Тем временем инки кончили обсуждать свои дела, и более старший из них сказал.
— Ладно, сынок, пару дней можешь отдохнуть, а затем приступай к подготовке плаванья в Новую Англию, а ко мне сейчас должна прийти Дева Солнца, и будет лучше, если вы с ней не столкнётесь.
Заря вздрогнула. Значит, она не просто подслушала вещи, не предназначенные для её ушей, но подслушала самого Инти! И что теперь будет? Впрочем, если он не узнает, то ничего, но всё-таки ей стало от всего этого очень неуютно. На негнущихся ногах она дошла до двери, ведущей во внутреннюю часть дворца, открыла нужную дверь и остановилась на пороге в нерешительности. Сам по себе Инти не выглядел страшным, обычный человек лет сорока, в толпе и без регалий бы на такого даже внимания не обратила бы. Не знай она, кто это, она бы и не подумала бояться, но в тот момент она уже была так переполнена страхом, что едва могла соображать. Робко показав конверт, она, стараясь унять дрожь в голосе, произнесла:
— Почему меня вызвали сюда? Разве меня подозревают в чём-то плохом?
В ответ Инти улыбнулся с какой-то лёгкой хитрецой:
— Ну, девочка, если бы тебя в чём-то плохом подозревали, то тебя не сюда пригласили, а привели бы под конвоем совсем в другое место. Так что не бойся меня, проходи и садись.
Немного успокоившись, Заря выполнила то, что ей было сказано.
— Так зачем же меня вызвали? От меня ждут свидетельских показаний?
— Нет. Я хочу предложить тебе работать у нас.
Если бы Заря предварительно не села, она бы, наверное, упала от неожиданности.
— Но почему я?
— Тому есть несколько причин, а ты сама-то как думаешь?
Вспомнив только что подслушанный диалог, Заря ответила:
— Наверное.... наверное потому что я учила английский язык, а его у нас почти никто не знает.
— Верно. Со временем это нам очень может понадобиться, поэтому я просил Радугу обучить как можно больше девушек, жаль, что упорной в учёбе оказалась одна ты...
— Ты знаешь Радугу?
— Конечно. Именно она рекомендовала мне тебя. Конечно, она хотела, чтобы ты стала её помощницей, но если ты предпочтёшь работу у нас, то она будет не в обиде.
От удивления Заря не могла вымолвить ни слова. Радуга, добрая старушка, оказалась связана с Инти? Но как? Почему? Да она и обитель-то покидает редко... Инти, тем временем продолжал:
— Прежде чем предлагать кому-то работу, мы стараемся узнать о человеке побольше, так что я знаю о тебе многое. Знаю о твоих родственниках, и что близких контактов ты с ними не поддерживаешь, что для нас немаловажно, знаю, что училась ты прилежно, но близких подруг у тебя не было... Я даже читал некоторые твои сочинения, и вижу, что ты порой умеешь тонко схватить суть там, где другая отделалась бы общими словами. Это для нас немаловажно.
— А про Уайна ты тоже знаешь?
— Да. И это тоже одна из причин, по которой я выбрал тебя.
— То есть, зная, что я много лет храню ему верность, можно не опасаться, что я увлекусь кем-то другим и ради него пренебрегу служебным долгом?
— Ну, точно за такое невозможно поручиться, но это да, важно. Вроде бы у тебя нет причин отказываться, но, конечно, окончательный выбор за тобой. Если ты откажешься, то за это не последует никакого наказания, к нам идут только добровольно.
— Я не знаю, что мне ответить. Чтобы выбрать, я должна знать, что последует за моим выбором. Я знаю, что... что Служба Безопасности необходима, иначе наше государство может погибнуть, а наша страна будет захвачена врагами, но я знаю, что вам ради спасения нашей Родины приходится... приходится убивать, лгать и делать другие нехорошие вещи. Я, наверное, просто не смогу... даже если мне прикажут, и я буду уверена, что это нужно сделать, я всё равно не смогу убить человека!
— Да, нам и вправду приходится иногда убивать, но это далеко не каждый день и даже не каждый год. Если преступник находится в нашей стране, то его можно арестовать и судить, на его ликвидацию мы идём, только если он за границей и при этом его деятельность может стоить многих жизней. Ведь мы в случае неудачи тоже можем потерять десятки наших людей.
— Это похоже на торговлю! — возмутилась Заря.
— Да, торговлю со смертью. Малейший промах — и наши люди гибнут, хорошо если в бою, а не в застенках инквизиции. Но не бойся за свою совесть — мы убиваем только тех, у кого самого руки обагрены невинной кровью, а, кроме того, женщине я никогда не дам приказа убить, ибо это слишком противно их природе — они должны давать жизнь, а не отнимать её. Конечно, может случится, что тебе придётся убивать, спасая свою жизнь или честь, но не думаю, что в такой ситуации пролитая кровь ляжет тяжёлым грузом на твою совесть.
— А Горного Льва вы правда убили?
— Правда. Он сговаривался с испанцами, они ему обещали престол Тавантисуйю, а он — отдать её на растерзание и поругание завоевателям. Так что если бы мы не сделали этого, кто знает, что стало бы с нашей страной. Может, её бы уже не было даже на карте... — Помолчав немного, Инти добавил, — Знаешь, порой я завидую простым людям, которые уверены, что наше государство прочно как гранит, и не может его ничто сокрушить. Но мы-то знаем, что его судьба порой висит на волоске, и только от нас зависит, сумеем мы его спасти, или нет.
— Как же так? — удивилась Заря. — Ведь наши амаута учат, что наше государство, благодаря мудрым законам Солнца, является самым прочным. Разве они говорят неправду?
— Они говорят правду, но не всю. Наше государство является самым совершенным из существующих на земле, и отсюда с необходимостью следует, что рано или поздно все остальные народы должны будут со временем принять наш образ жизни, а европейские державы, хоть и кажутся могучими, на самом деле подобны деревьям, изъеденным червями. Да, таковы необходимость, но наряду с необходимостью существует и случайность, и как раз мы должны уберечь нашу страну от роковых случайностей.
— Но разве я, слабая женщина, могу сделать тут много?
— Некогда именно женщина спасла наше государство, сумев предотвратить смерть Манко Юпанки. А если бы тогда его убили заговорщики-испанцы, кто бы тогда возглавил восстание через три года? А разрозненное восстание без вождя было бы заведомо обречено на неудачу. Конечно, Вилькапампа всё равно могла бы просуществовать ещё десятилетия, может, потом и удалось бы поднять восстание вновь... но если бы этого не случилось, и Вилькапампе рано или поздно пришёл бы конец. Да и в любом случае, чем дольше испанцы топтали бы нашу землю, тем дольше пришлось бы залечивать нанесённые ими раны, а они могли дать не успеть залечить, и ждало бы нас то будущее, которое уготовил нашему народу де Толедо... Вот так необезвреженный вовремя заговор мог привести нашу страну к гибели. Хотя теперь наше положение куда прочнее, но всё равно.
— Значит, предсказания наших амаута стоят немногого?
— Да нет, почему же... Вот скажем лекарь, которому дали задачу — оценить состояние здоровья того или иного больного, может примерно предсказать, сколько тот проживёт, однако все его предсказания пойдут прахом, если на следующий же день в этого человека вонзят кинжал, ведь этого предсказать он не может. Однако отсюда никак не следует, что искусство врачевателей ничего не стоит.
— Да, теперь я поняла.
— И каков твой выбор?
— Не знаю... я знаю, что раскрывать заговоры необходимо, но ведь работая у вас, мне придётся лгать, а ведь меня с самого детства учили, что это дурно.
— Ты осуждаешь нас за это?
— Не знаю. С одной стороны, я понимаю, что это необходимо, но... сама я так, наверное, не смогу.
— Девочка, пойми, мы на войне, а на войне военная хитрость допустима. Вот, например, если партизан, которого в плен захватили враги и под пыткой заставляют выдать военные тайны, будет говорить, что он ничего не знает, разве он станет от этого презренным лжецом?
— Ну, врагам ещё можно лгать, но ведь вы не только врагам вынуждены лгать. Вот скажем, если кто-то пошёл на смертельное задание и не вернулся, что вы говорите его родным?
— По— разному. Если можно, то правду, но без подробностей, если нельзя... то тогда да, приходится их обманывать.
— Не знаю, смогла бы я простить, если бы меня так обманули и я узнала бы об этом, — ответила Заря.
— Значит, не смогла бы... — сказал Инти, как-то разом погрустнев. — Ладно, не прощай, если не можешь, только я всё равно обязан сказать тебе правду. Уайн вовсе не разбился, упав со скалы. Он не вернулся с того самого смертельного задания, о котором ты только что говорила.
— Значит, это ты отправил его на верную смерть?
— Ну, не совсем на верную смерть, дело было рискованное, но он надеялся вернуться. И я надеялся, что он вернётся.
— И каково тебе было потом, Инти?
— А каково было моему отцу отправлять на рискованные задания меня? И лгать при этом моей матери, что я ничего особенно опасного не делаю? А каково мне отправлять на опасные дела своего сына?
— А его мать ты тоже обманываешь?
— Нет нужды. Она умерла.
Заря молчала, не зная, что ещё сказать. У неё перед глазами как будто мир рухнул. Инти добавил:
— Знай, что я не принуждал его идти на смерть, он сам вызвался. Я пригласил его работать у нас точно так же, как и тебя, и он, поняв важность дела, сам согласился. Ради этого провалил экзамен, напутав в задачах, которые для него были что семечки, и пошёл в армию, а потом мы сделали вид, что он упал со скалы.
— Почему... почему я не знала об этом раньше? Почему мне не сообщили об этом сразу же, как только он погиб.
— Пока он был на связи, понятно, что я не мог об этом говорить. Точный день его гибели неизвестен, условно мы считаем человека мёртвым, если о нём нет никаких известий в течение трёх лет. Этот срок наступил как раз сегодня. Уайн сам хотел, чтобы ты ничего не знала или до того момента, как он вернётся, или до его смерти. И просил в случае его гибели передать тебе это письмо, — с этими словами Инти вручил ей конверт, — я не знаю, что там, но наверняка он сам объясняет, почему так поступил.
Заря вскрыла конверт и прочла:
Любимая! Если ты читаешь это письмо, то значит, меня уже нет в живых. Прости меня за то, что ты не стала моей женой. Знай, что я любил тебя до последнего вздоха, но, тем не менее, отказался от счастья с тобой, потому что должен был пойти на дело, которое кроме меня, больше некому выполнить. Ты знаешь, что я смешанных кровей, с детства говорю по-испански и хорошо знаю обычаи христиан, поэтому Инти пригласил меня работать в Службе Безопасности. Знай, что пошёл на это добровольно, я мог бы отказаться, стать амаута, потом бы мы поженились, у нас были бы дети, но... я бы знал, что в любой момент может грянуть беда, наше государство может погибнуть, и что тогда было бы с нами и нашими детьми? Если бы власть в нашей стране захватили христиане, я, будучи амаута, был бы обречён на смерть, хорошо если в бою, а не на костре, а ты и дети, если бы избежали смерти, были бы обречены на рабство. Я могу смириться с тем, что ты станешь женой другого, но представить тебя в рабстве выше моих сил. Разве смогли бы мы быть счастливы, если бы я знал, что нам угрожает такая страшная участь? Знай, что я очень надеялся выполнить задание и вернуться живым, но я знал, что мне может не повезти. Больше ничего не могу сказать, прощай!
Некоторое время Заря не могла справиться с овладевшими ей чувствами. С годами любовь подугасла в ней до такой степени, что она порой сомневалась, а был ли тот Уайн, которого она помнила, на самом деле? Или на блёкнущие воспоминания наложились её впечатления от книжных героев, и она стала невольно предавать Уайну их черты? До сих пор ей было как-то обидно, что он погиб так нелепо, ведь погибнуть от несчастного случая совсем не то, что умереть, совершая подвиг. Но теперь-то она знала: Уайн жил и умер как герой, и любила его теперь больше, чем когда бы то ни было прежде.
— Ну так что, ты простишь его? — голос Инти вернул её к действительности.
— Простить? — Заря даже не сразу поняла, о чём речь, потом вспомнила, что говорила не более чем четверть часа назад, и смутилась, — Но я не считаю его виноватым, наоборот, я горжусь им... мне стыдно того, что я тут наговорила. Скажи, он... может быть ещё жив?
— В принципе может, но я всё же надеюсь, что нет.
— Надеешься? Почему? — вскричала Заря.
— Потому что он был в Испании и попался там в руки инквизиции. В списках сожженных публично его нет, значит, он или умер от пыток в тюрьме, или до сих пор гниёт там заживо.
— И нет никаких шансов вызволить его оттуда?
Инти только покачал головой:
— Даже если бы я точно знал, что он жив и в какой точно тюрьме он находится, то и тогда бы не смог ничего поделать. Я же не обладаю всемогуществом, как порой думают некоторые.
— Понятно... а какое задание он выполнял там?
— Я не могу сказать тебе этого. Но если ты согласишься работать у нас и дашь клятву как зеницу ока хранить все тайны, так что не выдашь их даже под пыткой — тогда ты узнаешь всё, тем более что задание, которое я хотел тебе поручить, связано с этим.
— Хорошо, я согласна.
— Не слишком ли быстро ты передумала? Ведь треть часа назад ты отказывалась.
— Но я... как бы это объяснить. Я боялась, что если бы Уайн был бы жив, он бы такой выбор не одобрил, а теперь я знаю, что наоборот.
— Допустим. Но ты должна понимать, что ступив на этот путь, ты очень сильно рискуешь. Если ты попадёшь в руки наших врагов, то тебя ждут пытки и смерть, и не жди снисхождения к своему слабому естеству.
— Но если опасность, которая грозит нашей стране, действительно так велика, то даже если я не соглашусь, но нашей страной овладеют христиане, меня всё равно могут ждать пытки и смерть на костре.
— Тоже верно. Но всё-таки одно дело — пассивно ждать, а другое — идти самой навстречу опасности. Согласна ли ты на это?
— Я согласна на всё, даже и на то, чтобы отправиться в Испанию.
— Ну, об этом речь пока не идёт, хотя в будущем— кто знает... Но знай, что и у нас в Тавантисуйю затаились враги, способные убивать и пытать. И ради борьбы с этим врагами приходится идти на не очень приятные вещи, хотя это не то, о чём обычно думают в связи с нами, не пытки и не убийства. Ведь основная задача — раскусить своего врага, понять его. Для этого к ним приходится входить в доверие, делать вид, что частично соглашаешься с ним... И вот, копаться в душе врага, пытаясь понять его мотивы — это самое неприятное. А именно это тебе предстоит делать.
— Инти, а ты уверен, что я с этим справлюсь?
— Почти уверен. Если только преодолеешь брезгливость. Я же видел твои сочинения. Ты удивительно прозорлива, у тебя к этому изначально есть талант.
— А нельзя ли хоть приблизительно понять, в чем будет состоять задание.
— Приблизительно, пожалуй, можно. Ты, наверное, слышала о том, что в наше страну прибывают христианские миссионеры?
— Конечно. Ведь перед нашей страной поставили условие — если мы не разрешим им проповедовать, то белые люди устроят нам войну.
