кого-то, направлял на него свой гнев, лицо его в крике всё больше искажалось безумием, он уже не был похож на человека, — Лирин попятилась.

Но за этими его словами... скрывалось нечто. Это нечто во что бы то ни стало надо найти. Там кроется спасение.

Чтобы понять военного... Она подумала о самом близком ей военном, о Лейфоне. Как было с Лейфоном?

Дистанция неумолимо сокращалась, и Лирин стала лихорадочно размышлять. В её руках электронный дух. Его надо защитить. Смерть духа есть смерть города. Обычно его защищают военные, берут всё на себя.

Да... Понимание пришло мгновенно.

— Вот оно что, — рассмеялась Лирин, остановившись.

Этот смех она из себя выдавила, и улыбка получилась натужной. Но она смеялась.

— Вот в чём твоя причина.

— Я так и сказал.

— Да нет.

Она постепенно скидывала охватившее её напряжение. Надо из преследуемой превратиться в преследователя. Обязательно сменить роль с оборонительной на наступательную.

— Не причина, по которой ты предал Маиас. Причина твоего падения.

— Ах ты дрянь!

Крик Роя был не просто громким звуком. Всё её тело словно охватил сильный порыв ветра, она упала. И упав, рассмеялась. Презрительно.

— Я попала в точку, и ты показал свою истинную сущность? Жалкую сущность того, кто может лишь издеваться над слабыми?

— Чт... Кх...

— Твои же слова. Ужас, боль, ад военного дела... Ад военного дела — это про интенсивность тренировок? С этим просто. Что же с двумя другими? Ужас и боль. Что вызвало такие чувства? Тебе не кажется, что если хочешь быть понятым, надо выражаться яснее?

— Что ты понимаешь, не неси чушь.

— Чушь? Неужели? — переспросила она, вставая.

Ответа не последовало. Теперь он вряд ли разъярится и что-нибудь ей сделает. Сейчас Рой, должно быть, разрывается между желанием сохранить гордость и страхом, что разоблачат его слабость. А если её разоблачить, какова будет реакция? На самом деле уверенности у Лирин не было. Она чувствовала, что рискует. Но это её единственное оружие. К тому же...

— Допустим, что боль связана с этим твоим адом. Занятия в додзё отца были столь жёсткими, что под конец никто и стоять не мог. Что же тогда ужас? Бои с другими военными? Наверное, это тоже страшно. Война? Да, страшно, когда убивают друг друга. Но ты сумел стать начальником городской полиции, выглядишь авторитетно, а значит, входишь в число лучших. Раз так, ты ведь не должен испытывать особого страха в бою с такими же военными? Остаётся последний вариант... — её блуждавший в размышлениях взгляд остановился на Рое.

От такой прямоты он напрягся и задрожал всем телом.

— Ты бежал от гряземонстров, — произнесла она, словно зачитывая приговор. — Увидел гряземонстров и убежал.

— Гх... А...а...аааааааааааааааааааааааааааааа!!!

Рой резко сел на землю и обхватил голову руками.

— Чёрт! Чёрт! Чёёёёёрт!!! Гады, гады! Хотят уважают, хотят — презирают! А они даже не знают, какой это кошмар! Они даже не видели!

Похоже, она угадала. И более того, воспоминание оказалось для Роя болезненным.

Бежал от гряземонстра. Скорее всего, во время встречной атаки. Рой впервые увидел гряземонстра, пришёл в ужас и бросился бежать. А ведь на военного с рождения возлагается обязанность защищать город в сражениях, а взамен гарантируется обеспеченная жизнь...

Впрочем, жизнь Лейфона-то обеспеченной не назовёшь. В Грендане много военных. И потому только за то, что родился военным, полагается лишь минимальное довольствие. А вот если продемонстрировать настоящую силу, сумма довольствия возрастает неимоверно. Лейфон это довольствие направлял в приют, и его жизнь не отличалась от жизни Лирин и остальных. Они росли вместе, в бедности.

Но Лейфон не убегал. Его сила могла вводить в заблуждение, но и он знал страх. И, даже одолеваемый страхами, изо всех сил старался прокормить остальных — даже когда пришлось участвовать в подпольных боях.

По сравнению с ним этот человек... Да он просто слаб. Лирин не считала слабость преступлением. Но поддавшийся такой слабости военный ничем не отличается от обычного человека.

— Не позволю... — медленно прошипел Рой. — Не позволю, девчонка. Чтоб какие-то гражданские надо мной насмехались...

Сидевший на корточках Рой разогнулся как пружина и прыгнул. Ему не требовалось оружия. Хватало кулака. Физической силы военного, да ещё в сочетании с кэй, достаточно, чтобы убить гражданского одним ударом.

Но кулак упёрся во что-то твёрдое.

— Чт...

— Ты жалок.

Перед Роем оказалась не Лирин. Другой цвет волос, другой голос, гораздо более острый взгляд.

— Ах ты...

— Полагаю, город, который дал тебе навыки и имя, тебя же и изгнал. А ты, значит, и здесь не преодолел собственную слабость и решил выбрать лёгкий путь?