Слишком много врагов

Из окна вагона, конечно, много не увидишь, но кто-то слышал одно, другой читал о чем-то еще и так далее. Да и газеты местные расхватывали на редких остановках. Картина складывалась интересная. Федор, например, все чаще задумывался о том, почему именно НКР посылает свои полки воевать в далекую Монголию, а УралСиб, которого положение у непосредственных соседей касается намного больше, ограничивается предоставлением провианта и услуг по транзиту. Такие же, вроде, русские люди, а вот устроено у них все по-иному. Надо при этом сказать, что над Верховным гетманом с его вышиванками, восторгами от гопака и "Днипро..", часто нелепыми инициативами и странноватыми суждениями, помноженными к тому же на взрывной и отчасти дурной характер, и в армии, и в стране в целом тихо, но посмеивались. Случалось, и довольно зло. Как слышал Федор, и в Балтийской Федерации далеко не все были довольны жестоким правлением тамошнего Канцлера, но вот представить себе, что здесь, в Сибири кто-то сумеет установить такую же самовластную форму правления, было практически невозможно. Неужели это только вопрос плотности населения? Казалось бы, наоборот, чем меньше людей, тем важнее для них эффективность власти, а чем больше население государства, тем больше в нем должно быть демократии, да и выбрать всегда есть из кого! Объяснения этому парадоксу Федор пока не видел.

Глава шестая

Так и доехали до границы с Монголией, выгрузились, а дальше, как это часто бывает в армии, вдруг выяснилось, что прежние планы несколько изменились и особой спешки с переходом границы нет. Встали лагерями, началась рутина боевой подготовки в плохо приспособленном для этого месте. Федор, впрочем, был даже доволен — в госпитале шел неизбежный процесс притирки, да и по медицинской части кое-какая работа все же была. Маше он старался писать бодрые письма, хотя было ясно, что к нему ей сейчас ехать нельзя. А когда и куда будет можно — кто знает.

Так продолжалось месяца два. Уже и лето перевалило за середину. И вдруг поступает приказ: корпусу срочно двигаться к Урге, а оттуда — на восток, к границе с Маньчжурией, где что-то то ли уже началось, то ли вот-вот начнется. Тут-то и оказалось, что к маршу, конечно, готовились, да вот мало что готово. Железных дорог в Монголии не было вообще, да и автомобильные... Ни о каком твердом покрытии и мечтать не приходилось. Лучше всего дело обстояло в степи и пустыне — там можно было ехать практически как угодно, главное — не заехать в песчаный бархан. Так что автомобильные колеи извивались порой весьма извилисто. Да и с картами было не так, чтобы уж очень хорошо.

Неизвестно, что бы вышло, двигайся корпус самостоятельно, но выручили забайкальские казаки. С ними было странно. С одной стороны, УралСиб вроде бы не вводил свои регулярные части на территорию Монголию, но, с другой, практически сразу же к командиру корпуса прибыл командир одного из казачьих полков и доложил, что он имеет приказ оказать всемерную помощь "европейским союзникам" при движении в сторону Урги. Сразу же выяснилось, что, официально охраняя границу, казаки чуть ли не лучше знают территорию, маршруты, наиболее удобные места стоянок, броды через реки и вообще все именно с монгольской стороны. Интересно, что с монгольской стороны границу вообще никто не охранял, да и первых монголов Федор увидел только на третий день движения. Как-то все это было непривычно. Кстати, только половина казаков шла верхами, остальные с успехом пользовались внедорожниками нескольких типов. На большинстве из них были установлены пулеметы, а на самых тяжелых — и батальонные минометы.

И вот эти мотоказаки повели колонны, и они худо-бедно начали продвигаться в сторону Урги. Корпус двигался по трем параллельным маршрутам. Сразу же стало сказываться полное отсутствие опыта подобных операций, да и новая техника в непривычных руках вела себя не лучшим образом. Впрочем, знакомый поручик из автобата, оживлявший в очередной раз автомобиль на котором ехал Федор с коллегами, оценивал ситуацию как рабочую.

— Так даже лучше, — рассуждал он, — сейчас на марше с болячками разберемся, починим то, что и так должно было сломаться, а потом воевать будем уже на обкатанных машинах.

Вообще поручик по натуре был явно оптимистом. Правда сам носился вдоль колонные на импортном кургузом джипе, который, похоже, ломаться вообще не умел. Но постепенно действительно стало легче. Особенно когда колонны преодолели горно-лесистый район вдоль границы и вышли на пустынные просторы. Здесь, по крайней мере, меньше трясло.

Уже на подходе к Урге по колонне вдруг пронеслась новость о том, что вообще-то они, оказывается, уже воюют. До монгольской столицы далеко не сразу дошло известие о том, что практически сразу после начала ввода войск НКР японские войска тоже перешли границу на востоке, и сейчас противники стремительно сближались. В колонне стали шутить: "Как бы нам с японцами в этой пустыне не разминуться, лови их потом в сибирских лесах!", но командованию стало уже совсем не до смеха. Корпус обошел Ургу и повернул на восток, поскольку именно оттуда приближались японские части. Движение колонн ускорилось.

Хотя половину личного состава корпуса и составляли ветераны боев в Польше, но в целом соединение к боям было готово плохо. Предполагалось, что у корпуса будет еще месяц-другой на сколачивание и освоение новой техники и тактики высокоманевренных действий в пустынных районах. Сейчас получалось, что и тактику, и технику придется осваивать уже в ходе боев.

О японцах известно было мало. Казаки здесь тоже помочь особо не могли, так как их боевой опыт состоял в основном в том, что они гоняли по пустыням различные банды смешанного состава, предпочитая не допускать их на свою сторону границы. Что-то могли рассказать несколько человек, которые в силу живости характера умудрились добраться до Китая и повоевать там на стороне сопротивлявшихся японцам национально-патриотических формирований, но таких знатоков сразу же пригласили в разведотдел корпуса и с тех пор их никто не видел. Оставалось только надеяться, что еще до столкновения с японцами разведка поделится с остальными полученными сведениями. Пока же колонны шли с боевым охранением и соблюдением других мер безопасности, но в целом довольно спокойно, поскольку авиация наблюдала передовые части японцев примерно в 200 километрах впереди. Все считали, что еще день можно двигаться, не опасаясь противодействия возможного противника.

Японцы, однако, думали иначе. Шпионаж, разведка, тайные операции играли важнейшую роль в их арсенале. В значительной степени именно благодаря тайным способам ведения войны им удавалось сравнительно неплохо держаться против намного более сильной Америки. Флот и авиация Японии на Тихом океане, как правило, были намного лучше осведомлены о противостоящих им американских соединениях именно благодаря агентурной разведке. Американцы же ориентировались в основном на свою авиаразведку, и из японского тыла информации почти не получали.

Вот и сейчас, японцы были неплохо осведомлены о приближающемся противнике. У них не было ничего и близко похожего на ту технику, которой был вооружен корпус. С их стороны навстречу ему шли две обычные пехотные дивизии, усиленные танковым батальоном. И хотя грузовиков в их составе тоже было немало, но ни по маневренности, ни по огневой мощи их войска и близко не могли сравниться с киевлянами. Марш в глубину территории Монголии преследовал целью достичь выгодного с точки зрения классического пехотного боя рубежа, закрепиться на нем и навязать высокоманевренному соединению совершенно невыгодный для него рисунок операции. Но сейчас японцы опаздывали. Выгодного для себя рубежа обороны они могли достичь примерно через сутки, но вот закрепиться на нем до подхода колонн киевлян уже явно не успевали. Оставалось попытаться задержать киевлян на марше и за счет этого выиграть хотя бы день-два, чтобы японская пехота успела вырыть окопы. Затем обескровить киевлян в бесплодных атаках, связать их, лишив преимущества маневра, и уже в завершение сокрушить одним ударом.

Замедлить движение корпуса было решено путем мелких, но болезненных уколов разведывательно-диверсионными группами, которые на автомобилях ушли в глубь пустыни с тем, чтобы ночью атаковать вставшие на привал колонны. Поскольку бронебойных средств группы с собой, как правило, не имели, своими целями они должны были выбирать не боевые подразделения на различных модификациях бронеавтомобилей, а тыловые колонны. Паника в тылу, потеря запасов боеприпасов, топлива, разгромленные штабы — все это должно было существенно затормозить корпус. Так что одна из госпитальных колонн, в которой и ехал Федор, остановившись на ночевку, и была выбрана в качестве объекта для нападения японских диверсантов. Ну вот везло ему на такие приключения.

В эту ночь Федор как раз дежурил. Вообще военные медики службу знали, опыт имели всякий, так что караулы были выставлены и не спали, а сам Федор с пистолетом и даже в каске бдил у костра, на котором отдыхающая смена кипятила чай. Клонило в сон, и он решил пройтись вдоль припаркованных в ряд автомобилей. За первым из них он и наткнулся на японца, прилаживавшего динамитную шашку с вставленным бидфордовым шнуром к бензобаку. Хитрость состояла в том, чтобы отвести конец шнура в сторону. Бак при последней заправке был явно облит бензином, отчетливо пах им, и попытка зажечь спичку вблизи него могла плохо кончиться для диверсанта. Вот он и пытался в темноте как-то зацепить конец шнура за выступ кузова.

Деталей Федор, конечно, не разобрал, но суть понял и, не долго думая, врезал диверсанту кулаком по голове и заорал:

— Тревога!!! Диверсанты!!

Сразу же поднялась стрельба, раздались крики, где-то рядом вспыхнула машина, а шею Федора захлестнула удавка. Сильный рывок сбил его с ног, он ударился обо что-то головой и потерял сознание.

Когда Федор пришел в себя, уже светало. Кто-то лили ему на голову воду и этим кем-то оказался щуплый японец в светло-оливковой форме. Еще двое японцев — один из них с перевязанной головой и рукой — сидели поодаль, пили воду из фляжки и что-то жевали.

Убедившись, что Федор пришел в себя, японец перестал его поливать и требовательно спросил:

-Твоя офицера?

Отрицать очевидное было бессмысленно. Федор молча кивнул и потянулся губами к фляжке. Японец довольно скупо дал ему напиться, проверил, насколько хорошо связаны его руки и подтолкнул, заставляя встать. После этого он что-то резкое крикнул своим соплеменникам. Те послушно встали и взяли свои винтовки.

"— Это что же, они сюда меня втроем отволокли? Сильные ребята" — подумал Федор. Вокруг была уже привычная полупустыня, колонны нигде не было видно, так что, похоже, его несли на себе несколько километров. И сколько еще идти и куда? И вообще, что делают японцы с пленными? Ничего об их обычаях на этот счет Федор не знал.

Ответы на некоторые вопросы Федор получил довольно скоро. Это только внешне пустыня кажется абсолютно ровной. На самом деле рельеф там был достаточно изрезан. Японцы провели Федора примерно с километр и вышли к небольшой балке, где прикрытый сверху маскировочной сеткой стоял невысокий грузовик. Водитель с винтовкой сидел в кузове и внимательно следил за окрестностями. Обменявшись с ним парой фраз, группа погрузилась в машину. У Федора сложилось впечатление, что водитель сейчас никуда ехать не хотел — да и логичнее было бы дождаться ночи, но старший группы тыкал пальцем в мундир Федора и что-то настойчиво требовал.

"— Похоже они меня важным языком считают, — решил Федор, — ну не буду их пока разочаровывать, а то еще пристрелят, если поймут, что я им могу, в основном, рассказать о том, сколько и каких у нас клизм с собой."

Он сделал важный, как ему казалось, вид и уселся в кузове с крайне недовольной миной.

Дорога, действительно, была нелегкой. Они много петляли, часто останавливались. Старший, как правило, залезал на кабину и долго осматривал окрестности в бинокль. Несколько раз над ними пролетали самолеты киевлян и тогда японцы замирали и быстро укрывали машину маскировочной сетью. Федор был рад остановкам — с завязанными руками в кузове его мотало будь здоров как, и шишек к концу пути он себе набил немало.

Судя по всему, круг они дали хороший и только к вечеру выехали к японским позициям. Федору показалось, что он попал в царство кротов. Цепочка небольших возвышенностей была вся изрыта ходами сообщения, окопами, укрытиями для машин и орудий. И повсюду — японцы с лопатами в руках.

"— Трудновато тут нашим придется, — Федор себя серьезным воякой не считал, но не признать очевидное не мог. — Все же мы собирались за ними по степи гоняться, а не выковыривать их из окопов. Артиллерии у наших маловато, да и бронемашины для такой работы — не лучший инструмент".

Между тем их машина пересекла несколько линий окопов, углубилась в японский тыл и, наконец, остановилась у нескольких холмиков, в которых Федор с удивлением признал землянки. Да и то только тогда, когда прямо под колеса их грузовика из замаскированного окопа выскочил часовой, что-то закричал, и еще из какой-то щели вдруг полезли японцы.

Привезший Федора унтер что-то долго докладывал японцу уже совсем другого вида: если разведчики были худощавые, поджарые, в сильно обтрепанной форме и с винтовками, то этот был настоящий полковник — упитанный, чистый, весь наглаженный, на мундире — планки наград и какие-то бляхи. Хотя глазки остренькие. Унтер во время доклада гордо показывал на погоны, планки и гвардейский значок на мундире Федора.

"Полковник" скептически осмотрел Федора и что-то буркнул одному из офицеров явно помладше рангом, стоявшему рядом. Тот подошел к Федору и продемонстрировал знание русского языка.

— Ты кто есть? — переводчик сразу взял быка за рога.

— Военный врач, — очевидное Федор скрывать не собирался. Мундир у него был офицерский, но погоны — узкие, серебряные как у всех медиков, да и "пьяная змея" на погонах говорила сама за себя.

Переводчик что-то коротко бросил по-японски.

"Полковник" презрительно махнул рукой, что-то резко бросил унтеру и в сопровождении свиты опять исчез под землей.

"— А вы что, ждали офицера из Генерального штаба? — подумал про себя Федор. — Глупость какая-то. Интересно, что дальше будет? Хорошо бы попить дали. Да и пожевать чего-нибудь не помешает. Весь день ничего не ел."

Размышляя таким образом, Федор не понимал, что жизнь его в этот момент висела на волоске. Майор, начальник разведки японской дивизии счел ниже своего достоинства публично отчитывать какого-то унтера из разведвзвода полка, оставив это его непосредственному командиру, однако про себя ругался последними словами. Из шести направленных им в тыл русским диверсионных групп вернулась пока только вторая. Весь день пылили по пустыни, чудом вырвались и приволокли медика. И что он может знать? Нет, что-то, конечно, знает, но ни общая численность корпуса, ни данные о его руководстве и вооружении для японцев секрета не составляли. Все это они заранее получили из Омска, из министерства обороны УралСиба. Вот там у них были серьезные люди на крючке, это была настоящая разведка. А тут дурак-унтер притащил врача. Значит, как их не муштровали, а знаков различия русских так и не выучили. Разгильдяи.