-Я не уверен, что то знание, что готов высказать каждый-истинное. Я участвовал в ней, но мои воспоминания-это битвы, измены, пожары, разграбленные города и мертвые поля великих и малых битв, а что действительно случилось для того, чтобы она загорелась и сожгла в своем пламени пять провинций почти полностью, а еще четыре— чуть меньше? А что говорить о тех, кто о ней только слышал? Мы с тобой вскоре выйдем к Кирпичному броду. Там случилось сражение, в котором я чуть не погиб.

Хотя это была вторая половина войны, но никто не думал, отчего все началось— просто убивали. А ближе к концу ее лорды меняли свои союзы, как перчатки. Мой тогдашний сюзерен лорд, Тукре Зеленый Плащ делал это четырежды. И я по его приказу рубил и колол вчерашних союзников.

Когда война закончилась, я остался жив, и даже получил два замка и земли, принадлежащие к ним. Тогда я решил для себя. что никогда не буду восставать против короля, потому что когда это случается, война ведет себя, словно сорвавшийся с цепи бык. Я так решил и следовал тому решению. Но, жизнь моя закончилась по обвинению в подготовке мятежа против короля.

Хотя я сказал Малькольму о своем решении много лет назад и том, что я не изменил ни решению, ни ему.

Но он охотнее слушал доносчиков и наушников, возведших на меня напраслину.

Но отвлечемся от моей истории. Да, я много раз слышал про историю с сыном короля Нефера Кроллинга и девой Марианной. Мне ее рассказывали много раз и о каких угодно ужасах при этом.

Но никто не видел деву после этого.

Она просто пропала вместе со своей свитой, а это было аж одиннадцать человек. Разумеется, после того на полях битв и темных закоулках гибли сотни и тысячи жертв, которых уже через несколько дней сложно было отличить друг от друга.

Я видел участника истребления отряда Секонда Кроллинга, который обвинен в похищении, осквернении и, может, даже убийстве Девы.

Только он сказал, что их начальник сир Бодрейс из Дома Фитингов, повел своих латников просто мстить. Им не сказали, что Секонд виновен в чем-то, им сообщили: 'Кровь между мной и Секондом, Никто не должен уйти живым. За голову Секонда плачу золотой'. И все.

Золото он не зажилил. Если это все правда, потому что рассказавший это оруженосец после удара шипастой булавой по голове иногда не помнил, чей герб у него на сюрко. Может, рассказ о солиде за голову тоже рожден встречей головы и шипа?

Тут лорд Эдд остановился и с удивлением подумал, что вспомнил то, что много лет лежало в глубине его памяти, как забытый скарб в кладовой.

Если бы ему пришлось говорить об этом оруженосце раньше, он бы скорее рассказал о том, как выглядела голова несчастного после удара или как тот принял собаку за невесту.

Неужели длань богов встряхнула и переворошила его воспоминания, как новая служанка переворачивает все в сундуках?

И тут Эдд понял, что это он не только подумал, но и сказал вслух, чем несказанно удивил Вейно.

Но, как оказалось, этим вызвал еще большее почтение к себе у оруженосца. Эдд предусмотрительно захлопнул рот и не выпустил наружу мысль о том, что не сильно храбрый юноша отчего-то пошел за ожившим скелетом и продолжает идти, даже когда его прогонят. Ну, то, что у сира Дальберта ему жилось несладко, это понятно, но следование за живым скелетом не укладывается ни в какие привычные нормы. Эдд уже раньше размышлял над этим и сейчас заново вспомнил, что не слышал нигде в стране рассказов о том, чтобы ожившие мертвецы кому-то нечто доброе сделали. В основном о них рассказывали что-то страшное и зловещее.

Или лично об Эдде среди людей начали ходить легенды, каким хорошим он был, или длань богов встряхнула не только мозги лорда, но и у Вейно тоже.

Ладно, можно пока кое-что проверить.

-Вейно, скажи, а что говорили люди обо мне после моей казни?

Если бы у Эдда, как и прежде, был язык, то он бы точно стал заикаться, говоря о своей казни.

— Милорд, ведь королевское правосудие сочло вас сами знаете кем. поэтому добрые слова об изменниках могут выйти боком. О вас говорят редко, реже, чем до казни, и обычно добавляют, что 'пока он не возгордился и не решил изменить'. Вас называли и называют одним из лучших полководцев страны, правда, кое-кто заявляет, что королевский маршал Джон Раббен одержал больше вашего побед. Извините за такие слова.

Но ведь ему было на двадцать лет больше, чем вам, когда он провалился в прорубь и умер от простуды.

-Эх-ма, когда же умер старый воин?

— Минувшей зимой, за две недели до Зимнего Солнцеворота, милорд. Все о нем дружно жалели.

Но и до сих пор есть люди, которые не верят, что Вы, милорд, изменили королю. И я тоже не верю.

— Ты прав, я не изменял и не собирался изменять Малькольму. Извини, но я уже умер, поэтому могу не считать себя связанным присягой Малькольму и называть его королем.

А Джона Раббана и мне жаль. По-моему, он всегда был старым, острым на язык и презирающим смерть.

Не зря она столько лет обходила его стороной. Я помню его на поле у городка Стримм. Там, куда подошли имелфцы всей своей армией, и дух захватывало, когда взгляд скользил по их толпам, множестве их стягов, и наши уши слышали хриплый голос их рогов, а потом согласованную молитву. Каждую строчку отбивал барабан, ее начало и конец. И безнадежность потихоньку росла в душе, заставляя думать, что нет, не сможем, нет, не устоим. А огромный барабан все бил и бил, давя сопротивление в наших душах.

Старый маршал это понял, потому громогласно потребовал подать ему обед, и, если слуги не поторопятся, он задаст им жару. Слуги как-то очень быстро притащили ему окорок и кубок вина. И он стал есть, как простолюдин в придорожной харчевне, громко чавкая и хлюпая вином, как будто целый день работал, проголодался и сейчас ест впервые с утра.

Да, он мог есть и куртуазно, но в тот момент нарочитая грубость манер показывала, что все идет, как надо, как у того простолюдина, что сделал сегодня свое дело, сейчас поест и завтра снова продолжит свои труды.

И мы как бы распрямились и ощутили, что дыхание стало свободнее.

Поев, старый маршал отдал распоряжения, коротко, уверенно, вселяя дополнительные силы в нас, сомневающихся в том, что мы сможем. И барабаны, и трубы имелфцев уже нас совершено не касались. Мы ощущали свои мысли, приказы своих начальников и были готовы их осуществить.

А потом старик преподнес имелфцам еще два сюрприза...

— Милорд, скажите, какие?

Юноша явно ощутил себя среди победителей имелфцев-так горели у него глаза.

-Сюрприз был в сосновом варе, который залили в неглубокие канавы, а потом подожгли зажигательными стрелами.

Незваные гости такого не ожидали и совершено расстроили свои ряды. А потом два фланговых удара латной конницы заставили их бежать в сторону Соломенного поля. Последний сюрприз Джон приберег на вечер. К полю сражения подошел отряд конницы под началом лордов Брунса и Везера, который малость запоздал к бою.

И вот маршал выбрал молодого лорда Брекенпула, который имел славу неплохого мечника, но совершенно не был известен, как полководец, ибо не командовал более чем сотней людей. Но старый Джон догадался, что у молодого лорда хватит завзятого упорства скакать сквозь ночь, не жалея коней и свалиться имелфцам, как снег на голову. Лорды Брунс и Везер ворчали, что их подчинили молодому, но вслух сказать это маршалу не решились. Потому скакали всю ночь и к утру, уже на уставших лошадях, явились на Соломенное поле, где имелфцы только-только продрали глаза и еще не решили, что делать сегодня, после вчерашнего разгрома. А по склону медленно и уверенно на них стали надвигаться конные латники лордов Брунса, Везера и прочих. Мы скакали медленно и неумолимо и имелфцам казалось, что мы не спешим оттого, что желаем, не торопясь, стоптать их всех, а не потому, что лошади устали.

И они побежали-прямо в болотные топи, тонули в жидкой грязи, а по их головам и телам бежали следующие, чтобы так втоптать, чтобы не всплыли со дна! Их и рубить не надо было-сами себя топили! Я только для порядку догнал пару беглецов, чтобы меч не вернулся из битвы чистым.

Поэтому, Вейно, старый Джон Раббан велик, а я, когда жил, учился у него и не ощущал себя тем, кто ему равен.

____________-

Но нам пора идти. Оттого, что мы сидим тут, дело сделано не будет. Вторая половина этого дня была неудачной-то и дело кто-то мешал тихо и спокойно идти, вынуждая отворачивать с прямого пути.

То косцы, то кортеж какого-то лорда, что решил устроить пикник на лужайке, то купеческий обоз, что свернул с дороги и занялся починкой. Вроде обходишь их по широкой дуге, а все равно кто-то тамошний уйдет в сторону, и снова сворачиваешь! То слуга и служанка лорда уединятся в стороне от хозяев, то народ из обоза отправится купаться на речку, пока охрана бдит, а переносной кузнечный горн чадит дымом, разогреваясь...

К вечеру Эдд отчего-то так раздражился на помехи, что решил пойти напролом, если снова кто-то помешает, не обращая внимания на возможность перепуга и рождения недоносков, и боги отреагировали, убрав помехи с его пути.

Он обнаружил, проходив весь день, что даже походка у него стала какой-то другой. Лорд попытался понять, что с ним происходит, и решил описать это так: как будто у него на подошвах снова отросла кожа и что там еще есть. Сначала он ходил ка бы мертвыми деревянными ногами, а вот сейчас они пружинили, скажем так.

И, наступая ими на траву, он ощущал сухие ветки и камешки в ней, что упираются в подошвы.

Может, у него стала отрастать заново плоть на ногах? Эдд поглядел и ничего нового не увидел, кроме грязи и прилипших травинок

Может, это снова вылезла память прежнего? Сложно пока сказать, надо сравнить с завтрашним днем.

Вечером прошла небольшая тренировка в бое на мечах. Было еще светло, поэтому Эдд показал пару достаточно эффективных приемов, но с небольшими ограничениями: их лучше было применить сразу же после того, как мечи будут вынуты из ножен. А еще лучше— на пол-удара сердца опередив противника.

Если поединок затянется, то начнут сказываться другие факторы. Но, поскольку дело было в Вейно, оттого Эдд и показывал приемы для того, чтобы быстрее убить или ранить противника, а не для турнира. Поэтому если юноша их проведет, то получит шанс остаться в живых. Будь у лорда более долгий срок здесь, года с два, то он мог рассчитывать, что до нужной степени Вейно обтешет. Но никто не мог этого предсказать. Поэтому Эдд для себя определил, что срок ему отведен до зимы. В лучшем случае.

Вейно поел и был усажен за работу со своим мечом. Как оказалось, если немного постараться, то меч уже не напоминает заточкой слегка обтесанное полено. Но не надо почивать на лаврах, а надо продолжать точить. Глядишь, через месяц это будет оружие, а не ломик в ножнах.

Напоследок юноше досталось немного теории работы с мечом. Конечно, Эдд понимал, что без практики мечник стоит медный грош, но по особым обстоятельствам учить как следует не было возможности. Самого его учил сначала мастер над оружием, служивший у отца, и сильно забивавший голову юному Эдду старой школой про 'Путь меча', 'восьмерки' и прочие 'откровения'.

Когда же лорд попал в оруженосцы, лорд Роус к делу подошел с другой стороны, то есть сказал, что твой мастер над оружием был замшелым старым пнем, учившим тебя тому, чтобы ты блистал на турнирах.

А тебе надо воевать и живым вернуться из боя. Поэтому забудь то, чему учился ранее, и начинай заново.

Теперь, прожив жизнь и провоевав ее значительную часть, Эдд мог сказать, что правы были оба. Каждый по-своему. Мастер над оружием, которого звали сир Септимус Кри, преподавал то, что можно использовать опытному человеку и в определенных ситуациях. Учение лорда Роуса работало больше для неофита, впервые взявшего в руки меч. Поскольку Вейно ближе к неофиту, то и учить его следовало бы также.

Удары, показанные Эддом, хорошо работали по человеку без порядочных доспехов и хорошо отточенным мечом. Чтобы рубить сталь доспехов, нужна иная заточка, да и техника тоже. А вообще не мешало бы им разжиться чем-то вроде булавы или небольшим боевым топориком. Не двуручной секирой, а именно небольшим, пригодным и для невоенных нужд. И, коль Вейно хвалился, что неплохо стреляет, то пригодился бы лук и колчан. Итого для него нужны булава либо топорик, лук и его прежний меч. Заодно пусть подстреливает разных птичек и зверушек себе на пропитание. Еще хорошо бы небольшой шит, лучше стальной. Не все мечи позволяют парировать удары противника самим клинком. Вот мечом Ауто это можно было. Колоть-ну разве что лежащего, навалившись на рукоятку всем телом. Рубящие удары таким клинком должны зазываться 'Молотящими'.

Юноша слушал, практически не задавая вопросов. Плохо дело, ведь учебные бои с другими оруженосцами и домашними воинами у него должны были быть? Когда помашешь даже учебным мечом во дворе замка, вопросы сразу находятся — как, отчего и почему.

И лорд рассказал Вейно кое-что об устройстве человеческого тела— что именно делает с ним каждый известный ему удар.

-Вот, например, 'Удар ярости', то бишь диагональный рубящий справа по левой ключице врага. Очень прост в исполнении и даже прямо-таки естественен.

Если рубить по слабо одоспешенному врагу и острозаточенным мечом, то его лезвие рассекает ключицу и артерию сразу за ней. Жертва быстро истечет кровью, ибо одной рукой остановить фонтан крови не умеет. Если меч туповат, то рана затронет мышцы, и враг может сам ударить мечом, но щитом ему двигать будет тяжеловато. У тебя появится шанс ударить в левую часть головы, а он раненой рукой не сможет быстро закрыться щитом.

Если на противнике доспех, то следует бить сильнее. Даже если не прорубишь, то хороший удар просто-напросто может отбить руку и сломать ключицу.

Удары по ногам, чтобы подрубить поджилки: к ним нужно прибегать в самую последнюю очередь.

Почему? Чтобы рубануть по ноге врага, нужно нагнуться. И подставить себя под удар сверху. И, естественно, лучше их проводить, зайдя со спины противника. В бою на коне их проводить еще сложнее.

Эдд припомнил свою молодость, рубил ли он так, и вспомнил лишь эпизод в пиршественном зале замка Везлен. Лорд Мелло, командовавший ими, опасался того, что хозяин Везлена (как же его звали-то?) устроит на пиру бойню, поэтому предупредил всех, что такое возможно и запретил напиваться допьяна. Оттого Эдд меч хоть и снял, но не повесил на стену, а пристроил рядом с собой на скамейку. Когда музыку сменила барабанная дробь, что была сигналом к резне, он выплеснул вино в лицо рыцарю с ежом на тунике, что сидел напротив, а потом рука захватила рукоять и с разворота рубанула по ногам вскочившего здоровяка с тем же гербом.

Увы, силы были неравны, и на пиру погиб сам Мелло и полтора десятка рыцарей и оруженосцев, выжило лишь четверо. Эдд получил арбалетную стрелу в плечо и вместе с еще двумя попал в плен. Их бросили в подвал башни, а утром вышло кое-что неожиданное. Владелец Везлена делал все в расчете на быстрый подход к замку войск Лиги чести. Это было войско коалиции восточных лордов во главе с лордом -маршалом Ксарреном. На тот момент она имела общий флаг в виде косого красного креста на белом фоне.