Примерно по той же схеме развивалась атака и на левом фланге русских войск. Поляки не смогли ни прорвать шеренги противостоящих им немецких наемников, ни обойти их с фланга. И не добившись успеха, они были вынуждены отступить, понеся потери от огня мушкетеров и двух фузей, исправно посыпавших их ряды картечью.
Артиллерия в этом сражении действительно была его царицей. Двенадцать орудий сильно потрепали те пешие отряды поляков, что атаковали центр русских войск. Выпущенные ими ядра отрывали головы, убивали и калечили минимум десяти человек, угодив в ряды воинов самозванцев. По счастливой случайности, одно из выпущенных русскими ядер поразило знаменосца Лжедмитрия, решившего приободрить своим видом сражающихся солдат.
Напуганная его смертью, вся свита претендента на русский престол вместе с самозванцем постыдно бежали прочь, не пытаясь поднять упавший прапор.
Павшее знамя плохая примета и это сражение не стало исключением. Ни на флангах, ни в центре враг не смог потеснить солдат царя Дмитрия. Не смог переломить ход сражения и сам пан Лисовский, что с тремя сотнями верховых попытался обойти правый русский фланг и ударить по ставке Дмитрия, о месте расположении которой говорил царский орел, на белом стяге.
Замысел был смел и отважен, и как оказалось вполне выполним. Пока главные силы войска сражались с русскими и немецкими наемниками, пан полковник смог незаметно обойти лесом глубокий овраг, что надежно прикрывал фланг и тыл немецкой пехоты.
Переход по лесу несколько сократил численность ударных сил Лисовского, но зато позволил полякам обрушиться на русских как гром среди ясного неба. Потрясение от их появления было так сильно, что многие из свиты царя разбежались кто куда, с криками: — Поляки! Поляки!
Положение было действительно крайне опасное. Вокруг царя находилась лишь его охрана — рынды и около тридцати верховых. Все свои силы Дмитрий бросил на отражения атаки врага и в этот момент был беззащитен перед превосходящим по численности отрядом Лисовского.
Казалось, что спасения нет, но и тут царя спасла артиллерия в лице трех многоствольных пушек шмыговниц и пушкарей под командованием Федора Запашного. Увидев мчавшихся к царю поляков, Федор не растерялся и проворно выкатил легкие творения тульских оружейников, до поры до времени в царском резерве.
Ими было очень удобно отбивать атаки конницы, и Дмитрий собирался использовать их на случай, если поляки прорвут строй немецкой пехоты, но пушки пригодились ему самому. Полностью заряженные, они только ждали того момента когда загорится их запал, чтобы потом начать извергать во врага град пуль и картечи.
Конечно, перебить всех врагов эти пушечки не могли, но внести сильный переполох и сумятицу в ряды конников Лисовского — это они сумели сделать легко. Среди пострадавших от русской картечи оказался и сам пан полковник, желавший лично покарать предателя польских интересов — Дмитрия. Получив ранение в бедро и голень, он чуть было не потерял от сильной боли сознание и не упал с коня на верную смерть, только благодаря смелости своего оруженосца пана Стушевича. Тот вовремя подхватил раненого Лисовского и сумел вытащить из кровавой схватки, что завязалась между поляками и охраной царя.
Несмотря на то, что они уступали врагу числом, вооруженные бердышами и алебардами рынды, стали смело теснить ошеломленного врага и смогли продержаться до подхода помощи, в лице конного отряда Трубецкого. Находясь в резерве, князь немедленно бросился на выручку царя, едва услышал крик беглецом о прорыве поляков.
В результате столь смелых и решительных действий, пошедший по шерсть пан полковник был вынужден уйти стриженный. Около восьмидесяти человек погибло в схватке с конницей Трубецкого и с два десятка поломали руки и ноги, будучи сброшенные в овраг рындой в пылу яростной схватки.
Много коней покалечило ноги, а их всадники получили ранения, пробиваясь через лесной бурелом, спасаясь от преследования противника. Одно дело ехать шагом и совсем другое нестись во весь опор от дышащей тебе в затылок смерти и злобно пылкающей тебе вослед огнем пищалей.
И вновь, благодаря верности и храбрости своего оруженосца, полковник Лисовский остался жив. Раненый и без оружия, с наспех перетянутой ремнем ногой и сапогом полным крови, он сумел оторваться от своих преследователей и укрыться в одном небольшом монастыре, где из его раны извлекли пулю и перевязали.
В благодарность за это, пан полковник приказал своим воинам сжечь это " зловонное гнездо русских схизматиков" предварительно полностью его разграбить и перебить всех обитателей монастыря.
Чудом спасся от заслуженного наказания и претендент на русский престол — Лжедмитрий. Видя, как бегут преследуемые русским войском его солдаты, он решил сдаться на милость победителя, надеясь вымолить у государя себе жизнь мольбами и покаянием. Самозванец уже обдумывал, что скажет государю, когда к нему неожиданно подскакал казачий атаман Иван Заруцкий. Он чуть ли не силой уговорил "помазанника божьего" сесть на коня и вместе с казаками искать спасение в бегстве.
Около восьми тысяч воинов самозванца осталось лежать на поле брани порубленные московской кавалерией, пострелянные пулями и ядрами ратниками Дмитрия, заколотые пиками немецкими ландскнехтами. Остальные двенадцать тысяч в страхе бежали прочь преследуемые по пятам царским войском.
Победа была полной, и московский царь поспешил в полной мере воспользоваться её плодами. Не задерживаясь ни одного лишнего дня на месте сражения, Дмитрий продолжил поход против пана Лисовского, не давая ему время остановиться и собраться силами. Не обращая внимания на потери и усталость среди своих воинов, государь неустанно теснил неприятеля, не давая ему возможности закрепиться ни в одном приграничном городке или селе. Не в силах противостоять натиску русского войска противник позорно бежал с территории русского царства, горько сетуя на свою несчастливую долю.
Глава VIII. Азовское сидение.
Трудно было царю Дмитрию защищать пределы своего государства, но не менее трудно приходилось и его союзникам — донским казакам, откликнувшимся на призыв государя помочь удержать совместно завоеванный с ними Азов.
Турки не могли закрыть глаза на потерю столь важного форпоста империи в устье Дона. Что позволял им не только влиять на положение дел на своей северо-восточной окраины, но и лелеять надежды на возвращение ногайских степей и Астрахани.
Не подписав мирный договор с австрийским императором, великий султан не мог отправить под Азов большое войско, но вот отправить корабли с десантом на борту, это было ему под силу.
Когда зимние шторма покинули пределы Черного моря, султан Ахмед вызвал к себе одного из своих лучших военных Али-пашу и сказал ему следующее.
— Ты славно показал себя в борьбе с венграми и албанцами вздумавших отойти под руку императора австрийцев и за это я жалую тебе тысячу золотых монет. Кроме этого, я назначаю тебя санджа-беком Азова, что сейчас находится в руках русских гяуров. Эту важную крепость надо вернуть под нашу сиятельную руку как можно быстрее. Возьми своих славных воинов и на кораблях капудан-пашой Селим-бея отправляйтесь к устью Дона. Пушки его кораблей вместе с ногайцами, черкесами и крымчаками помогут тебе в этом деле. Когда возьмешь Азов, прикажи вырезать всех находящихся в нем неверных. Пусть развесят их головы на стенах крепости для устрашения врагов блистательной Порты и не снимают до тех пор, пока вороны не выклюют с них все мясо. Такова моя великая воля.
Обрадованный оказанной в отношении него султаном милостью, вновь назначенный санджа-бек Азова немедленно бросился целовать щедрые руки султана и клятвенно заверять своего благодетеля, что воля его будет непременно выполнена. Так было положено начало похода на Азов, но очень быстро выяснилось, что на пути к исполнению воли повелителя существует множество препятствий.
Для перевозки армии Али-паши санджа-бек Галлиполи выделил две каракки, две бригантины и восемнадцать галер. Остальные корабли, находящиеся в Мраморном море либо нуждались в ремонте, либо были предназначены для иных дел.
Выделенных Али-паше кораблей вполне хватало, чтобы доставить к стенам Азова его армию в составе девяти тысяч янычаров и пятнадцати тысяч албанцев, валахов, сербов, венгров и арабов, со всем их вооружением включая запасы пороха, пуль, ядер и продовольствия. Однако из-за того, что главные силы османской армии к этому воевали с персами и никак не могли подавить восстание джелали Анатолии, войско Али-паши не получило в нужном количестве осадные орудия, столь необходимые для взятия Азова. Чтобы хоть как-то помочь паше в этом вопросе, санджа-бек Галлиполи приказал капудан-паше Селим-бею поддержать воинов Али-паши при штурме крепости огнем своих корабельных орудий, а также выполнять любую его волю.
Подобное решение в определенной мере дел грело душу новоявленному санджа-беку Азова, но не очень сильно помогало в деле выполнения великой воли повелителя правоверных. Ибо не могло в полной мере компенсировать нехватку тяжелых орудий.
Будучи очень ответственным человеком за порученное ему дело Али-паша попытался уговорить санджа-бека Галлиполи дать ему ещё несколько кораблей из числа тех, кто охранял морские подступы столицы с юга и севера. Предложение паши было вполне разумным, но его благие намерения натолкнулись на непробиваемую стену чиновничьего страха за собственную шкуру.
Стоило паше, только заикнулся об усилении своего флота за счет этих кораблей в разумных пределах, как санжда-бек Галлиполи тотчас гневно вскинул свои обильно покрытые сурьмой брови и, вперив в него пылающий взор, закричал противным скрипучим голосом.
— Ты хочешь позволить неверным спокойно высадиться у стен Стамбула!? Ты хочешь дать возможность разбойникам казакам пройти Босфор и войти в бухту Золотой Рог!? Ты хочешь, чтобы они смогли напасть на дворец и покои великого султана!? — забросал санджа-бек своими каверзными вопросами Али-пашу и тот поспешил позабыть о своих словах относительно кораблей охраны проливов. Ибо за каждым вопросом санджа-бека стояла смерть и данное ему султаном поручение, не могло спасти пашу от рук палача.
Тогда, Али-паша решил подойти к решению проблемы с артиллерией с другой стороны и заговорил о кораблях, которым предстояло отправиться бороздить просторы Средиземного моря. Однако и тут его ждала неудача.
— Только постоянное присутствие наших кораблей в этих водах вынуждает мальтийских псов рыцарей сидеть смирно на своем острове и не помышлять о перехвате наших торговых кораблей и не совершать набеги на земли великого султана, — важно потряс пальцем, чьи ноготь был покрыт кроваво-красным лаком. — Только наши корабли удерживают в покорности власти султана египетского и алжирского бея. Которые только спят и видят, чтобы провозгласить себя независимыми правителями и начать делить между собой Ливию и Левант. По этой причине, я не могу отозвать ни одного корабля из южных морей. Однако если ты действительно болеешь душой за порученное тебе великим султаном дело, у тебя есть выход.
— Какой, выход?!
— Помоги деньгами нашим мастерам, что ведут ремонт двух галеонов и если на то будет воля Аллаха, они пополнят ряды твоего флота — хитро прищурившись, сказал санджа-бек, чем вызвал сильное смятение, в душе Али-паши. Когда же чиновник назвал сумму необходимую для ускоренного ремонта галеонов, Али-паша заявил, что ему надо подумать и поспешил откланяться.
Ещё одна проблема на пути выполнения воли султана возникла перед самым отплытием турецкого флота к устью Дона. Выяснилось, что крымский хан не сможет прислать своих воинов Али-паше, несмотря на прежнюю договоренность. Хан объяснил свой отказ многочисленным падежом лошадей, а также ожидаемым вторжением на полуостров отрядов запорожцев. Эти сведения полностью совпадали с тем, что доносили султану его шпионы и осведомители, но повелитель правоверных считал, что таким образом властитель Бахчисарая желал лишний раз подчеркнуть свою независимость от Стамбула.
Появление турецкого флота в начале июня вблизи Азова вызвало определенный переполох среди гарнизона крепости. Врага, естественно ждали, но все равно прибытие кораблей султана означало начало боевых действий, вести которые донцам предстояло в полном одиночестве окруженными старыми врагами. Да, царь предупредил их заранее и прислал порох, пули и ядра, но рассчитывать казаки могли только на себя.
Высадив с кораблей солдат и разбив у стен Азова лагерь, турки попытались блокировать крепость, но для полноценной осады у них не хватало сил. Поэтому, казаки Азова успели отправить гонцов в Черкасск с известием о приходе турок и просьбой о помощи.
Полностью блокировать крепость турки смогли только с приходом конных соединений ногайцев и черкесов. Их многочисленные разъезды прочно перекрыли подходы к крепости со всех сторон. Началась осада Азова, во время которой казаки активно противостояли туркам и их союзникам.
Почти каждую ночь донцы устраивали вылазки на позиции врага, и не было случая, чтобы они возвращались в крепость без добычи, добытой у турок. После того как казаки похитили у османов несколько пушек, Али-паша распорядился приковывать орудия друг к другу цепями.
Стремясь как можно быстрее выполнить волю султана, на третий день после прибытия ногаев и черкесов турецкие командиры предприняли попытку штурма крепости. Имея численное превосходство, они погнали к стенам Азова валахов и албанцев, сербов и хорватов, венгров и арабов, оставив в резерве янычар и черкесов с ногайцами.
Солнце едва встало над горизонтом, а огромная людская толпа со штурмовыми лестницами, под грохот барабанов и громкие крики пошла на штурм города. Не обращая внимания на выстрелы со стен города, солдаты Али-паши неудержимо приближались к стенам Азова и тут в дело вступили казачьи гостинцы.
Ожидая приход незваных гостей, казаки заранее соорудили многочисленные ямы-ловушки, в которые те успешно проваливались и гибли. Одновременно с этим, донцы заложили пороховые мины, что нанесли серьезный ущерб неприятельским штурмовым отрядам. Как не кричали аги, как не били своих солдат плетями, они не смогли заставить их продолжить штурм. Смертельно напуганные притаившейся под их ногами смертью, турецкие солдаты повернули назад, так и не дойдя до рва окружавшего стены Азова.
Не желая смириться с постигшей его неудачей, Али-паша потратил целую неделю на то, чтобы засыпать ров землей и камышом, а затем вновь повторил попытку штурма города. Все это время стены Азова находились под постоянным обстрелом осадных батарей и корабельных пушек капудан-паши. Огонь турок был столь мощный, что крепостные стены получили многочисленные повреждения от их ядер, а в городе то и дело вспыхивали пожары.
Посчитав, что казаки серьезно ослаблены, турки шли в полной уверенности, что на этот раз они точно возьмут Азов, но им снова не повезло. Все это время пока турки готовились к штурму, казаки не сидели, сложив руки, и прорыли подземную траншею под вражеские позиции. Когда османы выстроились перед началом штурма крепости, казаки совершили подрыв мины, в результате чего погибло свыше полутора тысячи человек.
