Мы не одни

— Нет.

— А что с ним?

— Думаю, он...

— Стой! — собеседница вскинула ладонь. — Не раскрывай все карты. И так все идет наперекосяк. Знаешь, начало было более... грустным? Вы так это называете?

— А вы что, вообще ничего не чувствуете?

— Почему же, чувствуем. Иногда.

— Когда читаете? — догадался подросток. — Поэтому завоевали Землю? Ради книг?

— Послушай, — Тесса облокотилась на стол и подалась вперед. И хоть лицо ее вернуло привычную бледность, в глазах еще поблескивали злые угольки. — Я тебе не друг, чтобы болтать по душам. И не союзник, чтобы делиться секретами. Ты пишешь, я забываю о нападении. У нас — взаимовыгодное соглашение. Такое же, как у наших народов. Ни больше, ни меньше.

— Ну да, — Иван откинулся на спинку, скрестил руки на груди и уставился в иллюминатор. — Справедливо.

— Тебе не понять, человек, — доза эмоций от свежей главы полностью выветрилась, и кадет вновь превратилась в заводную куклу. — Даже не пытайся. Если скажу, что нас разделяет пропасть — значит совру. Между нами энергии и субстанции, по сравнению с которыми пространство и время столь же просты и понятны, как и квадратные уравнения. Лучше пиши про мальчика и космическую собаку. Белокурой принцессе в твоей истории не место.

— Не тебе решать, — хмыкнул парнишка, задетый до глубины души подобной критикой. — Если бы вы хоть что-то понимали в творчестве, вам не пришлось бы никого убивать и захватывать.

— Тебе ли рассуждать об убийствах? — с бесящим до дрожи безразличием прозвучало в ответ.

Спорщики уставились друг на друга и сверлили взглядами — гневным и сонно-холодным — покуда не вернулся Марк.

— Милые бранятся — только тешатся? — хмыкнул робот, сев рядом с начальницей и взяв блокнот.

Иван спрыгнул на асфальт и поправил лямку брезентовой сумки.

— Знаешь, а ты права. Мне действительно не понять существ, чьи роботы человечнее их самих. Постараюсь закончить текст как можно скорее. Спокойной ночи... или чем вы там по ночам занимаетесь.

— Подожди. — Тесса спрыгнула рядом и протянула руку. — Дай ладонь.

Иван подчинился — это единственное, чему его учили с малых лет и эту науку пришлось освоить в совершенстве. На кожу холодными кольцами упала металлическая цепочка серого цвета — как и все у пришельцев, — но едва отогревшись телесным теплом, ожила, щекотно скользнула вдоль линии жизни и обвилась вокруг запястья.

— Что это? — подросток с опаской поднес "подарок" к лицу, пытаясь невооруженным глазом разгадать тайну очередной мудреной штуковины.

— Датчик-пеленгатор, — ответила кадет. — На случай, если снова попытаешься скрыться.

— О, — Ваня потряс цепочкой над ухом, будто слух мог распознать все то, что осталось незаметно затуманенному взгляду. — Домашний арест?

— Скорее подписка о невыезде. — Тесса забралась в кресло пилота и потянулась к пульту, чтобы закрыть кабину, но на миг замерла и с несвойственной меланху неуверенностью сказала: — Спокойной ночи.

* * *

— Чего так поздно?! — с порога накинулась мать. — Где шлялся?

— Наверстывал упущенное, — проворчал Иван, протиснувшись в свою комнату.

— Точно? — Людмила привалилась к дверному косяку и схватила полотенце точно хлыст. — Или к Ольге Григорьевне сходить?

Начнешь оправдываться и увещевать — и тебя вмиг раскусят, этот урок сын усвоил с младых ногтей. Поэтому тем же тоном буркнул:

— Сходи.

— Смотри мне! — взвизгнула женщина. — Совсем распустился, бестолочь. Весь в отца пошел! Я тебе устрою праздную жизнь.

Подросток ничего не ответил — просто лег на кровать, сцепил на затылке пальцы и слезящимися глазами уставился в потолок, думая о том, что инопланетная тюрьма — не самый худший вариант.

Глава 7. Чужие

После отчета Тесса снова не смогла заснуть. Битый час бревном лежала на кровати и разглядывала потолок, затем встала и вышла из каюты в коридор — восьмиугольную трубу шириной в семь земных метров и трехкилометровой длины. Ни окон, ни дверей, сплошная серая гладь, на ощупь напоминающая полежавший в морозилке пластик.

После города — далеко не самого большого и красивого — корабль казался некрополем и ощущался совершенно иначе. Нет, речь не шла о тех чувствах, что еще сохранились у людей из-за молодости и недоразвитости. Потеря эмоций — неотъемлемая часть эволюции и с этим глупо спорить, ведь кроманьонцы или неандертальцы позволяли себе не в пример больше, чем их далекие потомки. Недаром же говорят — первобытная ярость, животный страх. Спустя сотни тысяч лет все это притупилось, выместилось разумом, и рано или поздно участь меланхов ждет и человечество. Если оно, конечно, доживет до той поры.

Речь шла о чисто научном интересе. Так уж вышло, что Тесса родилась на корабле и видела родной мир лишь на голографических снимках, а это далеко не то же самое, что прогулки в тени кирпичных великанов, скрип камешков под ногами, запах пыли и тепло на коже, для пришельца кажущееся настоящей жарой. И если сначала девушка поступила в разведку, чтобы доказать свою полезность обществу, то теперь ее как магнитом тянуло прогуляться среди спящих районов или хотя бы полетать над опустевшими массивами.

Шанс найти планету подобную Земле минимален даже с учетом развитых технологий. Затерянный на окраине галактики шарик искали четыре поколения, и надеяться на новый контакт алогично и бессмысленно. Быть может, ногем ногема давно почившей госпожи Тул и встретится с разумным существом, но Тессе второй шанс не выпадет — факт. И что самое неприемлемое — столь желанная служба в КНР зависела от глупого мальчишки, за пару дней умудрившегося стать соучастником самого серьезного преступления из возможных.

Да, Иван талантлив, пусть и недооценен Советом, но эмоционально нестабилен даже по меркам сородичей, а еще сильно молод. Меланхи полноценно развиваются к пятнадцати годам, но ведь тому способствуют и генная инженерия, и внутриутробная мозговая стимуляция, и передовые методы обучения. Но этот... гуманоид может испортить и без того шаткое положение. Как говорят местные — судьба висит на волоске.

— О Ваньке думаешь? — спросил Марк.

— Я тебя не звала, — холодно ответила хозяйка. — Ты должен стоять на зарядке.

— А ты должна спать, а не расхаживать по шлюзовому туннелю, — парировал робот.

— Можешь капитану пожаловаться. — Тесса отвернулась и скрестила руки на груди.

— Могу, — "манекен" встал рядом и принял ту же позу. — Но не стану. Кто я такой, чтобы мешать пылкой юной любви.

— Любовь — научно-допустимый процесс деградации, — тем же тоном изрекла разведчица. — Но за столь короткий промежуток времени он невозможен. Все равно что у человека за сутки вырастет хвост.

— Ну да, ну да... Наверное, именно поэтому ты вторую ночь не смыкаешь глаз после отбоя. Видимо, это кто-то другой не может найти места до вечера, чтобы наконец полететь на долгожданное свидание.

— Я встречаюсь с Перовым исключительно из-за текста. К тому же, ему требуется контроль и защита.

Телохранитель замолчал, и эта тишина показалась Тессе подозрительной. Скосив взгляд, она увидела, что спутник смотрит на нее и монотонно качает головой.

— Что?

Марк продолжил кивать.

— Пожалуй, все же отдам тебя на перепрошивку.

— Эй! Ты же шутишь?

— Меланхи не шутят. Поэтому не умничай и возвращайся в каюту.

* * *

В этот день Иван Перов совершил немыслимое — второй раз без уважительной причины пропустил уроки. Да, он не солгал бы, сказав, что был в школе, вот только занимался не учебой, а бесцельными посиделками в пустом классе на третьем этаже.

Вы не ослышались — именно бесцельными, ведь после вчерашнего разговора вентиль вдохновения закрутили до скрипа и скрежета. Ну а какой еще может быть отклик, когда Тесса не оценила ни поворот сюжета, ни творческий прорыв, да еще и влезла со своими замечаниями. Вот и оставалось юному автору лишь пялиться на обшарпанную доску и подбрасывать в костерок злобы и обиды свежие дрова.

— Достали, — время от времени бросал подросток в пустоту. — Вот бы сесть на звездолет и улететь отсюда ко всем чертям.

Но теперь даже к Артуру не вернешься — повстанцы все видели и вряд ли обрадуются предателю. Закончится повесть — оборвется и внезапная дружба (простите, взаимовыгодное сотрудничество) с инопланетянкой, и Ваня вновь останется наедине с вечно недовольной матерью. Ни друзей, ни подруг, ни перспектив — хэппи-эндом у этой истории и не пахнет.

Вот бы научиться писать реальную жизнь так же, как вымышленные сюжеты. Но нет, сынок, это фантастика.

Вдруг над правым запястьем — тем самым, где висела цепочка — вспыхнула полупрозрачная сфера размером с теннисный мяч. Больше всего она походила на мыльный пузырь, с той лишь разницей, что не лопалась, а проникала сквозь ладонь и одежду — с перепуга парнишка попытался прихлопнуть шарик, забыв, что один в помещении и загадочное явление никто не заметит.

Миг спустя туман внутри иссяк, открыв взору голову Тессы — судя по знакомому креслу на фоне, разведчица сидела в кабине челнока.

— Продолжение готово? — вместо приветствия или объяснения странного свойства подарка спросила девушка.

Иван перевел взгляд на исчерканный лист и увильнул от прямого ответа:

— Не волнуйся, сдам в срок. И не звони вот так! Еще не хватало, чтобы меня засекли.

— Успокойся. Я вижу, что вокруг нет тепловых сигнатур.

— Подсматривать нехорошо, — подросток попытался накрыть сферу полой черной олимпийки, но с тем же успехом мог заслониться от солнца иголкой — сияние голограммы проникало сквозь любую поверхность.

— Сейчас рабочее время.

— И что? Если будешь жужжать над ухом — писать быстрее не стану. Ты мне маму напоминаешь — каждую минуту заглядывает в комнату и спрашивает: а ты сделал уроки? Уроки сделал? Да, мам, все готово — еще пару раз спроси и на неделю вперед справлюсь!

Тут Иван понял, что перегнул палку, и хотел уже извиниться за гневную тираду, но кадет впечатлилась ею не больше, чем скулением слепого щенка.

— Я тебя поняла, — буднично прозвучало в ответ. — Захочешь выйти на связь — проведи по датчику слева-направо.

Шарик исчез, будто лопнул, и парнишка вновь остался наедине со злом в душе и хаосом в мыслях. На этот раз буря эмоций наотрез отказалась перемещаться прямиком на клетчатые листы, сидеть сиднем и развлекаться самоедством тоже надоело, поэтому Иван дрожащим пальцем коснулся цепочки. Сфера вспыхнула в тот же миг, однако собеседницу пришлось дожидаться с полминуты, и коль уж дуться меланхи не могли по определению, значит, Тесса была занята действительно важным делом.

— Да, — наконец молвила призрачный лик в пузыре.

— Слушай... — Ваня вздохнул и отвел взгляд. — У меня сейчас все через одно место. Извини.

— За что? Ты сорвал график?

— При чем тут... а, забей. Тебе на все плевать, кроме чертовой повести.

— Не совсем, — во время разговора девушка смотрела по сторонам, словно вела машину в плотном потоке. — Я изучала людей и знаю, за что вы обычно просите прощения. Вы можете причинить боль действием, а можете словом. Но согласись, глупо извиняться перед стеной за то, что ты в ярости ее обругал. Ваши слова действуют на нас примерно так же. Извиняться перед нами алогично.

— Ну-ну, — Иван невесело хмыкнул и качнулся на стуле. — Говоришь, изучала нас, да только как-то не так.

Тесса и бровью не повела, но попросила уточнить, в чем ошибка ее исследовательских методов.

— Да все просто. Однобокие они. Иначе бы знала, что слова порой как обоюдоострый меч — ранят обе стороны. И если тебе все равно — то мне нет.

— Хорошо, учту. Высказался? Полегчало? — если бы собеседница не была бесчувственным пришельцем, Ваня подумал бы, что над ним насмехаются.

— Наполовину.

— Почему?

— Потому что я принес извинения, а ты их не приняла.

— Если скажу, что принимаю — ты успокоишься?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что ты соврешь. Впрочем... это все болтовня ни о чем. Ты права — мы слишком разные и никогда не поймем друг друга.

— Кто знает, — разведчица склонилась над пультом. — Погуляем?

Сперва Иван подумал, что ослышался. Единственная женщина, которая предлагала ему погулять — родная мама, причем лет эдак десять назад. Так и говорила: Ванюша, иди кушать, а потом на уличку.

— Погуляем? — подросток вскинул брови. — Ничего не перепутала?

— Вроде нет. Пройтись вдвоем по городу — это достаточно точная формулировка?

— Достаточно, — дрогнувшим голосом произнес собеседник. — Но... зачем?

— На сегодня работа закончена, а возвращаться на корабль... не хочется, — Тесса произнесла это таким тоном, словно выдавала государственную тайну. — Прилечу, когда школа опустеет. Жди на стадионе.

* * *

Злость и печаль как по щелчку сменились гнетущим волнением — да таким, что пот буквально капал с ладоней. И хотя прогулка не равно свидание, о чем девушка не могла не знать, Иван отнесся к внезапному предложению со всей серьезностью.

Рискуя быть обнаруженным, пробрался в туалет, долго зачесывал отросшие волосы то на один, то на другой бок, кое-как почистил одежду, но так и не избавился от кувыркающегося в желудке осьминога. Разведчице, скорее всего, без разницы, как выглядит кавалер и во что одет, но почерпнутые из книг представления о прекрасном не позволяли отправиться на рандеву в грязных джинсах и олимпийке. Шутка ли — первое свидание в жизни... пусть и не совсем свидание, пусть и спутница столь же далека от нормы, как и сошедший с ума мир, но все же!

И сколько Иван не убеждал себя в сугубо деловом характер встречи, избавиться от дрожи в теле и суматохи в голове так и не сумел. Особенно тяжко стало, когда Ольга Григорьевна ушла домой и до прилета челнока остались считанные минуты. Перед тем, как отправиться к точке сбора, подросток в очередной раз забежал в уборную, проверил все, что только можно, глубоко вздохнул и на ватных ногах поспешил к лестнице.

На выходе из школы парнишке показалось, что он на полном ходу врезался в невидимую стену, а скользкий моллюск внутри обвил щупальцами сердце. С минуту Иван стоял в вечерней прохладе, замерзая от быстро испаряющегося пота, и думал уже коснуться цепочки и все отменить, сославшись на тысячу причин, правдивых и только что выдуманных, но услышав знакомый гул, заставил себя пересилить страх. А то странно получается — не побоялся выступить приманкой, когда Тессу едва не убили у него на глазах, но струсил просто пройтись с ней пару кварталов и полюбоваться хрущевками.

Коричневый овал в окантовке асфальтовой беговой дорожки не превратился в поле бурьяна лишь по одной причине — десятилетия усиленной трамбовки. Стадион вытоптали так, что тот мог стать отличной посадочной площадкой для тяжелого вертолета, а серебристый космический кораблик смотрелся на нем столь же уместно, как и ракета-носитель в деревенском огороде.

Разведчица уже выбралась из кабины и с любопытством астронавта, берущего первые образцы лунного грунта, ковыряла носком спрессованную землю. Марк остался в кресле, но всем своим видом давал понять, что пристально следит за подопечной и не даст в обиду.