Беседы в чайной избе

— Потому что они изначально утопические. В них нет основы, как и у анархистов. Нет стержня, на котором всё зиждется.

— Помнится, Вы были ярым монархистом?..

— Был, и пока что остаюсь таковым. Хотя и в этом строе есть свои недостатки.

— Господа, — осоловелым голосом заговорил Латунский, — чего это вы с литературы на политику перебрались? Наш господин президент — самый гуманный президент. Он остановил войну.

— И пропил всю империю. — Едва слышно откомментировал граф Оман Виктория Урис Барм Аллей.

— Давайте лучше за него выпьем. — Предложил О. Латунский.

— Пейте, пейте. — Пододвинул полупустую бутылку джина поближе к опьяневшему Латунскому Шурик. — Люди обожают критиковать правительства за консерватизм. Люди обожают превозносить прогресс. Это новое веяние и оно глупо, как всё новое. Людям надлежало бы молить бога, чтобы он давал им самое косное, самое заскорузлое и конформистское правительство...

— Вы поступаете, как истинный правитель. Чтоб народ был доволен достаточно залить ему в глотку побольше водки.

— Меру при этом надо знать. — Огрызнулся Шурик.

— А мера у каждого своя. Не будете же Вы заливать глотку по-отдельности каждому?!

— Ну вот и до водки добрались. — Удовлетворённо крякнул сэр боцман. — Сейчас на баб перейдём.

— Грубо. — Скривился граф.

— Зато точно. Безовсяких подтекстов и двусмысленностей. — Выразил своё мнение Шурик.

Критик О. Латунский вдруг расплакался и схватил Шурика за руку.

— Ночевать, — сказал он. — Ко мне. А?

Шурик немедленно налил ему джину. О. Латунский выпил, вытер под носом и продолжал:

— Ко мне. Вилла. Фонтан есть. А?

— Фонтан — это у тебя хорошо придумано, — заметил Шурик уклончиво.

— А что ещё есть?

— Подвал, — печально сказал Латунский. — Следы. Боюсь. Страшно. Хочешь — продам?

— Подвал для пыток? Не-е. Лучше подари, — предложил Шурик.

О. Латунский заморгал.

— Жалко, — сказал он.

— Скупердяй. — Покачал головой Шурик. — Это у тебя с детства. Ну и подавись своей виллой. Виллы ему, видите ли, жалко!

— Ты меня не любишь, — горько констатировал критик О. Латунский. — И никто.

— А господин Президент? — агрессивно спросил Шурик.

— "Президент — отец народа" — оживляясь, сказал О. Латунский. — Эскиз в голубых тонах... "Президент на подводной лодке". Фрагмент картины: "Президент на истребителе".

— А ещё? — поинтересовался Шурик.

— "Президент в электричке". — Сказал О. Латунский с готовностью. — Панно. Панорама.

— Лучше "Президент в камазе". — Криво улыбаясь, предложил граф.

— Что-то я этого не припомню. — Наморщил лоб Шурик.

— В троллейбусе. — Поправил граф.

— И в троллейбусе не помню. — Покачал головой Шурик.

— Ну, а на космической станции он ещё не был. Это уж точно. — Хмыкнул сэр боцман.

— Приступим, — мрачно сказал О. Латунский, и взялся за бутылку.

Он наполнил стакан и принялся прихлёбывать джин будто остывший чай. Сидящие за столиком следили за этим действом с различными чувствами.

— Так лучше действует, — сообщил он. — Попробуй, Шурик, пригодится... И нечего на меня пялиться! — Заорал он вдруг, бешено глядя в упор на графа Омана Виктория Уриса Барм Аллея. — Попрошу скрывать свои чувства. А если вам не нравится...

— Тихо, тихо, — сказал Шурик, и О. Латунский остыл.

— Дурак, — грустно сказал О. Латунский. — Вы все думаете, что я продаюсь... Ну, правильно, было! Но больше я не хвалю президентов... Понимаете?

— Нет, — признался Шурик. — Не понимаю. — А что Ты делал несколько минут назад?

— Дурак, — сказал О. Латунский. — Господа, ваше здоровье!

— Будь здоров. — Отозвался Шурик.

— Сейчас всякий кому не лень пытается навязать свою идеологию, а как Вы считаете, сэр боцман, нужна идеология или лучше без неё, сейчас многие полагают, что будущее за деидеологизацией... — Поинтересовался граф, разглядывая содержимое своего фужера на свет. — Пару тысяч лет назад господа Лука, Матфей, Иоанн и ещё кто-то — всего четверо. Вообще-то их было гораздо больше, но только эти четверо писали в соответствии, остальные были лишены права остаться в истории. Кто за нас, за будущих, решил это? Кто обладает таким правом? У кого такие возможности?

— Вас потянуло на философствование. — Усмехнулся Шурик. — Тема уж слишком неподъёмная. Боюсь, что даже сэр боцман не поддержит Ваши благие намерения.

— Ну, почему? — Возразил сэр боцман. — Если заранее договориться в терминах, уточнить определения...

— Вы шахматист или математик? — Поинтересовался граф.

— Я?! Шахматист? — Расхохотался моряк. — Где Вы видели такое? Разве что в советской идеологизированной прессе!..

Критик О. Латунский поднял взлохмаченную голову и совершенно трезвым голосом произнёс:

— Сплошное враньё. Вот пойду, и разберусь. Они у меня ещё попляшут!.. — Голова его снова со стуком упала на стол.

— Чего только в нашем городе нет!.. — Говорил граф, слегка раскачиваясь в кресле. — Понастроят, чёрт знает чего, а потом думают, а на кой это нам надо?

— Вы это о чём? — Спросил Шурик.

— Да обо всём. — Поморщился граф. — Взять хотя бы этот ваш ипподром. Кому он нужен? А места сколько занимает?

— Ну-уу! — Не нашёлся, что сказать, Шурик.

— Вот Вам и "ну". — Передразнил граф.

— Господа! — поднял взлохмаченную голову критик Латунский.

— Мы уже знакомы! — Поторопился опередить его Шурик.

— Дурак. — Незлобиво заметил критик. — Ты лучше на боцмана глянь.

Все повернулись к сэру боцману. Тот в это время наливал в кружку ром, из громадной квадратной бутылки тёмного стекла. Ничего необычного в этом не было за одним исключением!.. Расстояние между кружкой и горлышком бутылки увеличивалось на глазах.

— Что за чёрт?! — Потёр глаза граф.

— Галлюцинации. — Констатировал Шурик.

— Какие там галлюцинации?! — Усмехнулся критик. — Вы на его кресло посмотрите.

И действительно. Кресло сэра боцмана медленно, но неуклонно поднималось в воздух всё выше и выше. Вскоре над столиком показались его коленки. Тут сэр боцман спохватился, швырнул бутылку на стол и попытался схватить уплывающую вниз кружку с заветной жидкостью. Но высота была уже приличной и его руки схватили лишь пустоту. Шурик ловко поймал падающую бутыль и аккуратно поставил её на стол.

— Негоже бутылками швыряться, сэр боцман. — Сказал он, с улыбкой наблюдая, как тот поднимается под потолок.

— Господа, может кто-нибудь подаст мне мою кружку. — Не обращая внимания на реплику Шурика, попросил сэр боцман.

— и как прикажете это сделать? — Поинтересовался граф.

— Вызвать пожарную команду с лестницей. — Съязвил Шурик.

— Вот вам результат неумеренного употребления алкоголя. — Раздался из-за стойки голосок Шушерочки.

— Вы так думаете? — Развернулся к ней граф Оман Виктория Урис Барм Аллей.

— Я думаю, что здесь нечто иное!.. — Сказал Шурик, задумчиво следя за тем, как сэр боцман беспомощно болтает ногами в воздухе пытаясь спрыгнуть вниз.

— Его явно что-то удерживает. — Сказал критик.

— Я вижу. — Согласился Шурик. — Не пойму лишь, откуда у сэра боцмана магические навыки? Он же атеист до мозга костей. Сплошной логик от пяток до лысины.

— Хм. — Хмыкнул граф. — У него что парик?

— Где парик? — Не понял критик.

— На голове, разумеется.

— А! Вроде нет.

— Граф, это я образно выразился. Я мог бы сказать до кончиков ушей. Но у сэра боцмана такие маленькие уши, что было бы весьма затруднительно искать их кончики.

— По-вашему, лысину искать проще? — Спросил граф.

— Зачем её искать?

— Эй вы, бездельники! — Заорал из-под потолка сэр боцман. — Кружку подайте!

— Сэр боцман. — Менторским тоном заговорил Шурик. — Вам не кажется, что Вы ведёте себя неприлично в общественном месте. Как по-вашему, я подам Вам кружку если Вы парите где-то на высоте не менее четырёх метров над землёй. Я же не атлант. У меня рост хоть и выше среднего, но не настолько!..

— Ну, так придумайте что-нибудь! — Отозвался сэр боцман.

— Насчёт "придумайте", то Ваша привилегия, господин боцман. Это Вы используете в жизни исключительно достижения техники и не желаете признавать аномалий. Точнее, непознанного. Попробуйте объяснить нам Ваше вознесение с точки зрения науки. Насколько я могу судить, рассматривая Вас вместе с креслом отсюда, никаких технических приспособлений не видно. Пропеллеров, турбин, парашютов, баллонов с водородом или гелием... Не знаю, что там легче.

— Это всё проделки урагана! Я знаю! — Орал боцман, едва не сбив люстру мимо которой пролетал в данный отрезок времени. — Это не есть доказательство аномальности. Всё это виртуальные выдумки.

— Что Вы говорите?! — Поднял брови Шурик. — Но я не чувствую магических эманаций. Как быть?

— Вы вообще бесчувственный чурбан! — Не своим голосом заорал сэр боцман из-под потолка. — Вызывайте службу спасения! Пусть снимут меня отсюда.

— Знаете, сэр боцман, — заговорил Шурик, откинувшись в кресле и закинув одну руку на спинку пустующего кресла слева, другую на спинку кресла, где сидел граф. — Вы мне напомнили одну историю. Позвольте, я расскажу её достопочтенной публике.

— Вы думаете, мне будет удобно отсюда слушать? — Поинтересовался сэр боцман.

— Не знаю. — Искренне ответил Шурик. — Но другого варианта у меня нет. Так вот. Было это в далёком 1975-ом году в небольшом украинском городке под названием Черкассы, на улице под именем одного известного революционера, в доме барачного типа, расположившегося напротив городского сада и буквально ворота в крыльцо кинотеатра. К сожалению, названия кинотеатра не помню, Кажется "Салют", но не уверен. А улицу, наверняка, переименовали. Да это и неважно, потому как действующие лица в той истории, скорее всего, уже покинули этот грешный мир.

— То есть, Вы хотите сказать, что проверить сказанное Вами нельзя? — Уточнил сэр боцман с карниза высокого стрельчатого окна.

— Думаю, сэр боцман, что Вас не может убедить ничто кроме ситуаций, которые могут приключится с Вами. Да и то Вы тысячу раз попробуете объяснить это с точки зрения науки. Так вот, продолжим. Жила там одна бабулька, которая умела гадать. Однако о её возможностях знали очень немногие. Я не попадал в список посвящённых в данное таинство, и, разумеется, до некоторого времени представления не имел о её способностях. И вот однажды, она увидела, как я пытаюсь разложить пасьянс. Надо сказать, что в то время я представления не имел, что это такое и как его раскладывать, а потому изобретал велосипед. Бабулька наблюдала за мной достаточно долго, наконец, не выдержала, и сказала, чтоб я не маялся дурью и бросил это гнилое дело пока не поздно. Когда мне что-то запрещают, в душе моей возгорается пламень противоречия, который порой приводит к неожиданным результатам. Вот и на этот раз. Слово за слово, и передо мной открылась бабкина тайна. Ну, я тут же вцепился в неё мёртвой хваткой. Шипя и ругаясь на себя за несдержанность, бабка достала из своего комода колоду запечатанных карт и принялась гадать. В те годы, уважаемый сэр боцман, я относился ко всем этим россказням, колдунам и гадалкам точно так, как Вы сейчас. Я бы даже сказал, что с ещё большей долей неверия, чем Вы, и даже с агрессией. Поэтому всё бабкино гадание прошло мимо моих ушей. Почему? Да потому что говорила она общими фразами, которыми можно было объяснить что угодно. Подогнать под них чего только не пожелается, о чём я не преминул заявить этой бабке. Бабуля очень на меня обиделась, даже рассвирепела слегка, дивясь моей тупости. И, дабы избавиться от этого неверящего, раскинула карты в новом варианте и принялась вещать. Дословно сейчас привести её слова не смогу, но общий смысл, пожалуйста: "Будет тебе убыток сильный, и сбудется он прямо сейчас. А когда домой вернёшься, будет тебе прибыль. Много коротких дорог предстоит тебе пройти, а вот через пару лет будет тебе длинная дорога да дом казённый в конце. И приключится у тебя там... ". Я не стану говорить, чего приключится там, потому как это не интересно.

— Нет-нет, — запротестовал критик О. Латунский. — Вы уж с подробностями, как положено. Взялись рассказывать, так рассказывайте чтоб понятно всё было.

— Господин О. Латунский, есть вещи о которых приличные люди в приличном обществе не распространяются. — Сказал, как отрезал рассказчик, и продолжил: — Когда бабка закончила, я поинтересовался, на какой срок действует её гадание. Бабка аж подпрыгнула от огорчения и моей тупости. "Я же, — говорит, — тебе специально время называла, чтоб ты, Фома неверующий, запомнил, и больше ко мне не приставал со своими дурацкими расспросами. А сбываться начнёт прямо сейчас. Вот выйдешь из дому и убедишься". Думаете, я поверил? Ага! Сейчас!.. Разумеется, когда я вышел из дому ничего не произошло. Никакой убыли или прибыли. А вот через час, когда пришла почта, а с ней и письмо из дома!.. Начали сбываться бабкины предсказания. Да, сейчас никто проверить этого не может. Я не докажу, Вы не опровергните. Но факт остаётся фактом, и единственный свидетель данного события ещё жив. Мне неизвестно, жива ли бабка, но, скорее всего, нет. Ведь уже тогда ей было за семьдесят.

— Всё притянуто за уши. — Возразил из-под потолка сэр боцман. — Любая прибыль или убыток в наше время неизбежны.

— Согласен. — Сказал Шурик, наполняя стопку водкой. — При одном условии!.. Золотые кольца, стоимостью в чёрти сколько денег, на улицах не валяются, и находят их не так уж и часто. К тому же, смею напомнить, это был год, когда я ещё учился в школе и готовился поступить на юридический факультет, который находился в городе, где я заканчивал школу. Следовательно, ехать мне никуда не надо было, и казённый дом мне, извините, не светил. Однако через год я вдруг резко изменил свои намерения и действительно отбыл в далёкую дорогу, и жил в казённом доме. Вижу, вижу, что Вы хотите возразить. Это Ваше право. Но ещё раз говорю, если бы я этого не испытал на собственной шкуре, ни за что бы не поверил. Причём, есть у меня и более поздние истории, правда, не столь эффектные, как эта, но, всё же, есть.

— Вы, господин Шурик, — заговорил сэр боцман, нелепо размахивая руками, — всегда были и остаётесь мистификатором.

— Я же сказал, это Ваше право не верить. Но, согласитесь, Вы ничего не докажете, а я не опровергну. Вы не поедете в Черкассы, чтобы лично убедиться в моих словах, хотя бы потому, что бабки давно уже нет в живых. И все свидетели тех событий находятся за гранью доступности для нас, реально существующих. Единственный живой свидетель находится в не менее недоступном месте. Так что выбирать не приходится. Точнее, Вам остаётся либо верить, либо нет.

Критик О. Латунский сидел с выпученными глазами, тупо уставившись в Шурика. Граф Оман Виктория Урис Барм Аллей отламывал очередную ножку от рюмки и был полностью поглощён этим занятием. Казалось, что он вообще не слышал ни единого слова из истории Шурика.

— Поверю всякому зверю, только кружку подайте! — Завопил сэр боцман.