Конфедерат: Имперские игры

Дальше — всё по разработанным и применяемым ещё на той войне правилам. Приказы отбросить оружие, лечь, завести руки за голову и даже не пытаться шевелиться. Любое движение — пуля, а то и сразу несколько. Кое-кто попытался дёрнуться и почти мгновенно отправился в мир иной. От пули в голову или пары-тройки в торс редко когда иной итог случается. На оставшихся тоже действует как нельзя лучше, парализуя слабых духом до расслабления мышц. Всех, порой и тех, которые лучше бы оставались сжатыми и работающими в обычном режиме.

Лучи света от доселе скрытых заслонками переносных ламп хорошо освещали местность, добавляя свой свет к естественному, лунному. Сам Билл Хайдеггер, сопровождаемый сержантом Маллиганом и Стэнком, подошёл почти вплотную к тому, кто как раз орал про сдающегося императора. Ткнув лежащего мордой вниз негра носком сапога, лейтенант процедил:

— Встать! — и, спустя несколько секунд, глядя уже в бегающие глазки гаитянца, добавил. — И кто тут как бы император Фостен I? Показывай.

— Он, господин ... лейтенант. Вот он, тут. Раненый. Но только в ногу. Он совсем-совсем живой. Его можно вылечить и потом делать то, что вы только захотите.

— Чем докажешь, что это именно Фостен, а не какой-то его прихвостень или вообще слуга?

— Я всё-всё покажу, — негр жестикулировал и кланялся так усердно, что, казалось, голова его вот-вот оторвётся от излишне резких поклонов, ну а голос от избытка энтузиазма сорвётся, сменяясь надсадным хрипом. — У него за пазухой перстни, медальон, бумаги... Важные бумаги! Камни есть, много-много!

— Стэнк!

Чероки, исполняя понятный, хоть не оформившийся в конкретные слова приказ, шагнул к тоже лежащему, но тихо стонущему, держащемуся за простреленную лодыжку довольно холёному негру. Последовал быстрый, но привычно-профессиональный обыск стонущего тела. Связка каких-то бумаг в кожаном чехле, пригоршня золотых украшений, мешочек с опять же золотом и большим количеством драгоценных камней. Растрепавшая пачка британских фунтов, этой самой, пожалуй, весомой и уважаемой во всём мире валюты. Всё это Вэра передал своему командиру, вот только сопровождая следующими словами:

— Перстни Фостена не принадлежат этому человеку, лейтенант. Пальцы тоньше. Но их срывали так, что на одном кровь. Мало, капля, — бросив взгляд в сторону того, разговорчивого пленника, чероки добавил. — А этот вот руку за спину прячет. Подозрительно.

— Взять, — коротко рыкнул Хайдеггер. — И сюда его, руки хочу посмотреть.

Протестующие уже не визги. А жалобные писки вида 'я тут ни при чём, моя ничего не знать, моя не убивать император' были проигнорированы. Не в этом его подозревал лейтенант 'Тигров', прислушивающийся к наблюдением своего солдата из числа индейских головорезов. Он осматривал руки и почти сразу нашёл то, что и подозревал. Недавние следы того, что с пальцев были сорваны кольца или там перстни. Возможно те самые. Выбрав из пригоршни ювелирных изделий парочку тех, которые мог носить Фостен, и тот перстень, который тот точно носил, Хайдеггер с ходу произвёл 'научно-практический эксперимент', насаживая золотые изделия на соответствующие пальцы подозреваемого гаитянца. И вуаля, вот он, результат! 'Императорский' перстень налез на палец подозреваемого — тот самый, со свезённой кожей — как родной. Да и остальные тоже, пусть и не с первой попытки. Пальцев то свободных много, имелись, хм, варианты.

— Ну здравствуйте, Ваше Императорское Величество...

Процедив эти вроде как официальные слова, лейтенант 'диких' угостил Фостена хорошей такой затрещиной, от которой тот плюхнулся на свою откормленную задницу и стал нервно икать, с ужасом взирая на 'дикого', вид которого не вызывал никаких мало-мальски приятных мыслей. Правильно не вызывал, потому как следующие слова определённым образом подводили черту, хоть и гарантировали 'императору' Фостену I некоторое время относительно пристойной жизни, пусть и под арестом.

— Генерал Уит будет рад такому подарку. И обязательно доставит этот бурдюк с трясущимся дерьмом в Ричмонд или другой город. Тот, где будет проходить показательный суд и показательная же казнь всех этих мнящих себя императорами, президентами, генералами... Над обычной шайкой взбесившихся ублюдков, которые только и умеют, что устраивать резню за резнёй. В кандалы его и стеречь, как стокаратовый бриллиант. Не дай бог сдохнет до того, как его приговорят и повесят у всех уважаемых людей на виду!

Наблюдая за тем, как особо ценного пленника заковывают в цепи по рукам и ногам, лейтенант Билл Хайдеггер улыбался. Он понимал, что сейчас выиграл в рулетку настоящий, большой куш. Лично пленить пусть и черномазого, но главу какого-никакого государства, которому его империя официально объявила войну — это и повышение в чинах, и орден из числа не последних вдобавок к уже имеющимся наградам. Деньги опять же... хотя происходя из небедного семейства, он не испытывал значимых затруднений. Но и золото с банкнотами лишними не будут, он ведь не единственный ребёнок в семье и даже не единственный сын. А ещё возможность продолжить карьеру. Не где-то на задворках, а в центре событий, одном из центров, куда наверняка вмешается Американская империя. Будучи офицером не просто, а из числа 'Дикой стаи', Хайдеггер имел представления, пусть и относительное, о дальнейших планах. И они были... отвечающие чаяниям молодого, но преисполненного рвением бойца.

* * *

Март 1864 г., Ричмонд

Что может изрядно поднять настроение человеку, особенно в преддверии серьёзных переговоров с чрезвычайным и полномочным посланником Британской империи? Правильно, известие о том, что 'император' Гаити Фостен I пойман и уже посажен на идущий сюда корабль вкупе с остальной сворой гаитянских негров из числа бывших руководителей их уже окончательно рухнувшего государства. Было Гаити, а вот уже и сплыло! Красота да и только.

Кстати прямо традиция какая-то образовалась, чесс слово. Это я про тот факт, что депеша с известием о случившемся попала ко мне в руки ранним-ранним утром, когда я дрых аки сурок в своей спальне, да не один, а в компании мирно спящей Вайноны. Спящей до того момента, как в дверь постучали.

Дежа-вю настоящее, больше и сказать нечего. Нечто похожее было на Кубе, перед конгрессом, только тогда Джексон брал штурмом Вашингтон. И таки взял, послав письмо аккурат из святая святых всех янки, из кабинета, где совсем недавно находился аж сам Авраам Линкольн.

Впрочем, это дела минувших дней. Сейчас же я, находясь одновременно в расслабленном и приподнятом состоянии, снова перечитывал послание из Порт-о-Пренс, попутно отмахиваясь от попыток Вайноны спереть этот самый лист бумаги. Вот на хрена она это делает? Всё равно я читал вслух, да и сама индеаночка плохим зрением ни разу не страдала, успев прочитать строки крупного и разборчивого текста.

— А теперь бывшее Гаити чем станет? Ну та часть, которая к нам отходит. Новым штатом империи или пока просто территорией?

— Для штата по любому рановато. Да и вообще есть большой и непонятно как в будущем решаемый вопрос относительно метрополии и... колоний? Или всё же территорий? Мда, любопытная ты моя, умеешь же пусть порой и случайно, но крайне дельные вопросы задавать.

— Я такая, я могу, — подбоченилась девушка. ухитрившись принять горделивую позу, даже будучи в одном пеньюаре и стоя в кровати на коленях.

Млин, а одно колено на мне, ни разу не мягкое в отличие от иных частей девичьего тела. Поморщившись, я аккуратно так постарался подвинуть девушку, но... тут эта лиса , пользуясь моментом, всё ж выхватила у меня из рук лист бумаги и откатилась в сторону. не покидая, впрочем, пределов уютной и мягкой кровати. О женщины! Воевать за нафиг не нужный трофей я даже не собирался — пускай развлекается, в очередной раз перечитывая содержание документа. Оно, кстати, было реально интересным. Де-факто прихватили практически всю верхушку, как республиканскую, так и 'имперскую'. Даже мертвецов среди неё было мало, меньше четверти, если переходить на цифры.

Почему все случилось столь удачно для нас? На самом деле, ответ был ни разу не сложен. Противник оказался очень уж специфичен, особенности психологии не позволяли ни сражаться как следует, ни даже умело смыться. Высокое искусство бегства — это ж не пустые слова, а суровая правда жизни. Скрываться от преследователей тоже надо уметь, причём учитывая все факторы оптом. А что с гаитянской верхушкой? Гаити — это же остров, мать вашу! Остров. То есть вода со всех сторон, а значит просто так не побегаешь, нужны для начала лодки, а затем и умение с ними управляться... ну или привлекать соображающих людей. На них же не речку переплыть, где другой берег виден и при всём желании с пути не сбиться.

Это что касается самих беглецов. А ведь, помимо них, имелись и преследователи. Умелые, давно уже натасканные на двуногую дичь, особенно чёрную. С детства, практически с молоком матери впитавшие в себя естественность этого явления и отдающиеся преследованию от всей души, вкладывая максимум сил. Вот и перекрывали все пути отхода, да и про психологию не забывали, мотивируя местное население страхом и совестью. Ну, теми монетами и определённого вида бумажками, за которую ту самую совесть принято покупать. Вот и получалось, что некоторых персон, уже связанных и с кляпами в пасти, приводили сами местные, ещё и сильно-сильно радуясь возможности заработать. Продажность, она такая. И да, никакой идеологии здесь и в помине не было. Идеология и местные... три раза 'ха'!

Результат налицо. Хоть большая часть эскадры Сэммса и оставалась там, в Порт-о-Пренс, но пара кораблей возвращалась сюда, везя в трюмах немногочисленные интересные трофеи с этой скоротечной войны, а ещё материал для предстоящего открытого процесса. Того самого, на который будут приглашены представители всех европейских держав. Только вот относительно места проведения... Не уверен, что стоит поганить Ричмонд, имперскую столицу, подобным, с позволения сказать, зрелищем. Вместе с тем нужен большой город, со своей историей, куда не зазорно отправляться сильным мира сего... точнее, их полномочным представителям. Про прессу опять же забывать не следует, уж эти стервятники слетятся в таком изобилии, что мало никому не покажется.

— Вик. Ви-ик... Ты чего такой задумчивый стал? Всё ведь хорошо и новости просто прелесть. Ты же сам хотел вытащить всех этих гаитянцев во главе с Фостеном на открытое судилище.

— Хотел. И ничего в этом плане не изменилось, — произнеся это, я крепко схватил тормошащую меня Вайнону, а правая рука и вовсе скользнула под единственное полупрозрачное одеяние на девушке. — Просто мысли... от которых можно и отвлечься.

— Потом отвлечёшься!

Мда, шлепок по руке загребущей — это неожиданно. Обычно девушка только 'за' подобные инициативы, а тут вдруг... Ага, ясно. Любопытство её кошачье до сих пор не удовлетворено, вот и предпочитает сначала разобраться с нуждами духовными, а потом уж к удовольствиям телесным перейти.

— Ладно, потом так потом. Сомневаюсь, что нужно всю эту негритянскую ораву во главе с их 'картонным императором' тащить на суд именно в Ричмонд.

— Слишком большая честь! — фыркнула Вайнона, тоже не загоревшаяся энтузиазмом по сему поводу. — Любой портовый город подойдёт.

— Им — бесспорно. А иностранным гостям и многочисленным журналистам?

Задумалась красотка. Даже палец к губам прижала — отголосок ещё ста-арой, почти изжитой ещё до нашего знакомства привычки грызть ногти в моменты особого волнения или серьёзных раздумий. Но выглядела она сейчас очень мило. Хотелось взять и затискать, после чего перейти к совсем иным... процедурам. Держись, Вик, не позволяй естественным душевным порывам взять вверх над разумом и самоконтролем. Да и не убежит Вайнона никуда, даже из вот этой постели. Она вообще стала любительницей понежиться в предельно комфортных условиях. Женская суть всё ж берёт своё, пусть и в отдельных гранях бытия.

— Нью-Йорк!

— Что 'Нью-Йорк'? — спросил было я, но почти сразу понял. — А ведь и верно. Город большой, с не столь долгой по европейским меркам, но яркой историей. Много мест 'боевой славы', да к тому же обеспечено огромное число зрителей планирующегося судебного процесса.

— А ещё это... особый город, если смотреть с военной точки зрения,— подлила керосинчику в огонь девушка. — Наш, имперский, но в то же время совсем немного нейтральный. По договорённостям.

Опять же в точку. По мирному договору остров, на котором располагался город, был лишён фортов, да и войск там был самый минимум. Обычных, вооружённых лишь лёгким стрелковым оружием. Плюс множество иных как бы мелочей, делающих это место предельно безопасным для США. Вот и будем использовать слабость Нью-Йорка как силу.

— Отлично. Будет не только 'морские ворота' и один из финансовых центров, но ещё и место, где хорошо проводить нечто этакое, международное и скандальное. Начнём с открытого международного процесса, а потом посмотрим, что будет под руку подворачиваться. Пока же...

— А?

-Неужто забыла? Встреча с британским посланником сегодня. Только проводить её обычно и типично настроения нет. Мы ж с тобой об этом ввечеру говорили. Может коварное совращение юной, но уже совсем не невинной леди поможет ей вспомнить...

Насчёт 'вспомнить' — это уже отдельный вопрос, но выбрались из спальни уже тогда, когда утром время за окном назвать нельзя было при всём на то огромном желании. Ай, пофиг! Всё едино та самая встреча намечена на послеобеденный период. Или вместообеденный, учитывая планируемый её формат. Уверен, что несколько неофициальная атмосфера должным образом подействует на Бенджамина Дизраэли. Может мало-мало выбьет склонного к чопорности британца из привычной колеи, а может и просто расслабит до необходимого уровня. Доверчивости у прожжённого политика, ясно дело, не появится, ну так на это я даже в мечтах не рассчитываю. Тема обсуждения опять же сложная, болезненная для Британской империи. Ничего, скоро будет ясно, что к чему да как.

Пикник на свежем воздухе — вот что было уготовано мистеру Дизраэли и сопровождающему его 'штатному' послу Британской империи — графу Роберту Бульвер-Литтону. Даже в начале марта погода в Ричмонде и окрестностях мягкая, градусник поднимается до +10 по Цельсию в дневное время. Благодать! Особенно для меня, привыкшего к совсем другим что зимам, что ранневесенним периодам. Так что никаких проблем и препятствий к устройству небольшого пикника, даже со стороны погоды. Это я про дождь, если что, который радовал своим полным и категорическим отсутствием.

Единственная сколь-либо серьёзная сложность состояла в том, чтобы выпихнуть собственно госсекретаря империи из родных для него кабинетов, где он привык вершить все государственные дела и проводить встречи с дипломатами других стран. Нефиг-нафиг... Тепло — относительно, конечно — хорошо, солнышко светит, да и проветриться его превосходительству тайному советнику Американской империи Роберту Тумбсу категорически не повредит. Принятие внутрь доброй порции мясного и свежезажаренного, сдобренного 'в дальнюю дорогу' стаканчиком виски или коньяка тоже исключительно на пользу пойдёт.