Я живу далеко-далеко, в мире на другом краю звездного моста. Теперь мой мир в беде. Он умирает, и я, принцесса Ариэла, дочь короля Велимора, прошу у тебя помощи.

А потом началось что-то необъяснимое. По словам наблюдателей, погода резко испортилась. Началась гроза. Подул шквалистый ветер. Стоявшее рядом с посланником дерево сломалось и ударило его по голове. Он упал. Девушка наклонилась над ним. В этот момент вспыхнул ослепительный свет, и разряд молнии ударил в то место, где они находились.

Шустов замолчал. — Ну, и ...— торопил его Белоглазов, желая услышать продолжение.

И все, — закончил молодой ученый, — Оба пропали.

То есть, как пропали? — не понял Белоглазов, — Может быть, они сгорели от электрического разряда?

Нет, — Шустов отрицательно покачал головой, — На том месте, где они находились, не осталось никаких следов. Они оба просто исчезли.

Хорошо, — Белоглазов еще раз постарался понять ситуацию, — Просто так, исчезнуть они не могли. Если они исчезли в одном месте, то должны были появиться в другом. В конце концов, эффекта переноса мы с нашей техникой добиться можем. Насколько я понимаю, любое движение со сверхсветовой скоростью, внешне проявляется, как исчезновение. Но наблюдатели должны же были зафиксировать искажение пространства? И, кроме того, их аппаратура, насколько я, опять же, понял, была настроена на волны этого человека. Как же они могли его упустить?

В том-то и штука, что все это дело, по всем своим аспектам необычно. Когда началась гроза, по словам наших наблюдателей, аппаратура стала показывать черт-те что, а проследить этого человека по его волновым излучениям невозможно, именно потому, что этот человек, как бы экранированный. Именно потому мы и обратили на него внимание. Именно потому мы его и разыскивали, что он обладает этими уникальными свойствами. Его нельзя проследить. Именно поэтому он мог бы стать ценным агентом. А что касается сверхсветовой скорости, то не мне вам рассказывать, какого размера установки применяются для достижения таких скоростей. Таким образом, мы снова оказываемся в тупике.

Минуту они помолчали, обдумывая все сказанное, после чего Белоглазов попытался зайти с другой стороны,

Ну, а если мы ломимся в открытую дверь? Если все гораздо проще, и ваши и наши агенты на Земле просто разболтались, запили, стали употреблять наркотические препараты, и им уже совсем наплевать на службу, а мы здесь голову себе ломаем?

Все могло бы быть и так, — грустно улыбнулся Шустов, — Но тогда, как объяснить появление странника на Антурии? — И предвидя следующий вопрос, он достал из стола фотографию и протянул ее Белоглазову.

С фотографии на него глядел молодой светловолосый человек с открытым, приятным лицом и честными серыми глазами. Одет он был в старинное платье, несколько странного покроя. На поясе у него висел меч в ножнах, а за пояс был заткнут нож, изображение которого на фотографии было смазано.

Это он, — продолжил Шустов, — И в этом не может быть сомнений. Мы подняли всю нашу агентуру на Антурии. Вот что они сообщают: Зовут его Леней, ничего из прошлого не помнит, или не говорит. Появился примерно месяц назад в лесу, где отбил, внимание, — Шустов предостерегающе поднял вверх указательный палец, — Принцессу Ариэлу у слуг хана Тимурбека. С тех пор следует за ней.

Признаемся, что при этих словах, Белоглазов почувствовал, как холодок пробежал у него по спине. Этот человек уже минимум месяц находится на планете, до которой, используя всю их технику, от планеты Земля можно было добраться только через год. Этот человек спасает на этой планете женщину, которая просит у него помощи на Земле. Чушь, бред. Но ведь все это случилось же.

Как это все понимать? — Белоглазов беспомощно посмотрел на своего собеседника. Значит ли это что мы...

Всего лишь младшие братья во вселенной, — продолжил за него Шустов, — немного подумал и добавил, — В лучшем случае.

Глава 10

Солнце уже село и сумерки с каждой секундой становились все

гуще. На равнине, пожалуй, можно было бы еще долгое время

свободно продвигаться вперед, но в лесу скоро будет темно, как

под одеялом, и двигаться, без риска сломать ногу коню или

выколоть себе глаз, будет невозможно. Было ясно, что добраться

сегодня до Кипеня им не удастся. По всему выходило, что

придется эту ночь провести им в лесу.

Эй, сотник! — Скомандовал Лаперус, — Привал. Разбить лагерь. Выставить стражу.

Сотник Арсений, бородатый, угрюмый детина, много лет служивший барону и проведший с ним не одно сражение, отдал быстрые, короткие приказы, и воины за несколько минут разбили лагерь. Вскоре уже горел огонь, кипела вода в котелке, на вертеле жарилось мясо, а люди спокойно и деловито готовились к приему пищи и сну.

Ленею нравился отряд Лаперуса. Каждый из воинов знал, что нужно делать в тот или иной момент. Надо было полагать, что и в бою все они знали свои маневры. Ведь не секрет, что в бою, как правило, побеждает не тот отряд, чьи воины смелее, или лучше владеют мечом, а тот, у кого лучше дисциплина и выучка. И судя по всему, с этим у барона все было в порядке.

Ну что же, — философски промолвил Лаперус, глядя на огонь, — Не удалось сегодня добраться до города, может оно и к лучшему.

Что так? — удивился Леней.

Аа-а, — безмятежно махнул рукой барон, — Не люблю я затевать новое дело, на ночь глядя. Да и, если честно, то приятней поспать на свежем воздухе, чем в какой-нибудь вонючей гостинице.

Вот уж не ожидал, что вы, барон, любитель бродячей жизни, — засмеялся Леней.

Не смейтесь, мой юный друг, — грустно вздохнул могучий воин, — Конечно, только молодости свойственно стремление к постоянному поиску приключений. Признаюсь, что одно время, я остепенился и с удовольствием проводил все свое время в своем родовом поместье, предпочитая всем забавам, уединение со своей любимой Изольдой, но, увы: уже два года, как моя жена покинула этот мир, и с тех пор я не могу найти себе покоя. Единственное для меня утешение, это всевозможные рискованные предприятия, которые, хоть на некоторое время дают мне возможность забыть о моей потере.

И он тяжело вздохнул, глядя на огонь, который весело потрескивал, перескакивая с одной ветки на другую, шипя и ярко вспыхивая от жира, капающего с мяса, надетого на вертел, расположенный над костром.

Не грусти, мой друг, — обнял его за плечи Леней, — Конечно, никто не может вернуть тебе твою любимую, но говорят, что там, далеко на небе, есть прекрасная страна, "Алхола", куда после смерти летят души доблестных мужчин и прекрасных женщин. Там озера, чище зеркал, а леса над ними зелены круглый год. В садах всю ночь поют соловьи, а днем им на смену приходят жаворонки. Табуны прекрасных лошадей пасутся в степях, полных цветов, а виноградные лозы гнутся под тяжестью гроздей винограда. Туда не могут попасть лжецы и предатели, и каждый встреченный тобой человек, наверняка, достоин уважения. Мужчины там, случается, сражаются друг с другом, для того, чтобы доказать, что они воины, а не слабаки, но все раны, полученные в сражениях, бесследно заживают к утру. Там, в этой прекрасной стране, люди не стареют, а старики, попадая туда, вновь становятся молодыми. Вот там и ждет тебя твоя любимая Изольда. Пройдут года, и ты придешь к ней, овеянный славой и почестями, и, наконец, обнимешь свою супругу.

Леней замолчал, а барон еще долго сидел, не мигая глядя на огонь костра, а видя перед собой эту прекрасную землю. Видя степь, полную цветов, по которой он скачет галопом на своем верном Борцефале, а там, вдали, уже видится ему замок, из ворот которого выбегает ему навстречу та единственная женщина, которую он так любил и будет любить вечно....

С трудом удалось ему отогнать это наваждение. Наконец, тряхнув головой, барон заставил себя вернуться в этот мир.

Фу, черт! Что за историю ты мне тут рассказал? Разве так описывают святые отцы рай? — И он поглядел на Ленея вопросительным взглядом, в котором, однако, читалось желание, чтобы все рассказанное ему Ленеем оказалось правдой.

Догадываюсь, — засмеялся Леней, — Что рассказывали тебе святые отцы. Наверное это был рай, в котором не надо ничего делать, а просто ходить и молиться. И все тебе дадут по молитвам твоим. Но зачем тебе все, если ты не имеешь право любить свою любимую так, как любят люди? Зачем тебе рай, если ты не можешь поставить на место лжеца и негодяя? Зачем тебе рай, в котором запрещается и презирается все то, что дорого тебе в жизни? Разве этот рай для нас? Нет, мой друг! Этот рай выдуман ничтожными людьми для ленивых, жадных импотентов. Давай его им и оставим. А в нашем раю таким нет места.

Глава 11

Во главе стола, на богатом кресле, сделанном из редкого красного дуба, чью стоимость можно было сравнить со стоимостью золота, одетый в дорогие шелковые одежды, сидел Тимурбек. У ног его, на полу, устроился его любимый шут, низкорослый и уродливый горбун, Вальдар, в пестром костюме, сделанном, казалось, из одних заплат и в колпаке, украшенном бубенчиками. Обычно, желая сказать какую-нибудь шутку, горбун потряхивал головой, отчего его бубенчики начинали звенеть. Таким образом он привлекал к себе внимание. Хотя и без этого к его шуткам стоило прислушаться. Порою эти шутки бывали столь остры, что придворные предпочитали не портить с горбуном отношения, чтобы не оказаться мишенью его насмешек. К тому же, все знали, что шут был единственным, кому разрешалось шутить, даже в отношении Тимурбека. Любому другому, за подобные высказывания, немедленно отрубили бы голову. Таким образом, правда, при дворе великого хана, являлась привилегией шута. Стол просто ломился от разнообразных лакомств. Здесь были и жареные барашки, и запеченные индейки из священной для кочевников земли Аордании, и свежие устрицы, доставленные с побережья Южного моря, и огромные осетры из северных рек. В драгоценных хрустальных вазах лежали горы всевозможных фруктов, и, конечно, все это запивалось самыми дорогими винами из местных виноградников. Последние дни проходили в сплошных пирах и веселье. Еще бы, был повержен Кант. Король Велимор убит, столица его захвачена, и, по существу, королевство было покорено. Правда, еще оставались некоторые разрозненные группы вооруженных людей, которые прятались в лесах, продолжая изредка беспокоить воинов Тимурбека, но это были просто комариные укусы для непобедимой ханской армии. Окончательное уничтожение этих жалких остатков кантской армии, было делом нескольких недель. Словом, все складывалось, как нельзя лучше.

На фоне всех этих успехов, даже неудача с захватом королевской дочери Ариэлы, казалось, не так сильно опечалила Тимурбека. Он даже не стал наказывать виновного в этой неудаче, своего любимца Юлия, и против ожидания многих, даже не отдалил его от своего двора. Правда, после того, как хан узнал о гибели Ариэлы в водах водопада, он вскочил на любимого скакуна и поскакал в степь. За ним поскакали его телохранители и любимцы. Он мчался, как ветер, рискуя сломать коню ноги, а себе шею и все больше удаляясь от последовавших за ним нукеров. Только один из них умудрился, держась в отдалении, все-таки не потерять его из виду. Это был Чембулай. Наконец, когда Тимурбек, вконец загнав своего коня, остановился, Чембулай медленно подъехал к нему, и доблестному воину показалось, что он увидел на лице великого и железного Тимурбека слезы. Это было так неожиданно, что юный полководец просто растерялся.

Да, друг, да, — промолвил Тимурбек, — Я знаю, что ты удивлен, но, поверь, что я удивлен этим еще больше. Если кто-нибудь, отныне, будет рассказывать тебе о каких-либо чудесах, можешь просто рассмеяться ему в лицо. Самое большое чудо на земле видел только ты. Это слезы Тимурбека.

Мой повелитель! — Чембулай спрыгнул с коня и упал на колени. — Я и раньше преклонялся перед вами, но с сегодняшнего дня я буду вас боготворить. Одно дело, не иметь сердца и не чувствовать боль, и совсем другое дело, приказывать себе идти, не смотря на все страдания, вперед, к своей цели. Вы выше всех нас. Если я могу что-нибудь сделать для того, чтобы утешить вас, прикажите, и я это исполню.

Спасибо, Чембулай, — хан подал ему руку и поднял его с колен, — Можешь. Мне надо забыться и успокоиться, а воин может забыться только в бою. Клянусь, за каждую пролитую слезу я пролью реку крови.

И уже не спеша и с достоинством, они поехали навстречу остальным нукерам, только сейчас показавшимся на горизонте.

В тот же день десятитысячная лавина всадников покатилась к городу Понту, выжигая на своем пути все встреченные села. После трех дней осады, кочевникам удалось проломить городские стены, и тысячи жаждущих крови воинов "Младшей луны" ворвались в город, сея вокруг себя смерть. Никогда, до этого, Кант не видел такого ужаса. Из пятнадцати тысяч жителей города не уцелел ни один. Все: и взрослые, и дети нашли свою смерть, кто от вражьей сабли, а кто в огне пожарища. Когда конники Тимурбека покинули город, он перестал существовать. На месте прекрасных зданий и красивых площадей, которыми некогда славился Понт, теперь лежали обугленные руины.

Сам же хан после этого похода казался снова веселым и беззаботным.

Так вот, пир был в самом разгаре. Вино лилось рекой. Со всех концов стола слышались здравницы, в честь великого хана и его непобедимых воинов. В зал, согласно давнему обычаю, внесли чан с водой, в котором плавал живой осетр. Это делалось перед тем, как рыбу разделывали и начинали готовить, для того, чтобы пирующие могли видеть, что их кормят свежей рыбой. В этот момент Шут затряс головой, и бубенчики на его колпаке зазвенели. Все люди, за столом, замолчали, ожидая, что скажет владелец этой чудесной шляпы. А горбун, выпрямившись во весь свой небольшой рост, надменным голосом спросил у повара, принесшего рыбу,

Эй, милейший, а не скажешь ли ты, каким образом, ты собираешься умертвить этого осетра?

От такого неожиданного вопроса, повар слегка растерялся,

— Известно как, отрежем ему голову и все дела, — ответил он, непонятно почему, краснея.

Вот как? — воскликнул шут, — Отрезать голову и все дела?

Он обвел взглядом придворных, которые жадно слушали его, пока не понимая, к чему он клонит?

И это называется: "способ прикончить рыбу"?

А как же еще разделаться с рыбой? — Спросил повар, глупо улыбаясь. Он уже начинал чувствовать себя очень неловко, не понимая, куда клонит этот шут и опасаясь неприятностей.

Но, к счастью, проклятый шут отцепился от него.

Хорошо милейший. Давай сейчас посмотрим, может быть, уважаемая публика предложит более страшную казнь для этой рыбы?

Все вокруг засмеялись и начали наперебой высказывать разные способы казни. Предлагали рыбу зажарить на костре, разрезать на кусочки, начиная с хвоста, уморить голодом, а одна дама, даже предложила ее четвертовать, чем вызвала взрыв хохота окружающих.

Браво, мадам Жозефина! — захлопал в ладоши сам Тимурбек, — Даю слово, если я потеряю своего Вальдара, то отдам его место вам. Право же, четвертовать рыбу, это надо же такое придумать!