Госпожа адмирал (Авиатор 4)

— Нет, если ненадолго, то вполне. Я ведь на конспиративные квартиры не пойду. Деньги у меня распиханы в разных местах на такой как раз случай, и покупать стану в каком-нибудь большом универсальном магазине на окраине.

— Ну, ладно тогда, — согласилась Лиза. — Но не усердствуй. Три-четыре пары...

— Пять-шесть, — улыбнулась Мария, на том и сошлись.

В оружейной лавке на Посадской линии, едва Лиза успела прицениться к автоматическому пистолету "Кульбак-Экселенс", откуда-то сбоку, словно бы, материализуясь из давних воспоминаний, рядом с ней возник небезызвестный посланец "группы патриотически настроенных предпринимателей".

— Добрый день, Елизавета Аркадиевна! — приподнял он шляпу. — Рад знакомству, госпожа Бессонова! Разрешите представиться! Егор Петрович Иванов, честь имею!

"Как же! — поморщилась в душе Лиза. — Имеете вы все честь! Вот именно что, имеете! Во все дырки!"

— Здравствуйте, Егор Петрович! — ответила она вслух, но даже тени вежливой улыбки не появилось на ее губах. — Какими судьбами, или вас об этом лучше не спрашивать?

— Отчего же! — усмехнулся господин Иванов. — Пути у нас, Елизавета Аркадиевна, разные, а судьба одна, как, впрочем, и родина. Я, собственно, к вам по делу.

— Кто бы сомневался!

— Ваша правда, госпожа капитан, но отчего, столкнувшись с проблемами, вы не позвонили мне?

— Вам?! — удивилась Лиза, сообразив только сейчас, что Иванов был, по-видимому, единственным из значимых персон, с кем она даже не попыталась связаться. — С какой стати?

— С той самой, что я обещал вам действенную помощь в любой, повторяю, в любой затруднительной ситуации.

— Мне много кто много чего обещал, а на поверку, вышел пшык! — огрызнулась в ответ Лиза.

— Я не все, — спокойно парировал Егор Петрович. — И готов вам это доказать, даже притом, что вы меня ни о чем не просили. Полчаса для разговора с глазу на глаз, большего не прошу.

"Полчаса? Наверное, стоит! — решила Лиза, наскоро обдумав полученное предложение. — В прошлый раз они подарили мне коч-спарку, любопытно, что подарят теперь?"

— Госпожа Бессонова, мой офицер для поручений, — сказала она вслух. — Я полагаю, она тоже может присутствовать.

— Свидетель? — кивнул Иванов. — Приемлемо. Значит, па де труа.

— Ну, хорошо хоть не менаж-а-труа, — улыбнулась Лиза. — Где будем "танцевать"?

— В чайной "У самовара", — показал Иванов на заведение через дорогу. — Там нам никто не помешает.

— Пошли, тогда, — предложила Лиза. — Чего зря время терять.

Они перешли дорогу и вошли в заведение, на дверях которого висела табличка "Закрыто".

— Неплохая организация, — прокомментировала Лиза, оказавшись в пустом зале чайной.

— Рад, что вам понравилось, — улыбнулся Иванов, приглашая женщин к столу. — Чай, сладости, выпечка? Я бы рекомендовал брусничную пастилу и поморские козули...

— Что такое козули? — полюбопытствовала Мария, присаживаясь к столу.

— Не заморачивайся! — отмахнулась Лиза. — Это Егор Петрович выпендривается, демонстрируя свой кондовый патриотизм. Пряники это. Но по факту, вкусные. Так что можем и заказать.

В результате, заказали черный китайский пуэр, брусничную и яблочную пастилу и специально для Марии, все еще не знакомой с особенностями себерской национальной кухни, поморские резные пряники.

— Итак? — спросила Лиза, когда половой отошел и оставил их за столом втроем.

— Повторюсь, — с таким лицом, как у Иванова, хорошо, наверное, играть в покер, — вы, Елизавета Аркадиевна, совершенно напрасно не обратились ко мне. Все можно было сделать аккуратно и без лишних телодвижений. Впрочем, не поздно еще и теперь. Вы ведь неправильно оценили ситуацию, Елизавета Аркадиевна, и, соответственно, ломились в открытые двери.

— И что же я поняла не так? — подняла бровь Елизавета. — Хотите сказать, что решения отставить меня в сторону не существовало?

— Отчего же? — пожал плечами Иванов. — Существовало. Вопрос, однако, в том, кто его принял и почему, и кто с этим решением согласился, а кто — нет.

— Это четыре вопроса, а не один, — уточнила из вредности Лиза, еще не решившая, как относиться к этому человеку и к тем, кто за ним стоял.

— Совершенно верно! — не стал спорить Егор Петрович. — Четыре. Вам стало легче?

— Продолжайте!

— Елизавета Аркадиевна, а вам не приходило в голову, что "заговор молчания" отчасти объясняется обычным стечением обстоятельств?

— А это так?

— Разумеется!

— Объяснитесь! — потребовала Лиза, встревоженная намеками Иванова.

— Два примера, — чуть улыбнулся собеседник. — Василий Андреевич, что бы вы о нем не думали, вам не враг. Он просто занят одним собой и озабочен одним лишь переизбранием. Он решения, "убрать вас с доски", не принимал, хотя и знал, наверное, что в столице есть люди, которым вы, что кость в горле. Но князь Ижорский, прежде всего, политик, и этим все сказано. Другое дело, что, будучи по своей природе гедонистом, он о ваших чувствах просто не подумал. Ему это в голову не пришло.

"Ну, — вынуждена была признать Лиза, — да. Это, увы, похоже на правду. Такой уж он сукин сын! Но, с другой, стороны, а кто может подтвердить эти слова?"

— Второй пример, — продолжал излагать свою мысль посланец "патриотически настроенных предпринимателей", — ваш двоюродный дед. Адмирал Борецкий в комплоте не участвовал. Напротив, состоял и состоит в оппозиции справа к этому в высшей степени спорному решению. Но в тот день, когда вы ему телефонировали, он действительно не мог вам ответить, так как по неудачному стечению обстоятельств находился на охоте с набольшим боярином Адмиралтейства Порховым, к которому вы тоже не смогли пробиться, и по той же самой причине. К слову, адмирал Порхов к вашей истории, скорее, равнодушен, чем наоборот. Ему все равно, на щите вы, Елизавета Аркадиевна, или со щитом.

— Считаете, я зря погорячилась? — Лиза достала портсигар и теперь в задумчивости крутила в пальцах папиросу.

"Вот они плоды скоропалительных решений... Пся крев!"

Впрочем, это не означало, что она верила всему, что говорил ей Иванов. Доверяй, но проверяй! Где-то так.

— Ну, жалеть о сделанном пустая трата времени, — протянул ей зажженную спичку господин Иванов. — Давайте лучше обсудим, что мы станем делать теперь.

— Мы? — переспросила Лиза, выпустив изо рта струю сизого дыма.

— Мои наниматели от своего слова не отказываются.

— И что теперь? — прямо спросила Лиза.

— Есть несколько вариантов, — ответил мужчина, давая прикурить и Марии. — Если позволите, я бы остановился на оптимальном.

— Излагайте!

— Хорошо, — кивнул Иванов. — Начнем с того, что предлагают вам те, кто готов на компромисс.

— А мне предлагают?

— Непременно! — заверил ее Иванов. — Себерский крест 1-й степени за выдающийся вклад в развитие географической науки и умножение славы отечества, это раз. Титул светлейшей княгини Виндавской с правом наследования по прямой линии. Это два. Ну, и, разумеется, адмиральский патент.

— А не жирно будет? — поинтересовалась Лиза, у которой, на самом деле, от озвученных перспектив сбоило сердце.

— Как сказать, — усмехнулся Иванов. — Вы ведь еще не слышали об условиях.

— Говорите!

— Сегодня вечером Великий князь выступит с посланием, в котором среди прочего, объявит о том, что вы и все остальные добровольцы отправляетесь в Техас, испросив прежде разрешение Великого князя, Военного Министерства и Адмиралтейства, и, разумеется, оное от высоких инстанций получив. Далее князь отметит, что, как старшая по званию, вы, баронесса, назначаетесь главой себерских военных в республике Техас в ранге, соответствующем рангу военного атташе посольства Себерии. Он объявит так же о награждении вас Себерским крестом и о том, что думские фракции Объединенных демократов и Себерского национального фронта обратились к нему с ходатайством о введении вас в княжеское достоинство за героизм и полководческий талант, проявленные вами в ходе военных действий против Великого Княжества Киевского и Королевства Польша, и что это предложение сейчас рассматривается его канцелярией и геральдической комиссией. Поэтому, Елизавета Аркадиевна, хотя вы и получите адмиральский патент и княжескую грамоту со всеми сопутствующими документами немедленно, то есть, не позже сегодняшнего вечера, вы подпишете соглашение о неразглашении сроком на один год, когда оба решения и будут объявлены официально.

— То есть, я должна буду поддержать Великого князя и держать язык за зубами, я правильно поняла?

— Верно, — кивнул Иванов, — но это не все. Есть еще одно условие, и оно исходит непосредственно от моих работодателей.

— Чего они хотят? — Лиза уже поняла, что так или иначе, но отвертеться от службы на благо отечества, не получится.

— Через год ровно вы возвращаетесь в Себерию и на довыборах в Сенат выставляете свою кандидатуру от родного вам Пскова. Нам всем нужен новый энергичный сенатор, кавалерственная дама, княгиня и адмирал.

— Сенатор? — она уже слышала однажды о такой возможности, но полагала ее более чем гипотетической.

— Нечужие вам, Елизавета Аркадиевна, Север и Восток, — мягко объяснил Егор Петрович, — хотели бы улучшить свои позиции в Сенате и Адмиралтействе, уравновесив таким образом чрезмерное влияние Запада. Однако уверяю вас, мои работодатели не предполагают какой-либо формы зависимости, да никто в здравом уме о таком бы и не заикнулся, имея в виду ваш, скажем так, независимый нрав. Им будет достаточно, если вы согласитесь иногда обсуждать с ними животрепещущие вопросы внутренней и внешней политики республики. Ну, а они, в свою очередь, не оставят вас своим благожелательным вниманием. И все это, разумеется, исключительно на основе дружеского соглашения, которое никогда не будет доверено бумаге.

— Замысловато! — хмыкнула Лиза.

— Зато какие перспективы! — улыбнулся Иванов.

— Да, — признала Лиза, — перспективы, захватывающие...

Глава 3. Свиток и ключ. Апрель 1933 года

1. Шлиссельбург, Себерия, пятое апреля 1933 года

Странное ощущение: то ли печаль, то ли наоборот. Впрочем, определенно не радость. Чему же тут радоваться?! Скорее, род облегчения оттого, что все, наконец, разрешилось; что завершилась очередная скверная глава ее жизни. А еще, проявляя "чисто женскую непоследовательность", она испытывала некоторое раздражение от того, что, не успев по-человечески вернуться домой, снова уезжает. И не сказать, чтобы на этот раз ситуация была сильно лучше, чем тогда, когда Лиза сбежала из Шлиссельбурга девять месяцев назад. В тот раз от обиды и разочарования сжимало сердце, и в горле стоял ком горечи, но и теперь вокруг нее творились скверные дела, хотя и совсем иного рода.

Сегодня она покидала Себерию, что называется, с "гордо поднятой головой", и отъезд свой, — по условиям сделки, — ни от кого не скрывала. Напротив, — и не без посильного участия сильных мира сего, — этим вечером на Самсоновском поле было не протолкнуться от пришедших проводить ее на войну людей. Непривычно много малознакомых или вовсе незнакомых лиц. Пестрая и неожиданная толпа, состоящая из офицеров Флота — от мичмана до адмирала, — экзальтированных феминисток и "журналюг". "Лучшие представители себерской интеллигенции", — любители географии, в основном, но прежде всего, патриоты, — столичная богема, с которой Лизу свели в свое время Надежда и Клавдия, и, разумеется, образованная молодежь, а так же чиновники, прибывшие на аэрополе по служебной надобности, и немногочисленные родственники, сгруппировавшиеся — что символично, — вокруг Рощина, которого, похоже, уже признали за своего. И, конечно же, никакой фронды. Все в рамках приличия, ведь Лизу "поддержали" и Великий князь, и Дума, не говоря уже о родном Адмиралтействе. В общем, "Благорастворение на воздусях и во человецех благоволение".

Однако Лиза не заблуждалась, вернее, пыталась этого не делать. Она не верила в искренность Великого князя, как не верила и Егору Петровичу Иванову. Его версия случившегося, по размышлении, казалась Лизе слишком технически выверенной, чтобы являться правдой. Скорее всего, "высокие договаривающиеся стороны" решили не умножать сущности и вернуться, раз уж так вышло, к первоначальному плану, то есть, разыграть Лизу по полной. Отступные, если подумать, невелики. Во всяком случае, для крупных игроков — "это не деньги". Зато прибыль обещает быть приличная. На самом деле, если бы не щедрость техасцев, Лизу бы "слили" без тени сожаления, что они — суки — первоначально и сделали. Но военного героя, признанного дружественным иностранным государством, так просто со счетов не спишешь. А вот использовать — можно и нужно. Особенно, если герой готов на компромисс. Лиза решила, что на этот раз она к компромиссу готова, хотя и чувствовала себя опоганенной, как какая-нибудь Рогнеда Рогволдовна, которую князь Владимир сначала изнасиловал, а потом взял замуж и осыпал дарами, включая возвращение Полоцкого княжества. И первое, и второе он сделал не из "всепоглощающего" чувства любви, а из собственных вполне меркантильных интересов, руководствуясь к тому же обыкновенной похотью и немереным эгоизмом. О том, что чувствовала при этом княжна Полоцкая, история умалчивает, но Лиза подозревала, что и в этом случае не обошлось без компромисса. Как говорится, отымели во все дырки, дали отступного и объяснили, отчего "пеню за позор" следует принять, и не забыть, "поцеловать руку дающего"!

"Да, уж... Проводы героя!"

На самом деле, уезжала Лиза не одна, а с Марией, но та — по такому случаю, — скромно стояла в сторонке и, как сама же любит выражаться, не отсвечивала. "Отсвечивала" Лиза, то и дело оказывавшаяся на свету при вспышках магниевых ламп. Это, к слову, тоже являлось частью договора. Публичность Лизы нынче приветствовалась, оттого и нагнали на Самсоновское поле такое количество репортеров всех мастей. А писать о ней, иллюстрируя суперлативы подходящими к случаю фото, будут много и с удовольствием, и сейчас Лиза как раз "отрабатывала номер", обеспечивая завтрашние выпуски газет заголовками на любой вкус.

— Ну, что, Егоза, — шепнул ей по-родственному адмирал Борецкий, — объехала завистников на кривой?

— Нешто я кого-нибудь обманула? — вопросом на вопрос ответила Лиза и, наклонившись чмокнула двоюродного дедушку в щеку. — Меня поцелуешь или как?

— Поцелую! — он ее тоже поцеловал, пока Лиза не распрямилась, будучи выше Борецкого, как минимум, на полторы головы. — Но не для фотки "три поколения адмиралов", а потому что люблю тебя дуру отмороженную! Люблю и восхищаюсь! Ты такая на Флоте одна, Лиза, и это я говорю на полном серьезе. Ни бабы, уж извини за выражение, ни мужика с таким послужным списком нет и не было! Так-то вот!

— Да, ты никак мной гордишься? — говорили они в полголоса, не для прессы, так что сказать можно было практически все.

— А ты что, сомневалась?

— Бывали моменты.

— Ну, и зря! — отрезал адмирал, улыбнулся, и, отдав честь, благо Лиза по такому случаю надела форму, — с капитанскими погонами, орденскими планками и прочим всем, — пошел прочь.