Эхо войны (ex: Ядерный ад)

Убирая нож обратно в нашитый кармашек, я примирительно произнес:

— Я проблем никому не хочу. Ни к чему это. Но дарить кровью и потом нажитые вещи твоим охранникам тоже не собираюсь.

— А ну пошли — уже совсем другим тоном произнес старший охранник и потащил меня по коридору к выходу.

Сопротивляться я не стал и послушно переставлял ноги, сохраняя безразличное выражение лица. Хотя внутри меня полыхало вовсю — злость на самого себя вперемешку с нарастающей тревогой. Вляпался по самые уши. Словно угодил в зыбучий песок и сейчас медленно погружаюсь, а ухватиться не за что.

И ведь виноват только я сам. Шайтан меня дернул пройтись по толкучке, не иначе. Сразу после разговора с хозяином шашлычной следовало рвать когти и забившись в берлогу, затаиться на пару-тройку дней, а то и неделю, пока приезжие русские не уберутся из города и всколыхнутое ими дерьмо не уляжется. Твою мать!

Тут мы вылетели из темного коридора на солнечный свет. Найдя взглядом обыскивавшего меня охранника, Седой в один шаг оказался рядом и с размаху впечатал кулак ему в живот. Утробно всхлипнув, бедолага согнулся в три погибели и тут же получил сокрушительный удар коленом в лицо, сбивший его с ног. Зажав ладонями разбитый нот, охранник прогундел:

— О-ох... мать... шеф, да ты чего? Че я сделал-то?

— Я чего?! — прорычал Седой и наградил валяющегося в пыли Семена еще одним пинком, метя в пах — С-сучара! Гребаный удод! Так ты значит пришлых обыскиваешь?! Заточку проглядел! Н-на! И еще н-на!

— А-а! Борис Евгеньевич! Ай! О-о-о... — от особенно сильного удара в живот охранник всхлипнул и его тут же скрутило в рвотной судороге. На чисто подметенный бетон выплеснулось зловонное содержимое желудка. Прекратив жестокую экзекуцию, Седой брезгливо отступил в сторону, не желая пачкать обувь.

Второй охранник боязливо отшагнул назад, переводя ничего не понимающий взгляд с избитого напарника на Седого и предусмотрительно держа рот на замке.

С безразличием взглянув на стонущего и неверной рукой утирающего залитый потеками рвоты подбородок Семена, я шагнул к своему рюкзаку, сиротливо валяющемуся шагах в пяти от входа — совсем не там, где я его оставлял. Клапан отстегнут и откинут, шнуровка расплетена. На выцветших боках отчетливо виднелись пыльные следы ботинок. Не иначе парочка заскучавших на посту уродов решила сыграть им в футбол. Но сначала основательно покопались внутри, присвоив все что им понравилось.

— Сучий потрох — тяжело дыша, выплюнул Седой, он же Борис Евгеньевич и переключил внимание на меня — Ну? Что там с твоими шмотками?

— Хреново с моими шмотками — мрачно отозвался я, поднимая рюкзак с бетона и взвешивая его в руке — Пока не проверял, но что внутри покопались так это точно, а потом еще и ногами от души попинали. Своих ножей вообще не вижу, как и лопатки.

— Понятно — кивнул Седой и круто развернулся ко второму, еще небитому охраннику — Я разве говорил, что в его вещах рыться можно? Я разрешал? Разрешал, спрашиваю?! Че ты мне рожу строишь, верблюд херов! Отвечай!

— Н-нет, Борис Евгеньевич, не разрешали — опустив голову промямлил тот — Шайтан попутал.

— Так какого хрена?! — зло процедил старший охранник — Ладно... я с вами чуть погодя побеседую. Вещи вернуть.

Оставшийся для меня безымянным охранник оказался настоящим живчиком. Не успел я открыть рот, чтобы поблагодарить Седого, как рядом со мной буквально из воздуха материализовался небольшой брезентовый сверток. Брезент кстати был мой собственный, все еще покрытый пятнами крови ушана.

Молча подхватив свои пожитки, я под пристальным взглядом Седого запихнул их в рюкзак и подцепив его за лямки, выпрямился.

— Что, проверять не будешь?

— Вашего слова, Борис Евгеньевич мне будет достаточно — включил я уважительный тон.

Честно говоря, руки так и чесались досконально проверить имущество, но заставлять ждать и так уже исходившего паром старшего охранника мне не хотелось, равно как и ссориться с ним. Ни к чему это...

Пожевав губами, Седой искоса взглянул на своих людей и те лихорадочно закивали, подтверждая что отдали все до последней мелочи.

— Все на месте — буркнул старший — Вы два тупых ишака, стойте здесь и ждите моего возвращения. К хозяину никого не пускать, пока не вернусь. А ты... Битум, топай за мной на склад. Выберешь шмотки, заодно и деньги отсчитаю.

Склад оказался во внутреннем дворе, всего в двух десятках шагов от нас, за неприметной металлической дверью с облупившейся белой краской. Над косяком виднелись следы некогда большой вывески, повествующей что-то о ремонте бытовых приборов.

Заметив мой интерес к жалким остаткам букв, Седой поинтересовался:

— Умеешь читать?

— Немного — пожал я плечами — Буквы разобрать сумею.

Хорошо смазанная дверь бесшумно отворилась, на нас пахнуло запахом лежалой кожи, железа, краски и чем-то еще, не поддающемся опознанию.

— До войны здесь мастерская была — пояснил охранник, заходя внутрь и маня меня за собой — Телики чинили, компьютеры, кондеры, музыкальные центры... да все подряд короче. А теперь вот под склад приспособили. Так... тебе ведь готовые шмотки нужны, правильно?

— Ага — кивнул я, с жадным любопытством оглядываясь по сторонам.

Тут было на что посмотреть. Относительно небольшое пространство склада было заставлено грубо сваренными из арматуры полками, в стены вбиты крючья, увешанные мотками проводов, веревок и проволоки. Засмотревшись, я едва не споткнулся о толстенный моток троса, небрежно лежащий на бетонном полу, рядом притулился здоровенный крюк — не иначе с крана сняли.

— Сюда иди — окликнул меня Седой, подходя к одному из стеллажей — Подберем тебе одежку.

— Ага — зачарованно отозвался я, с трудом отрывая взгляд от разложенных повсюду богатств. Помимо воли, мозг уже успел подсчитать примерную стоимость увиденных вещей и даже предположить, кому именно их можно загнать. Такая уж у меня натура.

— Сюда иди, говорю! — раздраженно буркнул старший и очнувшись от радужных грез, я поспешил на зов.

— У вас тут много чего...

— А? На складе-то? Да, наш хозяин мужик хозяйственный — хохотнул Седой и посерьезнев добавил — И порядок любит. Я тебе вот что скажу, Битум — раз хозяин велел тебе одежку дать, то я дам и денег сколько положено отслюнявлю, но если ты вздумаешь нас кинуть...

— Не вздумаю, Борис Евгеньевич — качнул я головой, нетерпеливо поглядывая на прикрытую мешковиной полку — Я себе не враг.

— ... то я тебя найду, возьму лом и перебью руки-ноги, чтобы больше бегать не мог, а потом велю засыпать в твою глотку пару трехлитровых банок пустынного песка — жестко закончил Седой, вперив в меня холодный взгляд — Ты меня хорошо понял, Битум?

— Более чем — со вздохом кивнул я.

— Вот и лады — буркнул охранник и вытащив из-под мешковины плотный сверток, всунул его мне в руки — Держи. Штаны, куртка, а от меня в подарок еще и безрукавка. Все, пошли.

— Посмотреть бы.

— Чего на них смотреть? — удивился Седой, подталкивая меня к выходу — Все новое, ненадеванное, а размеры все одинаковые. Правда на пару размеров больше чем нужно, но тут уж поделать нечего — самому под себя подгонять придется.

Пока старший из охраны запирал дверь на замок, я торопливо утрамбовал сверток в рюкзак. На пару размеров больше — это даже хорошо. Одежда должна быть свободной.

Спрятав ключ, Седой покопался в висящей на поясе сумке и достав толстую пачку "паханских", небрежно отсчитал две сотни и протянул мне. Приняв деньги я молниеносно спрятал их во внутреннем кармане куртки, продел руки в лямки рюкзак и вопросительно взглянул на Седого. Правильно поняв мой взгляд, тот лениво махнул рукой:

— Все, свободен. Чтобы мне не пришлось тебя по всему городу искать, с послезавтрашнего дня, раз в сутки отмечайся на воротах ТЦ у охранников.

Молча кивнув, я зашагал к выходу из внутреннего двора, под злыми взглядами охранников. С трудом поднявшийся на ноги Семен так и вовсе волком смотрел. Плевать. Тоже мне охранник уважаемого человека — не погнушался в вещах простого охотника покопаться. В этом смысле я и сам конечно не промах, случись наткнуться на бесхозный мешок, нагнуться не погнушаюсь. Но я — сам по себе. Опять же, одно дело обобрать чей-то труп и совсем другое, залезть в чужой рюкзак, пока гость беседует с хозяином. Крыса одним словом.

Первым делом я вновь завернул к крытым рядам и оказался у давешней кафешки, где еще совсем недавно смаковал жареное мясо. На этот раз меня сюда привел не голод, а желание срочно выпить. Для успокоения нервов. В рюкзаке было вино, но сейчас его градус меня совершенно не устраивал.

Завидев мое приближение, хозяин заведения высунулся из раздаточного окошка, покрутил головой по сторонам и убедившись, что я один, буркнул:

— Только не говори мне, дорогой, что мясо не понравилось и деньги обратно хочешь.

— На мясо пока не жалуюсь, дорогой — мрачно отозвался я — Помнится ты что-то говорил о самогоне, что чистый как слеза твоего отца и крепкий как кулак твоей мамы.

— Понял — с облегчением закивал хозяин закусочной, вернув на лицо улыбку. Окинул меня оценивающим взглядом и предположил — Грамм полтораста, а?

— Сто грамм хватит — не согласился я — И немного дешевого закусона, зажевать по быстрому. Дерябну и дальше двину.

Через минуту передом мной возник помощник, держа в каждой руке по тарелке. На одной стояло два наполненных до краев пластиковых стаканчика с мутной жидкостью неопределенного цвета, на другой лежал растопырив лапы лежал средних размеров жареный скорпион с обрубленным жалом и торчащей из спины вилкой. Для разнообразия вилка была алюминиевая, с почерневшим от времени черенком.

Видя появившееся на моем лице скептическое выражение при виде закуски, повар наклонился и доверительным полушепотом заверил:

— Свежак. Сегодня утром под кровать ко мне заполз, гнида. Едва не наступил когда вставал. Жало отсобачил гаду, в жирку агамы обжарил, чуток укропа с солью сыпанул и вот тебе самый лучший закусон! Вах, да что я объясняю? Для себя готовил, да! Пальчики оближешь, дорогой!

Неопределенно покрутив головой, я все же решился и махнув рукой, взял в каждую руку по стаканчику, выдохнул и двумя большими глотками покончил с самогоном. По горлу словно облитого бензином и подожженного ежа протащили. С трудом удерживая рвущийся наружу кашель, ухватился за вилку и вгрызся в хрустящего скорпиона, с треском перемалывая зубам хитиновый панцирь. Горьковато-пряный вкус насекомого великолепно притупил отвратительный привкус теплого самогона и несколько унял пылающий огонь внутри пищевода. Я с облегчением вдохнул, утирая выступившие на глазах слезы. С хлюпаньем обсосал клешни и выплюнул их на опустевшую тарелку.

— Вай, молодец! — одобрительно хмыкнул повар и заговорщически подмигнул — Скорп хорошая еда для мужчины. И для желудка и для... вай-вай, сегодня ночью настоящий батыр будешь!

— Да что ты? — сипло отозвался я, чувствуя как по телу прокатывается приятная теплая волна — На, держи деньги.

Отсчитав нужное количество потрепанных купюр, я прощально махнул рукой и зашагал дальше.

— Да, совсем забыл! — крикнул мне в след повар — Саха уже забегал. Налили ему как договаривались. Морда у него какая-то испуганная была.

— Хоп майле — не оборачиваясь отозвался я, ускоряя шаг и крутя головой по сторонам, выискивая приметные жилеты охранников из вараньей кожи.

Вот что за люди такие? Надо было ему орать на всю толкучку!

Добравшись до ворот толкучки, я наскоро кивнул охранникам и потопал дальше, держа курс на виднеющийся стадион, кругом обойдя Шашлычную и тем более Красное здание, вотчину Пахана.

Шел и глухо матерился себе под нос — я был в самом центре города, месте, где не было жилых домов, могущих прикрыть меня от посторонних взглядов. Раньше, еще до войны, центр города был густо засажен деревьями, промеж которых вились асфальтовые дорожки. Деревья давно были срублены и пошли на дрова, а окружающая Торговый Центр, стадион и Красное Здание местность превратилась в огромный пустырь, проглядываемый от края до края.

Добравшись до стадиона я резко свернул направо и спустя три минуты оказался в узком проходе. С одной стороны стена стадиона, чаще всего называемого Сад. По другую сторону притулилось приземистое и длинное одноэтажное кирпичное здание, со всех сторон огороженное высокой железной оградой с витками колючей проволоки по верху. Над входом висела старательно подкрашенная вывеска с надписью "НЕПТУН", по обеим ее сторонам находились фигуры какого-то бородатого мужика с хвостом вместо ног и такой же хвостатой девки. Чуть ниже не особо понятной вывески, кто-то старательной рукой вывел синей краской "Баня, душ, кафе, девушка!" на двух языках сразу — узбекском и русском. В принципе все правильно — в бывшем спортивно-плавательном центре находились городские бани с горячей водой и прочие недешевые удовольствия. Сам я там никогда не был — не по моим средствам в такие места хаживать. Да и зачем? Мылся я регулярно и чтобы очистить тело от пота и налипшей грязи, мне хватало пяти горстей чистого песка и двух кружек воды. Как говаривал Тимофеич — дешево и сердито.

Отвернувшись от стоящих у входа в "Нептун" четырех мордоворотов я направил стопы в сторону покосившихся четырехэтажек, стоящих на самом краю второго микрорайона. Забежал в воняющий прокисшей мочой подъезд, резко ускорился и перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на самый верхний этаж, благо здание было пустыми и мертвым. Люди предпочитали селиться в панельных пятиэтажках с несколькими подъездами, где можно было блокировать вход и организовать подъездную коммуну и поставить посменную охрану. А четырехэтажки с их длинными галереями словно проходной двор. Нет, в них тоже иногда селились, но только на первых этажах, где был отдельный вход в квартиру. Но этот дом пустовал, что было мне только на руку.

Не снижая хода я заскочил в крайнюю квартиру и проскакав через коридор и зал, прилип к стене около окна выходящего прямиком на только что пройденный мною узкий проход между стадионом и "Нептуном". Обзор просто великолепный. С высоты четвертого этажа я даже углядел внутри стадиона перекопанное и разбитое на длиннющие грядки футбольное поле, где уже проклюнулись первые зеленые ростки. По периметру поля росли тонкие плодовые деревца, на чьих ветвях уже распустились белоснежные цветы. Возвышающиеся с одной стороны стадиона бетонные трибуны неплохо прикрывали поле от ветра и песка, а с другой стороны высился забор из металлических прутьев густо переплетенных все той же колючей проволокой. Вдоль забора стояло четыре сторожевые вышки, откуда одетые в халаты смуглые охранники лениво поглядывали на трудолюбиво суетящихся дехкан, таскающих ведрами воду для полива. На заключенной в овал бывшей беговой дорожке в длинный ряд выстроились цветастые юрты. Бегают детишки, галопом носятся громадные кудлатые псы, из поставленных на каменные очаги котлов вырываются первые струйки пара. Скоро ужин.

В Сад мне можно и не соваться — не пустят. Люди там мирные, добрые и... крайне правоверные. Внутри стадиона живут только мусульмане. Чужаков на своей территории не привечают, хотя и торгуют со всем городом выращенными на своих возделанных грядках овощами, фруктами и молоком от нескольких коров.