Я, Николая Ii, Верховный Главнокомандующй

Полицейские чины помельче — участковые приставы, околоточные надзиратели и городовые, держали руку на пульсе практически всей частной жизни города!

Основной функцией полицейских было поддержание общественного порядка в городе, а под этим понятием подразумевалось не совсем то — к чему я привык в своё время. Не только уличных дебоширов утихомиривать и пьяных с улиц должны были подбирать полицейские но и например, следить — чтоб правильно соблюдалось "чинопочитание". Чтоб, простое быдло шапки снимало — когда мимо них начальство следовало и, по бульварам не гуляло да в кафешки не заглядывало. За такие "прегрешения" вполне можно было раскрутиться на звездюлину в полицейском околотке, хотя телесные наказания отменили ещё в начале века...

Кроме своих прямых — правоохранительных обязанностей, они вели между прочих дел санитарный надзор, например, следили за режимом работы торговых заведений — которые, даже закрывались и открывались по свистку городового!

Город был разделён на несколько участков — во главе с полицейскими приставами, имеющих помощников. Участки в свою очередь делились на околотки — под началом околоточных надзирателей, имеющих под своим началом несколько рядовых городовых. До войны, в Могилеве было восемь приставов, двадцать с чем-то околотков и около сто двадцати городовых. Сейчас, конечно, их число значительно увеличилось за счёт "командировочных".

Основную службу городовые несли на своих стационарных постах: патрулирование улиц применялось чрезвычайно редко — в "пиковых" же ситуациях, обычно привлекали солдат и казаков.

Никакого подобия "уголовного розыска", "Отдела по борьбе с организованной преступностью" и, прочего и, в помине не было! "Сыскные отделения", вообще-то предусмотренные последней судебной реформой аж от 1864 года, существовали только в самых крупных городах. Мелкие и средние уголовные дела расследовали судейские чиновники а, в случае особо запутанных дел, в Могилев вызывались сыщики из самой Москвы!

Функции нашего "ОМОНа" выполняли те же солдаты и казаки, а все без исключения дворники — в добровольно-принудительном порядке, совмещали обязанности советских "ДНДэшников" и полицейских стукачей-информаторов.

Методы работы полиции этого времени, были простыми и эффективными как дубина неандертальца: нарушителей или просто подозреваемых попросту пи...дили: как в виде наказания — так и, в целях профилактики! Причём, иногда избивали просто зверски: "Весь пол в участке был обагрён кровью!" Здесь, очень много от личности самого задержанного и, ещё больше — от личности полицейского зависит...

Конечно, несравнимо чаще били простых работяг или евреев из бедноты... Но, нет-нет — да и, доставалось довольно состоятельным купцам и даже дворянам! Впрочем, последних избивали крайне редко и, то — чаще всего по ошибке, а купцы всегда могли откупиться. По Могилеву ходит ещё довоенная "городская" легенда — как один купец-старообрядец отдал околоточному целых 160 рублей и в придачу кулёк сахару, за возможность уйти из околотка с целой физиономией.

Что касается самого криминала, то наиболее распространёнными его видами были драки по пьянке — иногда с поножовщиной или применением кольев вырванных из соседского плетня, воровство скота и домашней птицы — "а-ля Паниковский" и, карманные кражи на рынках. В сельской местности нередко встречались поджоги домов — наиболее осточертевших помещиков или просто соседей побогаче, конокрадство и самосуды над конокрадами... Ну и, совсем уж дикие случаи расправ над колдунами и ведьмами, обвинёнными людской молвой в "порче" скота или людей.

— Какое то средневековье, — невольно вырвалось у меня, — даже преступления, здесь какие-то патриархальные!

— Ну, не скажите, Ваше Величество! Как только построили железную дорогу, всё чаще и чаще стали попадаться "столичные" налётчики, фальшивомонетчики и проститутки.

— Да... Прогресс не остановить!

— Ну, а сейчас — когда у нас Ставка расположилась, наверняка надо ждать появления шпионов и революционеров-террористов с бомбами...

— Сплюньте ради Бога, Феликс Николаевич! — восклицаю в притворной панике, -сплюньте! Сейчас ещё, чего доброго — накаркаете.

"Сплюнуть" в царском вагоне, Ястржембский не решился и, просто три раза, постучал по деревянному столу...

— Раз уж, к слову пришлось... А как дела в Могилеве обстоят с политическими преступлениями? — спрашиваю.

— Ну, как бы Вам сказать, Государь? Иногда, очень смешно "обстоят"!

— В смысле? Что здесь смешного, если некоторые несознательные личности хотят разрушить государство?!

Им здесь пока смешно — большинство российских чинуш, вполне благополучно сжились-сработались — сначала с Временными, а затем с Советской Властью, а мне со всем семейством, вполне определённо лоб зелёнкой намажут!

— Не обижайтесь, Ваше Величество... Смешны не попытки "разрушить", смешны наказания — какие за это, "несознательные личности" иногда несут.

— Вот, как?

— Ну, сами посудите: дочь одного петербургского капиталиста — студентка, участвовала в событиях пятого года и была осуждена на выселение "под надзор" в наш город... Так, отец этой барышни построил жандармскому офицеру — надзирающему за ней, новый дом. Ну, разве не смешно, Государь!

— Да, действительно — обхохочешься... Ну, а от собственных — "доморощенных", революционеров много забот у местной полиции и жандармов?

— Да, нет немного... Забастовки по экономическим мотивам да социал-демократическая пропаганда. Вот в соседнем Гомеле — в том же пятом году, в ответ на порку крестьян, боевики-эсеры застрелили исправника и пристава и, ещё одного пристава ранила девица-еврейка, во время разгона митинга. А у нас в Могилеве пока всё тихо!

Феликс Николаевич, ещё раз постучал по столу.

Некоторое время пили чай молча и, только посматривали друг на друга... Я, "положил" глаз на "коллежского секретаря" и теперь размышлял — как бы половчее сделать Ястржембскому предложение — от которого, он не сможет отказаться. Он же... Сложилось ощущение, что мой собеседник хочет что-то сказать, но... Не то чтоб боится — стесняется что ли. Вдруг, как-то странно посмотрев на меня, Ястржембский решился — как в прорубь нырнул:

— Вы просили рассказать Вам всю правду — без утайки, Государь?

— Конечно!

— Какой бы, она не была тяжёлой?

Я только хмыкнул про себя: "Вот, если я тебе всю "правду" расскажу...":

— Да, говорите уже, Феликс Николаевич! Всё стерплю — кроме пустой лести и откровенной лжи.

— Эту войну Вы проиграете, Ваше Императорское Величество! И, "несознательные личности" — по вашей же терминологии, разрушат Государство Российское.

Ни капли не удивился... Тоже, мне новость! Просто подумал: "Местный Нострадамус или мой коллега-попадан, интересно?"

— Извольте уточнить, милостивый государь: я проиграю войну германцам?

— При чём здесь "германцы"? Мы же с Вами говорили про революционеров! Революция в России неизбежно свершиться — с германцами или без... Извините, если я...

Я решил немного постебаться и включил "тупого":

— Шутить изволите, господин коллежский секретарь? Вот посмотрите на любого простого городового, стоящего где-нибудь на перекрёстке... Это, за редким исключением, саженного роста отборный отставной солдат с пудовыми кулаками! А теперь сравните его с революционером — студентом-"ботаником" или городским чахоточным пролетарием, с впалой грудью.

Ястржембский печально покачал головой, как учитель способному, но ленивому школьнику — плохо усвоившему учебный материал:

— Войны, в том числе политические — революции, выигрываются не кулаками — а головами, Государь! А теперь сравните "головы" революционеров-социалистов — выходцев из интеллигенции, обучающихся в лучших университетах и головы ваших жандармских офицеров.

— Ладно понимаю, у простых городовых — выходцев из крестьян... А что с "жандармскими головами", у нас не так?! — недоумённо спрашиваю, — вроде, все высшие чины — выходцы из образованных дворян.

— Должно быть Вам не докладывают — но, у нас в Империи — в жандармы служить идут лишь отбросы офицерского, дворянского корпуса. Нарушившие кодекс чести или совершившие какие-то проступки — другим дворянам им, даже руку для рукопожатия , подать зазорно! Мало того, их уровень образования просто удручает! Как могут переиграть революционеров-интеллектуалов, жандармы — имеющие, как максимум среднее образование?! Чины же обычной полиции, куда хуже!

— А вы не наговариваете напраслину, сударь?— прищурился я, как будто прицеливаясь, — на верных защитников Престола и Отечества?

Хотя, судя по "финалу" — он абсолютно прав!

— Да, Вы только прочтите и вдумайтесь в их донесения! "Сим полагаю донести Вашему Высоко Превосходительству....". Тьфу! Да, такое ощущение, что они писались где-то в недрах Тайной Канцелярии при Анне Иоанновне, да при Бироне с Минихом! Подпольщики — революционеры и новаторы во всём, как в теориях — так и, в практике применения этих теорий. Наши же жандармы, зачастую даже не знают — с кем имеют дело! В их донесения сплошь и рядом применяются совершенно абстрактные термины: "злоумышленники" и "преступники" — без какой-либо классификации и попыток понять, что же хотят эти люди...

* * *

Конечно, он слегка "передёргивает": среди жандармов — как и среди революционеров впрочем, всякие есть! Но, лишь только "слегка".

Главное же, почему я обречён "проиграть" войну революционерам, заключается в том — что они предлагают народу БУДУЩЕЕ!!! Светлое будущее — без несправедливости, без "эксплуатации человека человеком", без голода и войн, без этих протокольных харь тупых жандармов и городовых на каждом перекрёстке, наконец... Конечно, по большей части этих "обещаний" окажутся всего лишь обманчивыми миражами — но, об этом же пока никто не знает, верно?

А что могу предложить народу я? Не лично я, а сама эта — уже пропахшая нафталином и сгнившая изнутри, система? Славное прошлое — "времён Очакова и покорения Крыма"? Народ неграмотен и не может прочитать про героические деяния своих предков. Зато, он хорошо помнит рассказы о том — как его прадеда пороли на конюшне за "косой взгляд" на барина или на его управляющего-холуя, а прабабку тащили "в баньку" для удовлетворения коллективной барской похоти...

Ну, а от "настоящего" — что я могу предложить народу, его уже тошнит так — что скоро вырвет дерьмом и кровью.

И, даже если я эту войну выиграю — легче не станет!

С фронта хлынут миллионы — уже не верующих ни в Бога, ни в чёрта, ни в "доброго Царя-Батюшку" "дембелей" — но зато с обострённым чувством справедливости. Обученных, привыкших и умеющих убивать — зачастую возлюбивших это занятие и, не желающих возвращаться к своему прежнему состоянию...

Что смогу предложить им я?!

* * *

— Неужели, всё так печально, Феликс Николаевич?

— Не, не всё..., — в глазах коллежского секретаря вспыхнула озорная смешинка, — есть и весёлые моменты.

— Это, какие же?

— Мне рассказывали, что неоднократно были случаи, когда подпольщики разбегались — лишь только отряд жандармов, смел к ним приблизиться достаточно близко...

— От чего же? У революционеров среди жандармов есть свои люди?!

— Да нет, что Вы, Ваше Величество! Тогда, всё было бы вообще печально — я же по смешное... В 1826 году, Отдельный Корпус жандармов был сформирован из кавалеристов и, с тех пор, все его чины обязаны носить шпоры. Вот их звон и, предупреждает подпольщиков о приближении...

— ХАХАХА!!!

Смех мой, получился не совсем весёлым. Всё моё естество, ведомое инстинктом самосохранения, отказывалась верить в такое плачевное положение дел. Однако разум, знающий чем всё это дело кончилось — подсказывал ему, что увы... Но, всё обстоит именно так и, никак иначе! Ибо, развал государства, это прежде всего — грандиозный провал спецслужб, предназначенных как раз для того — чтоб его предотвратить.

Конечно, про "шпоры" — это какой-то "фейк", местный "фольклор" или очень древняя история — времён первых народовольцев. Но, в остальном коллежский секретарь абсолютно прав!

— Дааа... Печально, конечно. Ну а как Вы сами то, Феликс Николаевич? Вы каким образом в судейских чиновниках оказались? Конечно, не в жандармских офицерах — с нарушенным "кодексом чести" или в полиции, но всё же? Вроде умный и порядочный человек — такое мнение о Вас у меня сложилось... Вам бы в столицах где-нибудь служить — а, не в провинции прозябать, расследуя дела об воровстве кур да гусей у приезжих на могилевский рынок селян.

— Из-за здоровья матушки, Ваше Величество... Один я у неё был — вот и, пришлось в Могилев из Санкт-Петербурга вернуться...

— Матушка ваша больна? Что ж мне сразу не сказали?! — я схватился за телефонную трубку, — сейчас, мы мигом моего лейб-медика на автомобиле к вашей матушке доставим...

— Не извольте беспокоиться, Государь! Умерла она, почитай — года два, как уже...

Я выразил своё самое искреннее соболезнование и, мы в полной тишине допили чай.

— Разрешите Вас покинуть, Ваше...

— Разрешаю покинуть меня, но только после завтрака, — посмотрел на часы, — это будет очень скоро, не волнуйтесь!

Внезапно — как обычно, озарило:

— А Вы хорошо юриспруденцию знаете, господин коллежский секретарь?

— Достаточно хорошо, — слегка поклонился тот.

— Тогда, я принимаю Вас на работу в мою Свиту в качестве моего юридического консультанта... Пока, дальше — посмотрим. В ближайшее время, мне предстоит издать целый ряд законов и потребуется помощь опытного юриста.

Любые реформы, любые политические подвижки в любой стране, начинаются с бумаготворчества — с издания соответствующих законов. Это, любой попаданец должен калённым железом у себя на лбу выжечь! А написать и затем издать "работоспособный" закон, невозможно без знающего специалиста — это, как дважды два.

— Ваше Имп..., — прижал руки к груди тот, видимо никак не ожидая такого результата своего "собеседования" с Императором.

Тон мой, становится ледяным:

— Отказ не принимается, господин коллежский секретарь! Время сейчас военное — считайте себя мобилизованным в действующую армию. Теперь, идите в Имперскую Канцелярию, пишите заявление... До сегодняшнего вечера устаиваете все свои дела — связанные с увольнение с предыдущей службы и, завтра с утра — как штык здесь! У нас с Вами очень много работы...

* * *

Перед завтраком, я представил "ближнему кругу" их нового коллегу:

— Коллежский секретарь Ястржембский Феликс Николаевич — прошу любить и жаловать, господа!

Приветственные возгласы, ревнивые или вообще — неприязненные взгляды... Придворная жизнь!

— Феликса Николаевича следует величать поручиком Свиты, Ваше Величество! — поправил меня Мосолов, уже успевший оформить принятие того на "работу".

— Да?

Что-то как-то несолидно звучит...

— Пожалуй, Феликс Николаевич, заслуживает следующего звания — штабс-капитана Свиты! — слегка учтиво поклонившись, подсказал Генеральный Секретарь Мордвинов.

— Да, будет так! — повелел я.

— Ну, что ж, — вздохнул мой Имперский Канцлер, — заново, переписать недолго...