1971 Восхождение

Да и по большому счету — а кто будет помнить меня? Мои книги? А если и будут помнить — то как именно? С улыбкой и ехидным смешком, как устаревшие книги времен "совка"? Вот, к примеру, у Стругацких есть "Страна багровых туч". Популярная в это время книжка! Очень популярная! А в мое время? В моем мире? Да кто ее будет читать? Если бы кто-то написал эту книгу в 2018 году, он бы никогда и нигде ее не смог издать! Почему? Потому что все, что написано в книге — безнадежно устарело. Потому что уровень писательского мастерства в этой книге на уровне очень средненького писателя 2018 года. Потому что сюжет просто неинтересен, слаб и не выдерживает малейшей критики.

Мда...каждому времени свои писатели. Писательское дело не стоит на месте, развивается, и я уверен, что средний писатель 2018 года заткнет за пояс большинство из писателей года 1971. По крайней мере — это касается писателей-фантастов, с которыми я имел дело в прошлом. Или, по ситуации — в будущем. Многие пишут не хуже, а то и лучше Стругацких. Просто те были первыми, и конкуренции для них практически не было. Мы оторвались от старых писателей вроде Беляева и Казанцева, вышли на новый уровень, и возможно — это произошло в результате естественного отбора, жесточайшей конкуренции. Не будешь писать хорошо, интересно — тебя просто не будут читать, а соответственно издавать. Волей-неволей учишься писать на максимально возможном высоком уровне. А ту-ут...тут если попал в обойму писателей, выдавай книжку раз в год, а то и в два года, и живи себе на баснословные для писателей 2018 года гонорары! А еще — пользуйся всеми благами члена союза писателей! Ну чем не жизнь?! Чем не малина?!

— Здравствуйте! — дежурная была сама приветливость — Вы Михаил Карпов? Меня предупредили о вашем прибытии! (О как! Прибытии! Так и захотелось помахать рукой в стиле "дорогого товарища Леонида Ильича"!). Сейчас подыщем вам номер...сейчас... Директор распорядился принять вас и устроить.

Она достала "гроссбух", а я достал из чемодана коробку с конфетами "Ассорти" и положил эту коробку ей на стол:

— Это вам, к чаю...

— Ой, ну что вы, что вы! — дежурная всплеснула руками и демонстративно засмущалась — Не надо было!

— А это — за прошедший день восьмого марта!

Маленький флакончик "Шанель Љ5" устроился на краю стола и дежурная теперь уже непритворно охнула:

— Шанель?! Да вы что?! Это мне?! Ну какой вы...галантный! Красивый, и галантный мужчина!

Дежурной лет под пятьдесят, про таких говорят — "со следами былой красоты", но выглядела она еще вполне прилично. Худощавая, неплохо, хотя и не очень модно одетая. Явно следит за собой, но небогата. Да богатая бы и не стала работать в обслуге Дома творчества, богатые по домам сидят, журналы мод читают. Но думаю — флакончик духов ей еще в самый раз.

— Вот! — дежурная ткнула пальцем куда-то в журнал — сегодня выехал герой социалистического труда, номер свободен! Номер — люкс! В нем свой туалет, душ, ванна — заселим вас туда! Зачем вам по этажу бегать, чтобы помыться? Вам надо книжки писать хорошие, а не по этажу бегать! Сейчас я попрошу меня подменить...Валя, иди сюда! Провожу вас в ваш номер.

Я согласился, что мне по этажу бегать совсем даже не в жилу, и через пять минут уже стоял посреди вполне приличного номера, обставленного по нормальным советским меркам. Можно было бы назвать обстановку "плюшевой безвкусицей", но мне нравится этот ретростиль — плюш, висюльки по краю покрывала, репродукции картин на стене, все такое основательное, "бабушкино", уютное...у меня даже на душе потеплело. Рай! Тихий провинциальный рай. Тут даже телевизор есть — черно-белый, но есть. И холодильник — само собой, "Саратов". Знаменитый, шумный, как танк, и такой же неубиваемый. Хорошо!

— Сейчас застелим вам постель! — ворковала дежурная — если понадобится чай, кофе — звоните по телефону. Вам принесут. И бутерброды — перекусить. А так — полноценный обед с двенадцати до двух часов, полдник с трех до четырех, ужин с шести до восьми, ну и завтрак — с восьми до десяти утра. Если хотите — вам будут приносить прямо в номер. Или можете обедать со всеми, в общей столовой.

— А если мне нужно позвонить в Москву? — заранее осведомился я — или мне кто-то позвонит?

— Если вам позвонят — скажут, что хотя вас услышать, дежурная переключит на ваш номер. Если вам нужно позвонить — просто снимаете трубку, говорите номер, и я вас соединяю. Прямого телефона в номерах нет...пока нет. Так что приходится вот так. Ну как, вам нравится номер? Вид из окна?

— Очень! — не покривил душой я, вдыхая запах хвои из открытого настежь окна. Окно было забрано сеткой, так что комаров можно не опасаться. Терпеть не могу этих тварей!

— В номере прошу вас не курить — продолжила инструктаж дежурная — покурить можно на балконе. Инструкция запрещает постояльцам курить в номере.

— Я и не курю. Совсем — заверил я, и пристроил пишущую машинку в чехле на столе у окна. Стол был массивным, тяжелым, как у Владимира Ильича, он же "дедушка Ленин". Импортная машинка на нем выглядела настоящим анахронизмом.

— Ой, вы машинку с собой привезли! — удивилась дежурная — да у нас есть машинки! Мы выдаем! Или вы только на своей любите работать?

— На своей — заверил я, и дежурная кивнула головой:

— Да, некоторые писатели тоже любят со своими машинками. Говорят — на своей лучше пишется!

Через пару минут в номер вошла девушка в униформе советской горничной — чистенькая, румяная, пышущая здоровьем. Она смущенно поздоровалась со мной, выслушала распоряжения дежурной, и тут же заметалась по номеру, прибирая невидимые мне соринки и расставляя стулья и кресла в правильном порядке. А потом взялась за кровать, застилая ее свежим, белоснежным бельем.

— Вы как раз к обеду подоспели! — улыбнулась дежурная — это на первом этаже. Пойдете обедать? Проголодались с дороги? У нас хорошо готовят! Выпечка очень хорошая! И борщ наваристый, со сметанкой!

Я вдруг почувствовал, как хочу есть, и невольно сглотнул слюну. Дежурная заметила эта и расплылась в улыбке:

— Пойдемте! Нина все тут устроит, а вы пока покушаете. Сейчас я бумажку занесу в столовую, и будете питаться. Если что — можете пирожков в номер с собой набрать. Советую — пирожки наши очень хорошие, вкусные! С вареньем, с мясом, с капустой и яйцами. С рисом и яйцами! Наша повариха Мария Семеновна могла бы в ресторане работать, точно вам говорю! А за вещи не опасайтесь, тут у нас не воруют, спокойно оставляйте. Писатели — люди все положительные, солидные, а чужие здесь не ходят. Персонал тоже проверенный, сюда абы кого не берут, как рентгеном просвечивают! Так что здесь — все как в сберкассе, никуда ничего не денется.

И мы пошли из номера.

Глава 3

Да, готовили в столовой Дома творчества очень вкусно. Порции огромные, а если хочешь — тебе еще и добавки дадут! Ценят тут нашего брата-писателя, ох, как ценят!

Я сел возле окна, занавешенного тонкой кисеей, и практически не смотрел в зал, больше времени уделяя рассматриванию сосен, чистых аллей и голубого неба. Потому и не заметил, как за мой стол подсел мужчина на вид лет шестидесяти, лицо которого украшали густые висячие усы.

— Здравствуйте, молодой человек! Можно к вам за стол пристроиться? — прогудел мужчина сочным басом, и я поднял на него взгляд.

— А у меня есть выбор? — хмыкнул я, и пожал плечами — Здравствуйте. Как говорится — не куплено!

Меня почему-то напрягло такое к себе обращение: "молодой человек". Есть в этом что-то уничижающее, покровительственное — вроде как умудренный жизненным опытом и само собой — гораздо более значимый человек снисходит до меня, убогого. Да и староват я для "молодого человека". Это только продавщицы в супермаркете могут назвать молодым человеком седого как лунь мужика, и "девушкой" — пенсионерку, которая уже и забыла, когда была девушкой. Я как-то не выдержал и сказал такой кассирше: "Спасибо за молодого человека!" Впрочем — это был выстрел в пустоту. Она просто не поняла, глядя сквозь меня своими пустыми рыбьими глазами.

— Скажите, это вас заселили в номер люкс? — ничуть не смутившись от холодного приема спросил мужчина.

— Меня заселили в номер люкс — так же холодно ответил я, и вздохнул: так хорошо было только лишь три минуты назад! Сочные пирожки с мясом! Горячий борщ! Картошка пюре с подливкой и здоровенными двумя котлетинами — ну что может быть лучше для писателя, который заправившись таким горючим, идет писать свою нетленку? И тут...какие-то дрязги на тему номера люкс! Я что, кому-то перешел дорогу? Занял номер, на который положили глаз лауреаты и депутаты?

— А почему вас поселили в номер люкс? — гнул свою линию мужчина, имени которого я не знал, и знать, если честно, не хотел.

— Потому, что он был свободен — выдал я чеканную истину, и мужчина возмущенно запыхтел:

— Ну вот как так?! Я лауреат премии Мордовии, а в номер, который я ждал, заселяют какого-то никому не известного человека! Ну вот как вас звать, юноша?

— Вам сколько лет, папаша? — спросил я, в упор уставившись в лицо раздухарившегося лауреата.

— Мне пятьдесят пять лет! А какое отношение это имеет к делу?

— Мне пятьдесят. И что дальше?

— Вам пятьдесят?! — искренне удивился собеседник — Никогда бы не подумал! С первого взгляда — вам лет сорок, не больше, а скорее — тридцать пять! Вы меня разыгрываете!

— Вам что, паспорт показать? — хмыкнул я, и под ложечкой у меня как-то тоскливо заныло. С одной стороны, это хорошо, что я тут помолодел лет на пятнадцать. А с другой — молодеющий у всех на глазах человек вызовет столько глупых и ненужных вопросов, что...я даже боюсь представить — что именно будет в дальнейшем. Может начать обесцвечивать волосы? Седину себе делать? Или наоборот — сбрить все волосы на голове и ходить лысым? Чтобы не было видно, как мой ежик становится черным вместо седого. Ох ты ж...вот проблема назрела!

— А покажите! — не унимался мужчина — Приезжает, неизвестно кто, вселяется в номер, который должен был занять я, рассказываете мне о своем несоответствующем возрасте...странно все это!

— Странно вести нездоровый образ жизни — парировал я, впадая в состояние некой лихости и злого веселья.

Хочешь наехать на меня? Меня, который пережил сотни битв с гнусными хейтерами, обвинявшими меня во всех возможных грехах? Да ты дитя, парнишка! Ты против меня — щенок! Я вчера на базаре еле от семерых отбрехался, а ты тут только один!

— Вы намекаете, что я веду нездоровый образ жизни?! — возмутился собеседник.

— Не намекаю. Впрямую говорю. У вас нездоровый цвет лица, в глазах красные прожилки. Нос с красными прожилками. Лишний вес и одышка. Вы много пьете, много едите, слишком много едите и пьете. Скорее всего, запойный. У вас гипертония, увеличенная печень, больной желудок и постоянные запоры. Вы мало двигаетесь, и жить вам осталось от силы лет пять. Алкоголь и чревоугодие вас погубят!

— Да как вы смеете! — мужчина привстал на своем стуле, изображая скалу, готовую обрушиться на наглеца, но я так и сидел, с иронией глядя на несостоявшегося громовержца. Я бы мог его уронить не вставая со стула. Просто ткнуть пальцем в подреберье, и...нет, лучше этого не делать. Этот типус-лауреат в таком случае просто скончается от болевого шока. Сердечко-то у него тоже слабенькое!

— Мирон Макарыч, эк он тебя разоблачил! Вы, товарищ, еще забыли упомянуть о том, что у него и сердце не очень. Постоянно таблеточки пьет. Однако вечно скандалит, вечно недоволен. Мирон Макарыч, иди уж ты...по своим делам. Дай человеку покушать! Испортил аппетит, скандалист!

— Да я...да вы... — Мирон Макарыч поднялся со стула и тяжело переставляя тумбообразные ноги пошел прочь, отдуваясь и пыхтя больше прежнего. А я остался сидеть на месте, разглядывая нового своего собеседника. Вернее — собеседников: двух мужчин за соседним столиком. Они были моего возраста, и я их тоже не знал. Какие-то писатели, или поэты — а кто же еще? Забытые, никому не интересные...увы.

— Я Семен Петрович, можно просто Семен. А это Иван Никифорович...

— Можно — просто Иван — подхватил второй собеседник — вы не обращайте внимания на этого скандалиста. Вечно ходит и жалуется по любому поводу. Сегодня уже сбегал в директорат, грозя нажаловаться куда надо, так как ему не предоставили освободившийся номер люкс. Но вы и правда какая-то загадочная личность! Выглядите молодо для маститого писателя, а в люкс не всех селят! Вот народ тут и заинтересовался. Делать-то нечего, скука одна! Или сплетни, или бильярд, или прогулки по аллеям. Симпатичных женщин раз, два, и обчелся, да и староваты мы для девчонок. А до старушек еще не докатились! Хе хе хе... Можно еще и выпивать, но сколько же можно?! Надоедает! Ну так сознавайтесь — вы сын первого секретаря обкома? Кто вы, таинственный незнакомец? Дежурная молчит, как партизанка, только улыбается!

— Просто писатель-фантаст — скромно ответил я, и губы мои расплылись в невольной улыбке — Карпов моя фамилия. Карпов Михаил.

— Карпов?! — охнул Семен — Это вы, то самое новое открытие издательства Кодгиз?! Слышал, слышал! Они с вами носятся, как черт с писаной торбой! Махров такой важный ходит, как гамбургский петух! Ну как же — он откопал изумруд! Бриллиант! И теперь паразитирует на нем, как пиявка! Вот не чаял, что с вами встречусь! Мы, мелкие писателишки эпохи Карпова, копошимся где-то у ваших ног! Таких тиражей и таких денег нам не видать как своих ушей!

— Да ладно вам — фыркнул я — шутники! Эпохи Карпова! Ну да, книжки пишу. Написал несколько книжек, их издали. Получил гонорары. Но не такие уж и великие, миллионером пока не стал.

— Пока! — фыркнул Иван — Пока не стал! Простите, Миша, вы наглец! Хе хе хе... мы и мечтать не можем о таких гонорарах! Такие получают только самые что ни на есть великие писатели — типа Алексея Толстого и иже с ним. А мы...знаете, как мы зарабатываем деньги?

— Как? — не удивился я, знающий по большому счету, о чем пойдет речь. Но не прерывать же начатую беседу? Пусть люди позабавятся. Расскажут "несмышленышу" о смысле жизни.

— Ездим по трудовым коллективам, как же еще — улыбнулся Иван — четвертной платят за выступление, а еще — номер люкс в гостинице, питание, а в конце — банкет! А гонорар так...на пропой! Думаете с чего Макарыч так разожрался? Все здоровьичко оставил на банкетах! Написал три книжки, получил премию, вот теперь и жирует. Правильно сказали — сдохнет скоро, ибо в питие неумерен, и пищи принимает зело много! Вот!

Собеседники мои расхохотались, а я поддержал их смех улыбкой. Хотя смеяться по большому счету было и нечему.

— Все там будем! — видимо поняв мое отношение к обсуждению смерти Макарыча заключил Семен — Да вы кушайте, кушайте! Остыло уже! Тут и правда хорошо готовят! Значит, вы Карпов...слышали, слышали...там какая-то странная история была с вами. Вроде как вы не знаете, откуда взялись, ничего не помните. А еще — что вас штатовское издательство собралось издавать, какое-то известное, и в нем — о боже мой! — Солженицына напечатали! Врут небось. Кому нужны наши писатели, если они не обгаживают советский строй? Вот если бы вы начали гадить на страну, тогда — да. Вам за "бугром" все пути открыты. А простой писатель не имеет никаких шансов!