Мы ушли и не пришли назад

Оттого сидеть они на этом месте смогут, а вот наступать и обороняться— уже в пределах наличия боеприпасов. Нет патронов-уйдут. Рваться в рукопашную румынов моряки уже отучили.

День закончился для бригады удачно — противник отброшен, есть даже трофеи— 5 разных пулеметов и два миномета. И даже склад с плащ-палатками, аж 200 штук.

Это те, что попали в ведомость трофеев, а так их было несколько больше.

Краснофлотец Федя Белозерский днем был тоже доволен, поскольку захватил румынский телефонный аппарат, который румыны бросили, срочно сматываясь на север. Провод они, к сожалению, уперли. Про недостатки нашей связи в бригаде я уже наслушался, поэтому сделал полезный вклад в ликвидацию их. Начальство меня благодарило и обещало свое доброе отношение и потом, если я продолжу в том же духе. Я это намотал на сбритый ус, что надо продолжить и еще чего-то нужное захватить. Это были не единственные трофеи, я еще кое-что зажал для себя— плащ-палатку и штык-нож. Ну и маленькое испытание силе воли— оброненная пачка немецких сигарет 'Юно'. В ней осталось четыре штуки, которые отделение благополучно и раскурило. Я к тому времени еще держался вне табака, поэтому лишь подробнее рассмотрел добычу. От знакомых мне папирос они отличались отсутствием бумажного мундштука, да и табака в них было побольше. Дух от них был приятный, мне же в досаду. Но пока держался.

Что касается плащ-палатки, то я с ней прочувствовал сложность и диалектичность владения чем-то. С одной стороны— плащ-палатка -это хорошо, особенно потому, что нашей мне не выдали, ибо тогда не было на складе. Но носить трофейное у себя в расположении-это риск, ибо могут принять за румына, отчего-то пробравшегося, и, возможно, замыслившего нечто недоброе. Хорошо, если просто в плен возьмут, а если продемонстрируют, как выполняется прием штыкового боя 'Длинным-коли'? Нельзя ходить в чужом обмундировании у себя в части. Разве что сапоги можно иметь или ремни. содрав с последних чужие эмблемы. Даже со снаряжением беда: немцы использовали весьма характерную ременную 'сбрую', у нас не принятую. Как-то потом я видел фото первых дней войны, на котором изображались наши пехотинцы на севере в каком-то очень похожем на немецкое снаряжении. Но я такого нигде на своих не видел.

Поэтому любой тип с ижицеобразными ремнями на спине однозначно получил бы от меня что-то неприятное, и даже без раздумий! Чуть забежав вперед, скажу, что в мешке у меня оказалось кое-что из румынского обмундирования, но носил я его, поддевая под свое.

Так что пока плащ-палатка служила мне как дополнительный кусок брезента. Когда пошли дожди, я ей окопчик сверху прикрывал и спал на ней. Кстати, она была похожа на советскую, отличаясь лишь деталями.

Немного скажу хорошего про румын, про их трудолюбие или же зверскую эксплуатацию их офицерами. Бригадой за день было захвачено 25 блиндажей, то есть работали они на совесть, ведь копать окопы и строить блиндажи в здешних горах-это не шутка! Рыть ямы и окопы в каменистом грунте — это вообще каторга, хотя под Шапсугской местами был и порядочный грунт, особенно близ Абина.

Но и порядочный лес найти, а не кривой дуб или дикую грушу— тоже много стоит. Румынские блиндажи не выдерживали 120мм мин, потому что были прикрыты одним накатом достаточно тонких бревен, да и слой земли сверху слабоватый, но жить там было вполне прилично для тех условий.

Неплохо поработали они, неплохо.

Нужно немного рассказать о нашем противнике.

В районе Шапсугской наступали румынские горные стрелки. Точнее, их так мы называли, а по-румынски это звучит вроде 'Ванатории' или похоже. Слабоват я в ихнем языке, с десятка два слов постиг, но произношение сильно хромало. Горные стрелки вообще считались не последним родом войск, поскольку действия в горах требуют инициативы и предвидения, потому в них совсем неразвитых и темных не брали. Потом я повидал немало румынских пехотинцев, они куда меньше своих горных коллег за собой следили в смысле бритья и опрятности. Но, может, им чаще обмундирование меняли, памятуя о том, что в горах есть чем продрать штаны и прочее?

Одевались наши противники в мундир табачного цвета, довольно сильно похожий на немецкий, но на нем не было нижней пары карманов, ну и орла, естественно. На голове в бою каска очень интересной формы, такой ни у немцев, ни у венгров не было: очень большие углы наклона ее стенок, скажем так. Как будто эту каску хотели превратить в пожарное ведро воронкообразной формы, но остановились совсем недалеко от идеала. Под Шапсугской были именно такие, хотя попозже я встречал и старые каски Адриана, явно французские обноски. У нас их пожарным раздали, а они еще в пехоте держали. На ногах довольно крепкие на вид ботинки и белые носки навыпуск. Мы по этому поводу много проходились языком, но истинное предназначение их осталось тайной до сорок пятого года. Когда мы с исправившимися румынами брали Будапешт, тогда я при помощи переводчика выяснил, что это не извращение, а средство борьбы с гадюками. Родные карпатские гадюки, оказывается, на гостей карпатских гор кидаются, а. если надеть белые носки, то это от них как-то спасает.

Я хотел задать уточняющие вопросы, как именно носки отпугивают гадюк или в них вязнут змеиные зубы, но тут не вовремя начался артналет, и окончательно просветиться не удалось. Но тайну разгадал.

Когда горный стрелок был без каски, то носил чаще всего берет. Мне румыны в беретах выглядели дико, потому как в моем окружении взрослые их не носили. Разве что девчонки одевали, но девичий сильно отличался от румынского. Чуть позже я повидал береты у немецких танкистов — те похожи, хотя и другого цвета. В семидесятые появились береты и у наших десантников, но они от румынских и немецких армейских тоже отличались Румынские береты почти на треть или больше сползали с головы-запас ткани таков был, что хоть еще чалму под берет намотай, и для нее место будет.

Румынское снаряжение было похоже на немецкое, только подсумки не такого фасона. Гранатных сумок я там не видел. Горные стрелки в обороне обычно ранцы не носили, обходились продовольственной сумкой и противогазной. Та была брезентовой, но потом я встречал и немецкие противогазы с баком у румын. Сведущие люди пояснили, что это немецкие изделия времен прошлой мировой войны, видно, за ненадобностью подаренные союзникам. В противогазной сумке часто оказывалось не то, что положено, а нужное хозяину. Мы в этом смысле от румын отличались мало, это немцев так жестоко дрессировали, что свой металлический цилиндр они таскали везде и всюду, и в 99 процентах случаев внутри бака был противогаз и все к нему.

Но и я видел, и другие тоже подтверждали, что встречали редкую картину, когда в баке противогаза лежали разные дары полей: кукурузные початки или картошка.

Были и хозяйственные горные стрелки, что таскали сразу две продуктовые, да еще и набитые достаточно туго. И там лежало явно не выданное румынским интендантством продовольствие, а то, что они отобрали у наших людей. Кстати, потом мне случалось беседовать с далекими от войны людьми, которые говорили, что 'а вот были румыны, немцы или кто. которые не только не грабили и не убивали, а могли кусочек хлеба дать...' А хлеб этот выращен, сжат, смолот и выпечен тоже в Германии? Или даже датская селедка в банке-она тоже мирно куплена в магазине за наличный расчет или все-таки получена при ограблении Дании? И вообще так болтают люди темные и наивные. Вермахт и румынская армия-это многочисленные организации, вместе работающие на одно дело. В данном случае попытку порабощения и расчленения нашей страны. И все в вермахте дуют в одну дудку— один строит планы, как это сделать, другой расстреливает город из артиллерии, третий занимает его, четвертый из айнзатцкоманды СД убивает там 'расово-неполноценных' и тех, кто может оказать сопротивление. При этом тип из СД может стрелять только загнанных в гетто, а вне этого расстрела никого даже пальцем не трогать-ну вот такой у него образ действия, убивать только по пятницам, а не по четвергам.

Поэтому всем оккупантам место в ближайшем гнилом болоте, на радость тамошней флоре и фауне, независимо от их личного вклада.

Потому что они все вместе отнимали у нас будущее.

Помню, одна интеллигентная дама с чужих слов пересказывала, что кто-то из оккупантов детям по кусочку шоколада дал. Я не выдержал и рассказал, что у немцев был и такой 'Панцершоколад' с химическим стимулятором вроде нашего фенамина. Чтобы силы мобилизовать и не спать, и не есть, когда это надо.

Если дозу взрослого дать ребенку, то он отравится, и сердце начнет зашкаливать. Препарат-то не для детей, а для взрослых. Так что 'боюсь данайцев, даже дары приносящих'.

Вернее, не боюсь, но снова— место им в самом гнилом болоте— и данайцам, и их дарам.

Что еще дивного в румынской экипировке было— это их котелок, хотя назвать его так малость неправильно. Грубо говоря, это глубокая миска почти квадратной формы, но с закругленными углами. Ручка очень широкая, фактически полоса металла. Сверху закрывается крышечкой, при отсутствии чего-то получше могущей сойти за сковородку. Внутри могли лежать ложка и разное мелкое добро, для питания же служащее. Носилась эта ерунда снаружи на продуктовой сумке. Вещь достаточно компактная, носить его как бы проще, чем наши хоть царские, хоть советские котелки или тот же немецкий.

Отношение я к этой поделке выработал не сразу, а немного позже.

Но себе не взял. Потом сформулировал, что это как бы необычно-революционное изделие, только себя не оправдывающее. Котелок ведь служит не только для того, чтобы получить из полевой кухни свою поварешку еды и съесть ее. Тогда у этого плоскомискокотла есть преимущество перед нормальным котелком.

А вот когда сам себе в том котелке что-то варишь, то румынский становится эрзацем. Поскольку мы были не на маневрах, длящихся от силы неделю, а на большой войне, то такой эрзац для нее не годится. Оттого я его и не взял вместо своего, тогда круглого алюминиевого. А этот— пусть такие в пионерлагере дают для похода на природу. Кстати, в румынской пехоте встречались и другие котелки. Та же картина была и с иным снаряжением— чем дальше, там больше требовалось всего, вот румынские интенданты и пользовались немецкими подачками— то чешскими, то польскими, то еще чем. Котелки, фляги, лопатки— там всяких образцов хватало.

Следующий день для нас начался с румынских атак. До обеда мы из отбили аж четыре, хотя они были разнонаправленными, но все целили в левый фланг бригады. Они явно хотели затормозить начавшееся успешно наше продвижение фланговой угрозой, чтобы все больше сил мы уводили с острия своего наступления. В данный момент острием были центр и правый фланг боевого порядка, то есть 14 и 142 батальоны. А мы давали им возможность идти вперед. Так что если румынский капрал от меня получил под высотой 72 по голове прикладом, то оттого и не помешал продвижению ребят Кузьмина. Хотя они очень старались. Как прямыми атаками, так и просачиванием. Только отбили атаку, как подняли наш взвод и отправили в щель Кияшкину. Это напротив той щели Памятной, только с другой стороны Абина-туда румыны просочились.

Вроде как говорили, даже до сотни. Ну вот и наш взвод в количестве двадцати одного человека и проводник из местных пошли проверить и в случае обнаружения— разогнать и истребить. Опасались ли мы идти на вчетверо большее число врагов? Это же морская пехота, там трусы не удерживаются. Сотня-так сотня, если не сотня, а меньше-мы против тоже не будем. Задача есть и будет выполняться. А к румынам было стойкое пренебрежение, иногда излишнее и приводящее к серьезным последствиям. Ну и надо учитывать, что если кто-то видит группу врагов, то точный подсчет их недостижим. Разве что застать их на бивуаке дрыхнувшими без задних ног и аккуратно пометить всех номерами.

Этих румын мы не нашли— что, кстати, случалось не раз. То ли румыны растворились в горном воздухе, то ли кому-то привиделись. И все же их не сотня была, потому что десяток где-то мог под пеньками затаиться и потом скромно уйти. А сотня— уже нет.

Те, кто не проверяли эту самую щель, сегодня наступали по северным скатам высоты 283.8, но далеко не продвинулись. Одна рота прикрывала от атаки с левого фланга (минус сорок человек), наш взвод гонял призраков по щели (еще минус 20 человек). Вот как работает угроза с фланга, уменьшая численность тех, кто будет на направлении главного удара. 142 батальон продвигался на колхоз Первый Греческий.

14 батальон дошел до вершины высоты 469.5, но встретил упорное сопротивление на ее северных скатах, потом был контратакован двумя румынскими ротами с севера, а с востока обстреливался двумя минометными батареями. К концу дня потери в батальоне были уже серьезные, а боеприпасы подходили к концу.

Ночь прошла без концертов.

Утром 14 батальон продвинулся немного, но блокировал румынов в дзотах на северных скатах высоты 469.5. В дальнейшем он весь день очищал эту гору от противника, но высота была велика и врага на ней тоже немало, осталось и на дальнейшее.

Остальные два батальона продвинулись не очень сильно, только наш дошел до вершины высоты 189.9. Но он был вынужден держать аж три заслона против возможных контратак румын на левый фланг.

Вечером была новая наша атака, но продвижение снова незначительное.

26 сентября-это был день батальона Кузьмина.

Он утром находился всего в трехстах метрах от того колхоза Первый Греческий. Утром же разгромил колонну румын, что была атакована им с тыла и разбежалась. Полсотни полегло, шесть взято в плен, остальные понеслись в ту сторону, где майор Кузьмин уже устроил им засаду. К сожалению, бегущих румын занесло куда-то не туда, и до засады они не дошли.

В отместку батальон Кузьмина разогнал уже другую роту. оставившую на месте шестьдесят трупов, в том числе и капитана, что ротой командовал.

Продвигаясь вперед, 142 батальон занял колхоз Первый Греческий. Захвачено 5 минометов, в том числе два батальонных, 10 пулеметов, рация, 14 вьючных лошадей и две санитарные повозки.

Мины, патроны и прочее-этого тоже было много.

Взятие же колхоза Первый Греческий говорило вот что: севернее, на разных скатах одной и той же горушки лежал поселок Красная Победа. А за ним горы заканчивались. И дальше лежала станица Абинская, до которой оставалось менее, чем пяток километров птичьего лета. За Красной Победой же и естественных рубежей не оставалось. Прорыв к Абинской перерезал шоссе и железную дорогу на Крымскую. Допрыгались румыны, попытавшиеся нас отрезать. А вот теперь сами сильно ухудшили свое положение и положение немцев. Конечно, коммуникации у них оставались и кроме этих дорог тоже, но все же...

Карт у нас, рядовых моряков 322 батальона не было, но мы чувствовали, что румыны дрогнули, и ломили дальше. 142 батальон недолго почивал на лаврах основного истребителя румынских обозов, мы тоже захватили пятнадцать лошадей и шесть повозок, и они были не пустые.

А сосед справа взял ту самую Красную Победу! Вот так!

На вторую половину дня боевая задача была следующая: 14 батальон должен продолжать очищать все ту же высоту 469.5, 142 батальон частично закрепляется на достигнутых рубежах, а частью сил наступает на высоту 42.7.