Светлана любила попадать под дождь. Любой — тёплый весенний или холодный осенний, ливень, град. Всё равно — лишь бы ощутить вокруг струи воды. Не было никакой разницы, что было вокруг — город или село. Она радовалась дождю как своему хорошему другу или знакомому. Она хорошо помнила, как визжала от радости и удовольствия. Как бежала под струями дождя, раскинув руки и не опасаясь, что поскользнётся, не удержится на ногах и упадёт. Пусть. Зато можно будет упасть в лужу, если такая попадётся по пути. И ни папа, ни мама не станут её ругать или ограничивать — они понимают, что ей это необходимо: быть свободной, непосредственной, вольной.
Почти всегда рядом с ней были братья, всемерно опекавшие и защищавшие её. Наверное, благодаря их присутствию, она научилась не бояться, научилась быть самой собой. И в то же время научилась глубже и точнее понимать, что она — девочка, осознала, что это означает.
Семён любил помогать ей, надевать выходную, уличную обувь, любил застёгивать замочки на сандалетах или завязывать шнурки на её ботиночках. Сейчас, повзрослев, Светлана понимала, что средний брат поступал так, потому что часто видел, как это делает папа. Светлана тоже это видела и всегда терпеливо ждала, когда Семён справится с непослушным язычком замочка или завяжет красивый, многопетельный бант. А когда он заканчивал возиться с её обувкой, непременно благодарила брата. Как минимум, говорила ему тихо и нежно: 'Спасибо', а бывало — и, не обращая внимания на окружающих детей и взрослых, целовала его. Семён молча кивал. Светлане этого кивка было вполне достаточно, чтобы понять — брат рад и доволен.
Михаил уже в два года подарил ей букет цветов. Когда он успел их нарвать в лесопарке — Светлана, сидевшая на скамейке, так и не поняла. Но видеть брата, старательно прячущего за спиной огромный длинностебельный букет ярко-оранжевых цветов, теряющихся на фоне его жёлтой футболки, было настолько приятно и волнительно, что Светлана тогда не удержалась и улыбнулась, тут же зажав рот ладошкой. Ведь она не хотела обидеть брата, проявлявшего к ней вполне взрослое уважение и внимание.
Михаил тогда подошёл, остановился, подождал, пока она просмеётся и подал ей букет. Светлана тогда была убеждена — он был готов опуститься перед ней, сидящей на лавочке, на колени. Михаил рано принимал взрослые стандарты поведения, осваивал их и адаптировал под себя, поэтому они не выглядели в его исполнении чужеродными и наигранными. Вот и тогда, когда он подал ей, своей сестре, букет, он был предельно естественен. Светлана взяла букет, другой рукой привлекла к себе брата и поцеловала его в щёку. Крепко, но нежно поцеловала. Михаил не стал улыбаться, но ей-то было очевидно, что он рад и доволен.
Братья росли настоящими сорванцами. Как и положено мальчишкам, они были поистине вездесущи. И уж конечно, их привлекали приключения и необычные занятия. Так и Михаил, и Семён были непременными заводилами запуска всевозможных моделей корабликов ранней весной, когда от таяния сугробов, наметённых снегоуборочной техникой, вдоль улиц начинали течь полноводные и быстрые ручьи. Пробежать пару-тройку километров по улице, следя за корабликом, быстро плывущим по течению, для братьев всегда было истинным наслаждением. Иногда ручьи были забиты моделями корабликов — от простейших досточек до мастерски вырезанных из нескольких дощечек, отшкуренных и склеенных, да ещё и покрашенных моделек реальных речных и океанских лайнеров. И ничего, что на улице ещё достаточно холодно — минус два как минимум и необходимо тепло одеваться. Главное — корабли плыли. А потом кораблики занимали почётные места на полках в детских комнатах множества ребят, ведь важно было то, что они были изготовлены своими руками, а не куплены готовыми в магазине.
Светлана предпочитала играть в мяч, играть с надувными шариками, у неё было несколько кукол, для которых она при минимальной помощи папы вырезала и склеила посудку и предметы интерьера для нескольких комнат. Она любила также собирать гербарии, читать о растениях в Интернете и в книжках, причём по большей части старинных, бумажных. Её рано увлекло шитьё на швейной машинке, почти все наряды для своих кукол она шила сама, на взрослой швейной машине. У неё была и своя детская швейная машинка, которая тоже позволяла шить, но всё же Светлана почти сразу захотела освоить взрослую ручную швейную машинку, а потом, пойдя в первый класс, освоила и мамину электронную, управляемую педалью.
С малых лет она не любила, если её фотографировали посторонние — будь то дети или взрослые. Она умела пресекать такие попытки, но никогда не протестовала и не возражала, если её фотографировали папа или мама. Именно благодаря им в семейном альбоме Стрельцовых теперь были сотни фотографий, по которым Светлана смогла бы в любое время вспомнить почти всё своё детство.
Особенно ей нравилась фотография, где она сидела в кресле у камина, в белом платье с выштампованными стилизованными деревьями и травой. Всё было изображено как надо — листва и трава зелёные, ветви деревьев — либо коричневые, либо чёрные. Она не смотрит в объектив аппарата, повернула голову влево. Тогда, как сказал папа, в комнату вошла мама. И четырёхлетняя Светлана не утерпела — повернулась к ней лицом. Мама всегда говорила, глядя на эту фотографию, что Светлана здесь выглядит очень взрослой. По виду ей не четыре, а все шесть лет.
Мама для Светланы всегда была примером. Во всём. Она умела действительно воспитывать и учить без нажима, насилия и нотаций с нравоучениями. Недаром каждый день её инструментрон разрывался от сигналов о пришедших сообщениях, письмах, согласованиях на видео и аудиосвязь — её никогда не забывали многочисленные ученики, которых она учила и в младших, и в средних, и в старших классах. А для Светланы она всегда была образцом настоящей женщины и настоящего Учителя. Младшая Стрельцова с малых лет привыкла считать, что ей очень повезло родиться в такой семье, где родители действительно глубоко, полно и нежно любят друг друга. И умеют и хотят любить всех своих детей.
Конечно же, Светлана любила проводить время с папой, любила быть для него спутницей, женщиной, дамой. Она была абсолютно уверена в том, что он — истинный мужчина, настоящий кавалер, для которого честь женщины — свята. Может быть, Светлана и пыталась на нём обкатывать свои, чисто женские способности и возможности, но старалась делать это естественно и необидно. Она была счастлива, когда папа хотя бы немного 'вёлся' на её уловки, любила, когда он к ней относился как ко взрослой женщине, прислушивался к её мнению, выполнял редкие капризы и прихоти.
Папа не смог бы стать другим, ведь его отцом был адмирал Российского Астрофлота. Дед Георгий — так Светлана звала адмирала в детстве, оказал влияние и на неё саму. Подтянутый, строгий, немногословный, скупой в движениях и в мимике, он, тем не менее, умел по-настоящему глубоко и полно влиять на окружающих людей, даже если на нём была не офицерская форма, а гражданский костюм. Младшая Стрельцова редко виделась с дедом-адмиралом — как и положено кадровому офицеру российского астрофлота, он не любил сидеть в штабах и в консультационных центрах ВКС, а продолжал командовать линкором 'Двина', не раз уходившим в самые сложные и дальние полёты, продолжавшиеся месяцами. Благодаря его влиянию Светлана приняла самое важное решение, когда подошла к окончанию школы: она решила стать командиром большого и красивого корабля, а не просто отслужить в армии.
Понять, что же такое корабль и что вообще предполагает реальное им командование, ей очень помог второй дед — Устим, капитан огромного океанского сухогруза. Когда Светлана впервые его увидела — он прибыл в село, вернувшись из очередной кругосветки, она была потрясена тем, насколько он соответствовал образу настоящего морского волка. Борода, усы, мощная фигура, густой бас, способный, казалось, заглушить большой церковный колокол. Спокойная уверенность и в выражении лица, и во взгляде, и в походке, и в манере говорить. Когда она оказалась у него на руках, ей почудилось, что она попала в некий кокон, где её не сможет достать ни одна опасность, ни одно горе.
Именно он научил её, полуторалетнюю девочку, плавать и чувствовать себя в воде не хуже, чем рыба. Когда дед Устим был свободен — она непременно упрашивала его пойти на речку. Он почти никогда ей не отказывал. Она любила, когда он поднимал её на своих руках. Она визжала от радости и едва держалась за его плечи, зная, что он её точно не отпустит никуда и не подвергнет никакой опасности. Они вдвоём плавали в реке до изнеможения, он научил её переплывать речку очень быстро туда и обратно и всемерно побуждал каждый раз совершенствоваться, каждый раз сокращать это время хотя бы на секунду. Она любила держать в руках его морской хронометр — дед почти никогда не снимал его с руки. В том, что прибор полностью водонепроницаем и будет работать даже на сорокаметровой глубине, она очень быстро убедилась на собственном опыте. Лично увидев, как двигаются стрелки на циферблате, утопленном в воду — ведь дед Устим научил её не только плавать, но и нырять на глубину. Сначала пять, потом десять, а потом и пятнадцать метров. Научил он её и держать дыхание, сохранять воздух, не бояться глубины. Родители очень быстро привыкли отпускать дочь с дедом на речку в любое время — хоть ночью, хоть утром, хоть вечером, хоть днём. Светлана была счастлива — дед подобрал для неё маску, трубку, ласты и теперь они вдвоём часами плавали под водой. Она пристрастилась к изучению подводного мира, стала читать книги о морях, океанах, реках, о морских и речных водных обитателях.
Взрослея, она старалась при малейшей возможности оказаться в воде — будь то бассейн или река или озеро. Поднимаясь с глубины к поверхности, она всегда безмолвно благодарила деда Устима за науку. За уверенность, за спокойствие, которые овладевали ею, едва она погружалась в воду. Она знала и хорошо помнила, как прекрасны ощущения и чувства, охватывавшие её, скользившую навстречу солнцу — ей нравилось плавать на рассвете.
Когда она перешла в среднюю школу, дед, договорившись с родителями, взял её в кругосветку. Тогда Светлана впервые практически поняла, что такое дистанционное обучение. И была счастлива, зная, что она не отстанет от одноклассников, что ей не придётся проходить курс повторно.
Она ступила на борт громадного сухогруза, поприветствовала учтивым кивком российский флаг, переступая с трапа на палубу корабля. Прошла следом за дедом в капитанскую каюту. Как оказалось, дед решил поселить её в отдельную каюту, которая на три месяца стала её пристанищем. Личной каютой, куда даже он, капитан корабля, не входил без стука.
Едва только сухогруз покинул порт, дед нагрузил её работой. Сначала на палубе, а потом и на кухне. Она прошла краткий курс первой помощи морякам у судового врача, научилась за секунды вязать десятки разных морских узлов, освоила в совершенстве флажный семафор. Вызубрила все существующие и утверждённые сигнальные флаги, применяемые на морских и речных судах. Запомнила и научилась различать даже в сильный туман силуэты военных, полицейских и торговых кораблей. В начале третьего месяца дед разрешил ей присутствовать на мостике во время вахт — капитанской и старпомовской. Конечно, она задавала десятки вопросов, внимательно выслушивала ответы, искала информацию в Интернете. По вечерам пропадала в капитанской судовой библиотеке, где кроме новомодных пластиковых было немало и старых бумажных книг.
Три месяца кругосветки преобразили Светлану. Её желание достичь командирского кресла большого дальнего космического боевого корабля оформилось и обрело силу внутреннего закона и внутренней необходимости. В одной из российских военно-морских баз на западном африканском побережье Светлана попрощалась с дедом — сухогруз уходил дальше по маршруту, а ей предстояло на военно-транспортном самолёте вернуться в родной город и продолжить учёбу в школе. Самолёт должен был прибыть на базовый аэродром поздним вечером, а сухогруз прибыл в полдень, так что Светлана не смогла даже помыслить о чём-то другом, кроме как о необходимости проводить сухогруз в плавание.
Взяв красный зонт, она вышла на берег там, где заканчивался сложный комплекс волноломов, защищавших порт от буйства океанской стихии, и долго смотрела на выходивший из порта сухогруз. Смотрела, понимая, что только это дед, стоявший на мостике, воспримет нормально. Она не стала махать рукой вслед уходившему в океан сухогрузу, вдруг поняв, что это — совершенно лишнее. Вполне достаточно, если она проводит корабль взглядом.
За время, проведённое на борту сухогруза, она обрела множество знакомых и друзей, благодаря поддержке и помощи которых сумела очень многое освоить из сонма флотских премудростей. Теперь её инструментрон часто звонил по-особому, по-морскому и она всегда знала: пришло сообщение или вызов на связь от членов экипажа и команды сухогруза.
На базовом аэродроме один из техников, подошедших к аппарели военно-транспортного самолёта, уже заканчивавшего погрузку, подал Светлане щенка восточноевропейской овчарки. И сказал, что это — поручение капитана Устима. Щенок, ощутив руки девочки, сразу ткнулся ей в лицо мордочкой, благодарно облизал губы своей новой хозяйки. Светлана едва сумела сохранить спокойствие и ровность голоса, когда благодарила техника. Не подарок — поручение. Друзей нельзя дарить. Их можно только найти — это Светлана твёрдо знала с детства. А щенок, которого она сразу назвала Мэри — угнездился на коленях хозяйки и заснул, так и не проснувшись до самой посадки на военном аэродроме на окраине родного Светланиного города.
Родители и братья ничем не выразили своего неудовольствия. Светлана, привезшая сладко посапывавшую Мэри в квартиру, поняла — они приняли новую подругу дочери ещё раньше, чем она оказалась на аэродроме. Дед Устим по аудиосвязи пояснил ситуацию, убедив в том, что подружка — хвостатая и четырёхлапая — Светлане необходима.
С того дня Светлана занималась воспитанием и образованием Мэри и заботилась о ней единолично. Общий курс дрессировки Мэри прошла с прекрасными результатами. Курс защитно-караульной службы — с хорошими. Поучаствовала в нескольких городских и областных выставках, завоевала несколько медалей. Но в основном она была практически неразлучна со своей хозяйкой. Мэри стала лучшим другом для всех троих братьев, но абсолютную власть над собой отдала только Светлане.
Благодаря присутствию рядом Мэри у Светланы появилось немало новых знакомых — ведь собачники гуляют со своими питомцами в любую погоду и замечают друг-друга издалека. Два тренера — Римма Алексеевна и Татьяна Юльевна помогли Мэри справиться со сложными программами курсов обучения, пройти квалификационные испытания и сертификацию. Но и потом Светлана часто приходила к ним в Центр Кинологии, где Мэри играла с догиней Вардой и колли Ветси, а Светлана вела долгие разговоры с наставницами. Конечно, не только о собаках, но и о многом другом.
Когда к маме приезжали её ученицы — бывшие и нынешние, Светлана старалась пообщаться с ними. Одна из первых учениц мамы — она была в составе первого класса, который 'выпустила' мама Светланы через три года после окончания училища, ставшая известным врачом-педиатром, немало рассказала Светлане о медицине. О том, как важно защищать от болезней, травм и иных опасностей именно детей. Такое невозможно было прочесть в Интернете, здесь было важным личное общение, личное сопереживание.
