— И я так думаю! — маркони обрадовался. Хочется человеку хоть чему-то обрадоваться. — Передержит тебя где-нибудь по-дачному, и выпустит, ты ведь ему нужен живой и здоровый.

— Уверен? Ну, не знаю... Только вот для чего передержит, во вопрос! Для того, чтобы спокойно нового человека поставить на Диксон? Ну-ну. А меня, значит, в спецзадание окунуть. Как-то это не заманчиво, как-то это обидно, честное слово.

Стараясь говорить спокойно, я с трудом сдерживал праведную ярость. И горечь. Ура, нас предали, свистать всех наверх!

Как лучше хотел! Чтобы мы первыми прошли в новый мир, застолбились там, пока не поздно. Показали бы хрен знает, кому, что сигнал воспринят правильно, и панель с раскладами они поставили не зря. Но больше всего меня бесило то, что я сам, да-да, именно сам отказался от этой авантюры! Признал, что пока и здесь дел невпроворот.

Да я вообще не собирался лезть под Крест в ближайшее время!

Продолжая тупо разглядывать детали обстановки радиоузла, я пытался как можно быстрей привести мысли в порядок. Юрка же, молча поглядывая на меня, занимался якобы важным делом — отколупывал от какой-то старой печатной платы мелкие детальки, крутил их в руках и со звяканьем бросал в жестяную банку.

— Знаешь, Дар, не знаю, как остальным, а лично мне новый начальник на Диксоне не нужен, — наконец произнёс он, откладывая инструмент.

— Ха! А уж мне-то как не нужен! — саркастически бросил я. — Не переживайте, товарищ радист, теперь уже при любых распасах будет новый. Вот Мишку Чубко и поставит.

— Ещё и Войтенко не прочь, — подложил добавки радист.

— Игорь? День сюрпризов! Ну, паразиты...

— Что ты собрался делать? — заволновался он.

— А у тебя есть годные варианты? Так советуй, Юр, самое время! — я опять вскочил и больше в кресло уже не садился. — Можно удариться в бега, в джунглях-то зашибись одному бедовать, прикинь... Или перебраться в разгромленное поселение голландцев, прятаться там по погребам, как тебе такой вариант? Или же занять свободную каюту в круизнике "Nord Discoverer", на верхних палубах их навалом. Одичать со временем, бегать от лодок, прыгать по ветвям, превращаясь в натурального Тарзана, напрочь забыть человеческую речь... Потом я начну представлять собой прямую и явную угрозу несчастному населению Леты, и на Дария Квачина объявят настоящую охоту, ага. С красными флажками. А что если спрятаться под юбку госпожи Квай? Вряд ли, прокатит, слишком много знаю, Герман меня и там достанет. Остаётся Омаха с её вечным беспределом, просто замечательный выход их положения! Слушай, Юрка, так может пора мне к мирным зоргам податься, а? Сегодня же перепишу у Войтенко разговорник и сяду за учёбу! Проклятье, во, влип!

На какое-то время в радиоузле опять настало затишье.

Молодцов чём-то думал, периодически бормоча себе под нос и мотая головой, упертой в кулаки, а я бешенством мерил помещение быстрыми шагами, как тот самый волк, что не может прорваться через флажки.

Сквозь окошко под шум мелкого дождя в комнату вливался пастельный сероватый свет, который не мог разогнать ни сумрак, ни мою тоску.

— Дарий, а что если тебе просто подчиниться? Герман умный, видит пользу общине. Не психуй, подожди! Отсидишь своё...

— И с чистой совестью на свободу, так что ли, Юра? Вот хрен ему во всё рыло, буржую! Да и не верю я теперь Ростоцкому. Не смогу. Буду постоянно ждать удара, что это за жизнь?

— Но что делать?

— Уж не сухари сушить! Смоюсь в Прорез, завтра же! — заорал я со злостью.

— Не ори ты! — тихо попросил Молодцов. Он кивнул на дверь, недовольно нахмурился и предостерегающе поднес палец к губам.

Дурацкая ситуация.

Спокойствие было где-то рядом, всего в двух шагах, я уже начал корректировать планы развития Диксона... Оказалось, всё не так. Беседа с Ростоцким вылилась не в банальное внушение, она была задумана заранее и умело сконструирована. Скорее всего, Ростоцкий ещё до неё определили порядок действий, ловя на мелочах. И печальный финал этой истории чуть не застал меня врасплох.

Малость конспирации ему не хватило, и это самое скверное в сложившейся ситуации, значит, остальное он продумал, я его знаю. Хотя одно положительное обстоятельство все же имеет место быть: акценты расставлены, теперь неясностей не будет. Мне, дураку, наука: доверительные, даже дружеские отношения с ребятами из Бриндизи не помогли. Нельзя надеяться на всех подряд, а рот лучше держать на замке. Задумал что-то, несоответствующее взглядам и планам высшего руководства, убеждай. Если же убедить не можешь — впредь помалкивай. Проболтался, показав, пусть и невольно, непокорность — лезь срочно в нору и носа из-под неё не кажи.

— Ладно, Юра, сворачиваем. Спасибо тебе огромное, конечно. В должниках буду.

— Да ерунда. Ты твёрдо решил?

— Абсолютно. Ростоцкий Квачина отсюда уберёт, это факт. Ему надо перекрыть мне дорогу к порталу, из Дугласа или Веннеса в другой мир не попадёшь. Здесь встанет новый хозяин, согласный играть строго по правилам. Знаешь... Я, конечно, могу и поторчать месяц в ссылке. Только потом места себе не найду.

— Один отправишься? — сомнением спросил радист.

— Пока не знаю, расскажу мужикам, а там как ляжет. И вот что. Ты мне ничего не говорил, и вообще не в курсе дел. Ничего на себя не бери. Ни-че-го. Запомни святое правило умного человека: чистосердечная признательность — вечная каторга. Договорились?

Он кивнул и поинтересовался напоследок:

— Как ты вообще?

Я попробовал честно оценить своё состояние. Нечем похвастаться: налицо срыв башни, вылет заклёпок, мандраж в конечностях и отвар яиц. Поэтому и не ответил.

— Обращайся, если что, сегодня ночью спать не буду, — пообещал радист, на том мы и расстались.

* * *

Битый час мы сидели в сумраке мастерской.

Я по глупости думал, что даже в случае их искреннего желания мне необходимо будет убеждать остальных членов группы. И инициатива, в идеале, должна исходить не от меня. Или не только от меня.

Ничего этого не понадобилось.

— Капец! — воскликнул Алексей, помахивая монтировкой, и с нехорошей улыбкой оглядел нас. — Беспредел, за такое Герману в морду дать надо! Х-а-арош! Нормально, не? Человек ему верит, как родному, а тот обнадёжил ровным базаром, а потом пробил за спиной, и мутит! Не, пацаны, я считаю, что можно и разборки начать, в случае чего.

— Ты ведь его не хуже меня знаешь, — я махнул на него рукой и повернулся к Винни. — На новую планету ему плевать. Деньги любит. Так ведь и там может быть ништяк.

Подбежав к двери заставленного разным железом помещения, я в котором мы заперлись для беседы, Лёшка осторожно высунулся, осмотрел двор словно вымершей на жаре крепости и вернулся, сообщив заговорщеским голосом:

— Он из ревности мог такую байду поднять! Видит, гад, что Квачин в перспективе, вот и забоялся.

— Почему тогда не грохнул в тишине? — поинтересовался я. А сам вспомнил, как Герман, якобы шутя, предположил, что я мог бы и вольницу объявить в Диксоне, назначив себя, любимого князьком. Пазл складывался чётко, в зазор иголку не просунешь.

— Ну, захотел тобой попользоваться напоследок, — то ли объяснил, то ли отмахнулся юный индеец.

— Что значит попользоваться? Так, все ясно, тупо балаболишь, — я отошел от избитого молотком верстака и нервно заходил по мастерской, словно по ожидающей меня камере, поджав губы и засунув руки в накладные карманы штанов.

Сейчас хоть поспокойней стало. А вот полчаса назад...

— Только без шума. Как я понял, решение уже принято. Не о том мы сейчас говорим, не о том, — снова взял слово Винни. — Если Ростоцкого интересует только Дарий, то это одно. А вот если Герман Константинович и других собрался поставить у ноги на привязи... Не думаю, что мы с Алексеем удивимся. Но могут пострадать и остальные, если попытаемся вовлечь в дело ещё кого-то.

— Дар, да объясни ты ему наконец! — Лёха прекратил воинственно размахивать монтировкой и вытянул руку в сторону вьетнамца. — Любой из наших в такую тему впишется, зуб даю!

— Болтун! — огрызнулся Винни. — Зубов не хватит.

— Кстати, да, — уныло поддержал я охотника. — Оказывается, ещё и Войтенко на моё место метит.

— Ну, йё-о... — только и смог вымолвить Лёха. — Ты утверждаешь?

— Я ничего не утверждаю, просто передал то, что узнал.

— Так и есть, — кивнул Винни, — со стороны видно.

— Что видно? — не успокоился Лимонов.

— Видно, что Игорь хочет получить должность старосты Диксона. И ты, Лимон, со временем научишься замечать такие вещи.

— Опять про молодость мою! Задолбали!

— Слышь, молодой, перестань орать! — прошипел я. — Не то точно долбану.

Парень насупился, но не надолго, он вообще быстро отходит.

— И всё-таки моё слово: ревность! — упрямо бросил он.

Винни поднял голову и с интересом посмотрел на меня.

— Ты не обижайся, Алексей, когда я тебе говорю о молодости, — начал он, обращаясь к индейцу, но глядя в мою сторону. — Здесь человек быстро взрослеет, начинает умные вещи говорить. Беден, так раскидывай умом... Допустим, ревность. Или разумное устранение возможной конкуренции. Ведь Дарий человек особый.

Я удивлённо вскинул брови.

— С чего бы?

— Молодой, а уже известен многим на реке, — принялся отгибать пальцы охотник. — Староста Диксона, уважаемый в посёлке и не только человек. Женщины тебя любят. Общаешься с олигархами, в ресторанах с ними сидишь, удачливый добытчик и поисковик. Ты золото нашёл! Кем только тебя не представляли... То строителем учёным, то руководителем от бога. Везунчиком, повесой, баловнем судьбы. А скажи, Дарий, кто ты есть на самом деле?

— Что ты имеешь в виду, Винни? — растерялся я.

Он усмехнулся и показал рукой на места, где нам надлежало присесть.

— Послушате-ка, мальчики, старую вьетнамскую притчу...

Когда Винь это предлагает, то лучше не спорить. Всё равно придётся выслушать, не сейчас, так позже.

— В давние-давние времена жил на свете один человек, и была у него кошка, которую он считал настолько умной и необыкновенной, что величал её не иначе, как Небесной! Пришёл к хозяину кошки как-то гость, услыхал прозвище, удивился и спросил: "Почему вы, любезный, называете обыкновенную кошку Небесной?". "Эта кошка вовсе не обычная, — ответил хозяин. — Столь удивительных кошек свет ещё не видывал. Поэтому только такое имя ей и подходит, — именно Небесная, ведь на свете нет ничего могущественнее Неба!". "Но разве вы не знаете, — удивился гость, — что облака могут закрыть небо?". Хозяин ответил так: "Вы, пожалуй, правы. Назову её тогда Облаком!". "Но ветер гонит облака, куда ему вздумается, — молвил гость". "Что ж, — ответил хозяин, — вы правы! Пусть моя кошка зовётся Ветром". "Вы забыли, видно, что путь ветру может преградить стена крепости?". "Тогда назову я, пожалуй, кошку Крепостью". "Но ведь крепостные стены не могут устоять перед мышами!". "Тогда пусть мою кошку зовут Мышкой". "Но ведь кошке ничего не стоит поймать эту Мышку!"... "Действительно. Тогда пусть мою кошку зовут Кошкой", — вздохнув, сказал хозяин.

Лёха крякнул и почесал голову.

— Понял, Дарий, о чём я?

— В принципе...

— Скажи тогда, ты кем сюда прибыл?

— Вот сейчас точно не понял, — развёл я руками. С ним всегда непросто. Особенно, когда вьетнамец начинает рассказывать по-восточному образные притчи своего народа, тогда ни в чём нельзя быть уверенным.

— Может, ты зашёл в Прорез с боевым знамением полка? Или в тот момент ты работал над очередным проектом модернизации завода?

— Рудника, — машинально поправил я.

— Неважно. Ты не попал сюда напрямик с корпоративного собрания или с семинара по обмену опытом руководства смешанными коллективами. Не сбежал с фондовой биржи, не оторвался от компьютера, где умело делал ставки? Вижу, что всё было не так... А как, Дарий? Как вообще ты сюда, на Кристу, попал?

— Охотился, как... Рыбачил, на лодке гонялся по Енисею, — проскрипел я зубами.

— Именно! Значит, ты просто кошка, Дарий. Ты — кошка. Хищник, охотник, воин. Только другие этого не знают. Понимай это сам Герман Константинович, никаких эксцессов не было бы. Он же по недоразумению или глупости решил, что ты можешь составлять ему конкуренцию, Алексей совершенно прав в своём предположении.

— Духи реки, Винни, что ты говоришь...

— Ты кошка, помни об этом! Кот! Дикий лесной кот, — строго напомнил он. — Всё остальное тебе лишь примерещилось. Престань терзаться и готовься к нормальному кошачьему делу. Пора выслеживать новую добычу и расширять ареал.

— Вот это я понимаю, разговор! Чётко! — заорал Лёха на весь двор. — Хватит языками молоть, давайте собираться!

— Подождите, а что делать непричастным? — спросил я.

— Ростоцкий слишком умён для репрессий, — тут же отрезал вьетнамец.

— Дело говорит Винни! Надо торопиться! Завтра Крест на водопаде загорится! — напомнил индеец.

Хорошо, что я не сообщил Герману график точный работы портала. Раз в неделю, и всё. Знай он это заранее, группа захвата прибыла бы позавчера.

— Ну, собраться нам недолго, — сказал я.

— Не торопись, Дарий, кое-что надо обсудить.

— Слушаю, Винни.

— Мы ведь не сможем взять с собой технику?

Я отрицательно покачал головой. В Прорез достаточно просто затащить горный байк, но он у нас всего один, у Лёхи, остальные я добыть не успел. Для того, чтобы спустить в чашу водопада квадроцикл, не повредив его о высокие скальные борта, нужна рацуха, а она пока не готова.

— Но один-то можно взять?

— Нет смысла, Лёша, — вздохнув, ответил я. — В таком рейде группа должна иметь одинаковую скорость движения. Или примерно одинаковую. Это первое... Кроме того, мы собирались брать два квадроцикла, один их которых будет идти с прицепом, и мотик. Такая связка обеспечивала бы нам запас топлива, мало-мальски достаточный для дальнего перехода. Идея умерла. Что ты будешь делать со своим байком, Алексей, после того, как в баке перестанет булькать, бросать среди камней? Ни ЗИП-а, ни ГСМ, ни запасных колёс.

— Дык багажник же есть! — воскликнул он.

— А груз нам с Винни тащить на закорках? Ну, ты молодец! Так что приземляемся, расписываем, кто что понесёт.

— Не больше тридцати процентов от веса тела, — не забыл напомнить многомудрый вьетнамец. А лучше двадцать.

— Тем более, — подхватил я. — Палатки хватит одной...

— Подожди, Дарий, не с этого надо начать, — опять прервал меня Винни. — Сначала надо разобраться с оружием. Лишнее брать не стоит, и Диксон обделять нельзя.

После горячих переговоров решили, что нам действительно придётся поджаться. Да и вес носимого боеприпаса удручает... Особенно меня, я не намерен оставлять здесь ни единого из семисот шестидесяти пяти патронов к своему автомату. Проще всего Лёшке, он берёт и АКМ, и "Глок".

— Сколько у тебя патронов к пистолету? — спросил я.