| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Иудаизм не одобряет изображение живых существ, — покачал головой Борис, — еврея-портретиста найти в эти времена очень непросто. Я бы не взялся.
— А я как раз сегодня одного еврея-портретиста нашел, — расплылся в улыбке Костя, — вернее портретистку.
— Это где же ты успел, — удивленно поднял брови Борис.
— Я Шошанну возле кухни встретил. Она по штукатурке углем малюет. Талантлива до изумления. Я тебе чуть позже покажу.
— Вот и отлично... Привлечём ее к полезному делу, — усмехнулся Борис, — заодно и ты перестанешь от девушки шарахаться.
— Тут я не уверен, — Константин поскреб свою бородку-эспаньолку. — Портреты она рисует очень неплохо по памяти. Но только то, что она в натуре видела. А вот потянет ли она отвлеченный сюжет?..
— Не дрейфь, — опять потер руки Борис, — есть у меня на это "наш ответ Керзону". Давай дальше, что там еще у тебя за проблемы?
— А дальше в основном логистика, — пожал плечами Костя, — где нам цветное стекло взять и сколько времени займет его сюда доставить. Ну еще чем его клеить. Клей "Момент" тут не найдешь. Большие фрагменты можно свинцовой окантовкой соединять, а вот мелкие — я не знаю. Основное — это цветное стекло. Все остальное — сборка, установка проблем не составит.
— Разбаловался ты Костя в двадцать первом веке, — вновь усмехнулся Борис, — клей "Момент" ему подавай, стекло цветное он заказывать будет.
— А что ты предлагаешь, насчет стекла-то?
— Сначала насчет клея. Я, когда еще в классе пятом был, мамину любимую стеклянную сахарницу разбил. Не вдребезги, а так, на три куска. Так мы с отцом ее соком чеснока склеили, и она прекрасно держалась. Можно также столярным клеем склеить. Его только с содой выварить надо, чтобы посветлее был. Можно также нефть перегнать и горелку на бензиновых парах сделать и сплавлять стекло. Горелку медник за пару дней сделать сможет.
— Это ты хорошо придумал, — обрадовался Костя, — но цветное стекло — это все-таки основное.
— Цвет стеклу придают соли и оксиды разных металлов, — Борис на минуту прервался, чтобы принести в кухню свой ноутбук. — Вот смотри, красный цвет можно придать окислами меди или добавлением сусального золота в расплав стекла, окись кобальта в синий, хром в зеленый, коллоидное серебро в желтый и так далее. Вот тебе винная бутылка желто-зеленного цвета. Это от солей железа в стекле. Стеклянный бой найти можно. Переплавим его в горне у Шломо. Нам же не производство налаживать, а так, на один раз. Разольем на сковородке, как тогда в Алжире.
— Кстати, — хлопнул себя по лбу Николаев, — с нами же из Малаги ехал торговый представитель Шимона. Мы с ним в Кордобе расстались, а он раньше нас должен был в Толедо добраться. Наверняка он уже здесь. А если он окнами торгует, то битые стекла у него уж точно есть, и мы их сможем забрать в дело.
— Это мысль очень даже удачная. Прозрачное стекло окрасить проще чем осветлять уже окрашенное, — Гальперин щелчком кнопки закрыл учебник и открыл папку на жестком диске. — А вот и обещанный "ответ Керзону". Я пару лет назад, сгрузил себе в качестве заставок коллекцию "Сокровища мировой живописи". Я потом заставки отключил, но файлы все остались. Их тут больше пяти сотен. Мы сюжет отсюда запросто можем выбрать и с экрана скопировать на бумагу.
— Здорово, — обрадовался Костя, — давай выбирать. Надо что-то узкое и длинное, и, желательно еще здесь пока не существующее. Так что Леонардо пропустим.
— Ничего, если надо будет, то перекомпонуем или вообще из нескольких картин коллаж сделаем. Кроме того, у меня там XIX и XX века картин полно.
До самого вечера друзья просматривали картинки на экране, пока батарея компьютера совсем не истощилась. Поставив его заряжаться, Борис подвел итог.
— Как ты и предложил, из ветхого завета возьмем "лестницу Иакова" а из нового — "Благовещение". Первый рисунок надо немного ужать и масштабировать. Больше ничего там делать не надо. Хотя можно чуть-чуть упростить. Пару ангелов убрать, а то их там слишком много, на мой взгляд. Со вторым работы будет побольше. Экстерьер нужно поменять. Римские арки и барельефы убрать нафиг. В Иудее так не строили в те времена. Но самое главное — это переодеть Марию. Ну не может она ходить в такой хламиде и с непокрытой головой. Здесь это тоже не принято. Еще нимб и ей и ангелу добавить, а также краски сделать поярче. А в остальном я думаю проблем не будет. Завтра с утра с экрана эскиз скопируем, и ты с ним к аббату этому пойдешь, покажешь рисунок и получишь у него благословение. А я с мастером Шломо договорюсь и Шошанну привлечем.
В этот момент их разговор прервал стук в дверь. Борис быстро захлопнул ноутбук и прикрыл его скатертью. Костя выглянул наружу. На пороге стояла служанка, принесшая ужин.
Глава 6
(Толедо, 22 февраля 1489 г.)
— Все, заканчиваем на сегодня, — Гальперин положил на жаровню массивный бронзовый паяльник, которым спаивал свинцовую проволоку, окантовывающую ангельские крылья из молочно-белого стекла. Он с хрустом размял кисти рук и поднялся на ноги. — Осталось всего ничего. Завтра-послезавтра закончим собирать все детали. Еще где-то неделю на монтаж и установку и наконец-то сможем конвертером вплотную заняться.
— А чего так рано? Вполне можем еще час-другой поработать, — Костя мокрой тряпочкой протер очередную заготовку и с сожалением добавил, — И Шошанна сегодня после обеда не пришла.
— Ну так праздник же завтра. Наверное, мать ее задействовала по хозяйству, — Борис начал собирать инструменты.
— Точно. Завтра же День Советской Армии или, как его сейчас называют, День Защитника Отечества.
— Ха-ха-ха, — Борис захохотал так, что выронил инструменты. Многочисленные стеклянные заготовки на верстаке отозвались мелодичным звоном. К счастью, ничего не разбилось.
Константин сначала непонимающе улыбнулся, но через минуту, видя, что друг не прекращает смеяться, нахмурился.
— Ну что ты ржешь как конь, — обиженно проговорил он, — что я такого смешного сказал.
— Ох, ну ты сказанул, — с трудом успокоившись, выдавил из себя Гальперин, все еще держась за живот. — Евреи в пятнадцатом веке празднуют День Советской Армии. Давно я так не смеялся. Пурим завтра начинается. Знаешь, что это за праздник?
— Погоди, что-то такое вспоминается, — Константин потер лоб, — это когда такие треугольные коврижки с маком и сливовым повидлом едят. Теща, помню, каждый год угощала.
— Вот-вот, они называются "уманташ". Не обязательно со сливовым повидлом, но сладкие. Знаешь, большинство еврейских праздников можно описать двумя фразами: "Они хотели всех нас уничтожить, но у них не вышло. По этому поводу надо вкусно поесть". Если хочешь подробности, открой библию, можешь даже католическую, и прочти книгу Эстер. Придется тебе этим вечером поскучать одному, — подвел итог Борис, — я с семейством Бен Ашера в синагогу схожу. Он меня уже много раз звал. Я все время отказывался, но родственники его жены уже две недели как уехали. Отговорок у меня не осталось тем более, что праздник. Зато завтра нас вдвоем на семейный обед пригласили. Там не только уманташи будут. Ладно, я пошел переодеваться.
— Погоди, мы же собирались не светится перед кучей народа, — удивился Николаев, — а ты в синагогу прешься, где тебя все евреи Толедо наблюдать будут.
— Ну, во-первых, далеко не все. В Толедо почти дюжина синагог, так что не более десяти процентов. Во-вторых, нас и так многие видели на берегу и в мастерской. Слухи так и так расходятся. Ну и, в-третьих, на праздник в город съезжается куча народу из провинции. На службе будет полно народу, которых никто не знает. Затеряться среди них не проблема, никто присматриваться не будет. Тем более, спасибо тебе, охота на нас приостановлена.
Когда Борис ушел, Константин закончил прибираться и посмотрел на часы. Было всего лишь без четверти четыре. До ужина еще уйма времени, вот только начинать что-либо делать не хотелось совсем. Он прошел в спальню и, скинув обувь, бросился на кровать поверх одеяла. Закинув руки за голову, он перебирал в памяти события последних полутора месяцев.
Идея установки в соборе витражей привела аббата в восторг. Он оказывается видел нечто подобное в Римских храмах. Витражи уже были известны, хотя еще не были распространены. Вот только делались они из смальты и окрашенной слюды в свинцовых рамках, были недолговечны и требовали довольно много ухода. Преимущество стекла он оценил моментально. Сюжеты настоятель также одобрил и даже пообещал выделить монахов в помощь на установку. Въедливый до тошноты, он подробно расспрашивал Николаева, что и как он планирует делать, а когда услышал, что они будут окрашивать стекло сами, то немедленно потребовал, чтобы секреты изготовления цветного стекла были переданы церкви и никому более. На что Костя возразил, что секрет этот ему не принадлежит, а потому распоряжаться им он не может. Но он поговорит со своим компаньоном и постарается его убедить.
— Как смеешь ты даже заикаться об этом, — преисполненный "праведного" гнева аббат стукнул посохом об пол, — величие церкви не может зависеть от желания какого-то презренного иудея. Пусть только посмеет он противиться. В подвалах Святой Инквизиции его быстро научат быть посговорчивее.
— Черт, я же подставил Борьку. Надо спасать положение, — Николаев усилием воли подавил панику, выброс адреналина разогнал сердце, лицо его покраснело от прилива крови, а мозг скачком вышел на полные обороты и начал лихорадочно перебирать варианты.
— Нет, не будет этого, — Константин поднялся и направился к выходу из кабинета настоятеля. На пороге он повернулся и посмотрел монаху в глаза. — На таких условиях никаких витражей у вас не будет. Мы сегодня же покинем Толедо. Второй год я исподволь внушаю своему компаньону, что Иисус — это любовь. Я убедил его работать со мной над этими витражами и надеялся, что через соединение близкого иудеям образа Иакова и пресвятой Девы Марии привести его в лоно католической церкви. Но даже вы, один из иерархов церкви, чей долг привлекать новых адептов, своими угрозами и вымогательством лишь отталкиваете людей.
— Постой, — с одной стороны слова Кости смутили аббата, который будучи искренне верующим, все же не был фанатиком и сам использовал подобные аргументы при обращении в христианство, с другой стороны ему очень не хотелось отказываться от витражей, которые бы сильно украсили храм. — Я беру свои слова обратно. Твоему компаньону ничего угрожать не будет. Работайте спокойно, церковь создаст вам все необходимые условия.
— Хм, — Константин в сомнении поджал губы, — как я могу быть уверен, что через неделю вы не поменяете свое мнение в очередной раз?
— Ты не веришь моему слову? — попытался возмутиться настоятель.
— Я купец, падре, — покачал головой Костя, возвращаясь к столу, — и на слово верю только тем, кто много лет вел со мной дела честно. Церковь, увы, за пару месяцев уже дважды угрожала мне и моему компаньону, добиваясь для себя материальной выгоды. В евангелие от Матфея сказано; "Не можете служить Богу и мамоне".
Епископ слегка ошалел от удачно ввернутой цитаты и не нашелся что возразить на это.
В результате получасовой торговли Николаев вышел от аббата с подписанной им годовой индульгенцией на имя Бориса и письменным обязательством поменять ее на пятилетнюю, если тот согласится передать церкви секреты цветного стекла. На себя он тоже выбил годовую индульгенцию, так что теперь им не было необходимости прятаться и осторожничать. Кроме того, он получил устное обещание на пожизненную индульгенцию для обоих если ему удастся убедить Бориса конвертироваться в католичество.
Вечером, за ужином они с Борисом посмеялись над результатами сделки.
— Это ты его удачно развел, — Гальперин разлил вино по кубкам и поднял тост, — Ну, чтобы не в последний раз.
— Тем не менее, будь с ним осторожен, — продолжил он, когда вино было выпито, — они риторику в семинариях изучают и диспутировать их тоже натаскивают. Так, что он вполне может забить тебе баки. Он от тебя, видимо, просто не ожидал такого нахальства. Ты же ткнул в самое больное место католической церкви. Впрочем, не только католической. Все они этим грешат.
— Да ладно, — отмахнулся Николаев, — главное, что время у нас есть. Можно спокойно своими делами заниматься. Я ему десятимесячный срок дал. Специально в четыре раза увеличил по сравнению с нашими расчётами.
— Ну это ты загнул, — покачал головой Борис, — по любому мы к апрелю должны с этим делом закончить. Я хочу в Малагу вернуться. Во-первых, я Яэль обещал, да и сам я за ней скучаю, во-вторых, шхуну нашу проверить надо. Надеюсь, не напортачили они там. А в-третьих, Шимон после пасхи, то есть в конце апреля, в Геную собирался ехать. Я с ним хочу поехать — паруса заказать.
Жизнь с этого дня пошла вскачь. Работать приходилось с утра и до позднего вечера на два фронта — металлургия и цветное стекло. Борису пришлось пустить в ход все свое обаяние, чтобы привлечь Шошанну к творчеству. Причем основным противником его был не мастер Шломо или его жена, а его отец-ортодокс, который был категорическим противником рисования. Об увлечении внучки полуслепой семидесятилетний старик не имел ранее понятия и убедить его стоило больших усилий. Тем не менее усилия Бориса увенчались успехом, и девушка стала приходить в их флигель дважды в день на пару часов в сопровождении дуэньи — пожилой тетушки. Последняя, немедленно по приходу устраивалась с вышиванием в кресле у камина и почти сразу же начинала клевать носом.
Утро Костя в основном проводил на берегу, контролируя приближающееся к завершению строительство сталеплавильного конвертера. Борис по утрам химичил, подбирая и выделяя необходимые присадки как для цветного стекла, так и для легирования стали. Более половины кухни теперь занимали всевозможные реторты, ступки и горшочки с разными химическими ингредиентами. Смешивая, растирая и растворяя все эти снадобья, Гальперин развлекал разговорами Шошанну, которая в это время рисовала эскизы на листах бумаги. В этих разговорах Борис много рассказывал об их совместных путешествиях, настоящих и вымышленных, при этом не забывая преувеличивать достоинства своего компаньона. По его рассказам Николаев выходил этаким средоточием всевозможных достоинств, прямо-таки принцем на белом коне.
После обеда Борис сменял Костю на строительстве либо уходил в мастерскую мастера Шломо, где занимал под свои эксперименты один из двух горнов, а эстафету во флигеле принимал Костя. Ему предстояло подготовить выкройки под элементы витража. Хотя рисованию Константин никогда не учился, но пространственное воображение у него было хорошее и чертить он умел очень неплохо еще с институтских времен, но здесь задача была посложнее. Надо было не просто перенести рисунок на стекло, но разбить его на фрагменты так, чтобы не только не потерять образ, но даже усилить впечатление от него. Причем не забывать о том, что стекло лучше резать по прямой линии. Память вовремя подсунула необходимую подсказку. Его жена Дина, будучи большой поклонницей Анны Ахматовой, повесила в своем кабинете портрет поэтессы. Репродукция картины, выполненной в кубистическом стиле, придавала образу объем, особенно если смотреть на него издалека. Но как объяснить принципы кубизма девушке, которая никогда живописи не училась. Тем более, что сам он никак в подобные учителя не годился. Шошанна рисовала на порядок лучше него. Мотивируя это технологическими причинами, он пытался убедить ее рисовать в основном прямыми линиями. Однажды, не утерпев, он схватил карандаш и стал править один из эскизов, по ходу дела пытаясь объяснить свой замысел. В результате эскиз оказался безнадежно испорчен. Шошанна от огорчения расплакалась. Костя бросился ее утешать. Он попытался было погладить ее по голове, но кружевная мантилья с крепящими ее гребнями и заколками не давала контакта. Тогда он приобнял девушку за плечи и начал говорить ей какие-то ласковые слова. Причем от волнения он заговорил на русском. Та, естественно ничего не поняла, уткнулась лицом Николаеву в грудь и расплакалась еще горше. Костя в растерянности стоял, обнимая девушку, не зная, что предпринять. Наконец негромкие всхлипывания стихли и Шошанна подняла лицо. Крохотные слезинки все еще дрожали у нее на ресницах. Костя наклонился и осторожно осушил губами такие милые глаза, с чуть припухшими от слез веками. Девушка от удивления широко распахнула глаза. В этот момент, дремлющая у камина дуэнья, которую не разбудил ни их разговор, ни тихий плач Шошанны, вдруг громко всхрапнула и начала выводить носом рулады. Шошанна беззвучно рассмеялась, потом привстала на цыпочки и, несмело, будто пробуя, прикоснулась губами к Костиным губам. У того перехватило дух. Он сжал девушку в объятьях так, что она пискнула, но губы не оторвала. Несколько минут они простояли так, прижавшись друг к другу и лишь чуть касаясь губами. Наконец Шошанна отстранилась.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
